Неточные совпадения
Знаю, что много наберется таких умников, пописывающих
по судам и читающих даже гражданскую грамоту, которые, если
дать им в руки простой Часослов, не разобрали бы ни аза в нем, а показывать на позор свои
зубы — есть уменье.
И
давал гривенник «человек» во фраке человеку в рубашке. Фрак прибавлял ему кавычки. А мальчиков половых экзаменовали. Подадут чай, а старый буфетчик колотит ногтем указательного пальца себя
по зубам...
Наконец девяносто. Прохорову быстро распутывают руки и ноги и помогают ему подняться. Место,
по которому били, сине-багрово от кровоподтеков и кровоточит.
Зубы стучат, лицо желтое, мокрое, глаза блуждают. Когда ему
дают капель, он судорожно кусает стакан… Помочили ему голову и повели в околоток.
Компания Рогожина была почти в том же самом составе, как и давеча утром; прибавился только какой-то беспутный старичишка, в свое время бывший редактором какой-то забулдыжной обличительной газетки и про которого шел анекдот, что он заложил и пропил свои вставные на золоте
зубы, и один отставной подпоручик, решительный соперник и конкурент,
по ремеслу и
по назначению, утрешнему господину с кулаками и совершенно никому из рогожинцев не известный, но подобранный на улице, на солнечной стороне Невского проспекта, где он останавливал прохожих и слогом Марлинского просил вспоможения, под коварным предлогом, что он сам «
по пятнадцати целковых
давал в свое время просителям».
У ворот избы Тараса действительно сидел Кишкин, а рядом с ним Окся. Старик что-то расшутился и довольно галантно подталкивал свою
даму локтем в бок. Окся сначала ухмылялась, показывая два ряда белых
зубов, а потом, когда Кишкин попал локтем в непоказанное место, с быстротой обезьяны наотмашь ударила его кулаком в живот. Старик громко вскрикнул от этой любезности, схватившись за живот обеими руками, а развеселившаяся Окся треснула его еще раз
по затылку и убежала.
Муж попрежнему не
давал ей прохода, и так как не мог ходить по-здоровому, то подзывал жену к себе и тыкал ее кулаком в
зубы или просто швырял в нее палкой или камнем.
— Нет, прошу ответ
дать: заслуживают ли лютерцы,
по вашему мнению, быть оправданными? — повторял батюшка и, повторяя, хохотал каким-то закатистым, веселым хохотом и выказывал при этом ряд белых, здоровых
зубов.
— Я… я очень просто, потому что я к этому от природы своей особенное дарование получил. Я как вскочу, сейчас, бывало, не
дам лошади опомниться, левою рукою ее со всей силы за ухо да в сторону, а правою кулаком между ушей
по башке, да
зубами страшно на нее заскриплю, так у нее у иной даже инда мозг изо лба в ноздрях вместе с кровью покажется, — она и усмиреет.
По крайней мере, я не знаю ни одного случая, чтобы gardien de la paix, [полицейский] доведенный до неистовства назойливостью крикунов,
дал в
зубы какому-нибудь marchande de coco [продавцу настойки из лакрицы] или назвал «курицыной дочерью» marchande de quatre saisons. [уличную торговку фруктами и овощами]
Шатов и ударил-то по-особенному, вовсе не так, как обыкновенно принято
давать пощечины (если только можно так выразиться), не ладонью, а всем кулаком, а кулак у него был большой, веский, костлявый, с рыжим пухом и с веснушками. Если б удар пришелся
по носу, то раздробил бы нос. Но пришелся он
по щеке, задев левый край губы и верхних
зубов, из которых тотчас же потекла кровь.
Но последнее время записка эта исчезла
по той причине, что вышесказанные три комнаты наняла приехавшая в Москву с дочерью адмиральша, видимо, выбиравшая уединенный переулок для своего местопребывания и желавшая непременно нанять квартиру у одинокой женщины и пожилой, за каковую она и приняла владетельницу дома; но Миропа Дмитриевна Зудченко вовсе не считала себя пожилою
дамою и всем своим знакомым доказывала, что у женщины никогда не надобно спрашивать, сколько ей лет, а должно смотреть, какою она кажется на вид; на вид же Миропа Дмитриевна,
по ее мнению, казалась никак не старее тридцати пяти лет, потому что если у нее и появлялись седые волосы, то она немедля их выщипывала; три — четыре выпавшие
зуба были заменены вставленными; цвет ее лица постоянно освежался разными притираньями; при этом Миропа Дмитриевна была стройна; глаза имела хоть и небольшие, но черненькие и светящиеся, нос тонкий; рот, правда, довольно широкий, провалистый, но не без приятности; словом, всей своей физиономией она напоминала несколько мышь, способную всюду пробежать и все вынюхать, что подтверждалось даже прозвищем, которым называли Миропу Дмитриевну соседние лавочники:
дама обделистая.
— Толкнитесь, — говорит, — к смотрителю уездного училища: он здесь девкам с лица веснушки сводит и
зубы заговаривает, также и от лихорадки какие-то записки
дает; и к протопопу можете зайти, он
по лечебнику Каменецкого лечит. У него в самом деле врачебной практики даже больше, чем у меня: я только мертвых режу, да и то не поспеваю; вот и теперь сейчас надо ехать.
Судак имеет рот вытянутый, длинный, редкие, но толстые и крепкие
зубы и довольно большой язык, что
дает ему некоторое право,
по моему мнению, причисляться к роду форелей.
То-се, Фатевна вывела лошадь,
зубы показывает доктуру, под брюхо пролезла раз пять, значит, смирная совсем лошадь, а потом вскочила на лошадь верхом да без седла и
давай по двору гонять, как цыган.
— Не избывай постылого, приберет бог милого, — огрызалась Галактионовна, закрывая
по обыкновению рот рукой, что она делала в тех видах, чтобы не показывать единственного гнилого
зуба, отшельником торчавшего в ее верхней челюсти, — бог
даст, тебя еще похороню. Лихое споро, не избудешь скоро; нас с Гаврилой Степанычем еще в ступе не утолчешь… Скрипучее-то дерево два века живет!
— На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши… Господь знал, кому понятие
давал… Вы вот и рассудили, как и что, а сторож тот же мужик, без всякого понятия, хватает за шиворот и тащит… Ты рассуди, а потом и тащи! Сказано — мужик, мужицкий и ум… Запишите также, ваше благородие, что он меня два раза
по зубам ударил и в груди.
Потом
дадут ногу большого, жирнейшего гуся или индюка: грызи
зубами, обгрызывай кость до последнего, а жир — верите ли? так и течет
по рукам; когда не успеешь обсосать тут же рук, то и на платье потечет, особливо если нянька, обязанная утирать нам рот, зазевается.
— Это я понимаю, я не про то! Ну — ударил бы
по уху, в
зубы дал, что ли, а почему ты трепал, — как будто я мальчишка перед тобой?…
Анна Акимовна с первого же взгляда определила в нем старшего, получающего не меньше 35 рублей в месяц, строгого, крикливого, бьющего рабочих
по зубам, и это видно было
по его манере стоять,
по той позе, какую он невольно вдруг принял, увидев у себя в комнате
даму, а главное потому, что у него были брюки навыпуск, карманы на груди и острая, красиво подстриженная бородка.
— Если вы не замолчите, — сказал молодой человек, скрежеща
зубами, — я скажу, что вы завлекли меня; я скажу, что вы мой дядя, который промотал свое состояние. Тогда
по крайней мере не подумают, что я любовник этой
дамы.
Я его на руках держал, а он, Сереженька-то, пистолетом, коим забавляться изволил, мне
по зубам реприманду устроил. Хе, хе, хе… Шалун! Вы его, матушка, не имею чести знать имени и отчества, в строгости содержите! Красотой своей вы мне одну картину напоминаете… Носик только не такой… Не
дадите ручки?
— А кто нынешней весной в Астрахани всю икру и рыбу хотел скупить?.. А?.. Ну-ка, скажи! Да видно, бодливой-то корове Бог рог не
дает. Не то быть бы всем нам у праздника, всем бы карманы-то наизнанку ты повыворотил… Не выкинь Меркулов с Веденеевым своей штуки, псом бы нам пришлось
по твоей милости
зубы на полку класть.
Восемь солдат проходило через Арматлук. Узнали они, что есть склад вина,
дали в
зубы охранявшему склад милиционеру-почтальону, прикладами сбили замок, добыли вина и стали на горке пить. Подпили. Остановили проезжавшую
по шоссе порожнюю линейку и велели извозчику-греку катать их. Все восьмеро взвалились на линейку и в сумерках долго носились вскачь
по улицам дачного поселка с гиканьем и песнями. А потом стали стрелять в цель
по собакам на дворах. Пьяные заснули в степи за поселком. Грек уехал.
В «общую» вошел Августин Михайлыч и хохоча стал рассказывать о чем-то. Володя опять вложил дуло в рот, сжал его
зубами и надавил что-то пальцем. Раздался выстрел… Что-то с страшною силою ударило Володю
по затылку, и он упал на стол, лицом прямо в рюмки и во флаконы. Затем он увидел, как его покойный отец в цилиндре с широкой черной лентой, носивший в Ментоне траур
по какой-то
даме, вдруг охватил его обеими руками и оба они полетели в какую-то очень темную, глубокую пропасть.
— Ты молод, а я знаю, как с
дамами по-военному обращаться. Верь мне, мы ей на верхний
зуб капнем, и она нам еще книксен присядет. Едем скорее — она мучится.
Выпили. Гришуткин закусил огурчиком и принялся за буженину. Доктор выпил и вздохнул. Тюльпанский закурил сигару, попросив предварительно у
дамы позволения, причем оскалил
зубы так, что показалось, будто у него во рту
по крайней мере сто
зубов.
Иван Павлович, между тем,
дал княжне понюхать спирта, натер ей виски и влил сквозь стиснутые
зубы несчастной Лиды ложку вина. Лихорадочная дрожь пробежала
по всему ее телу. Она очнулась.
«Пойди, сволочь, с моего места!» — «От сволочи слышу…» — «Да
дайте же ей, сукиной дочке, тяф, бычьим ребром
по зубам, — что ж она на мою падаль распространилась…»
По лицу его текли слезы, он не знал о них. Нежно белели
зубы среди полуоткрытых уст, и глаза, расширенные зрением вечности, неотступно смотрели ввысь, туда, где за синими аркадами неба сияла
даль — воистину безбрежная. Слезы текли
по его лицу.