Неточные совпадения
Бурмистр потупил голову,
— Как приказать изволите!
Два-три денька хорошие,
И сено вашей милости
Все уберем, Бог
даст!
Не правда ли, ребятушки?.. —
(Бурмистр воротит к барщине
Широкое лицо.)
За барщину ответила
Проворная Орефьевна,
Бурмистрова кума:
— Вестимо так, Клим Яковлич.
Покуда вёдро
держится,
Убрать бы сено барское,
А наше — подождет!
Молодцоватый кондуктор, на ходу
давая свисток, соскочил, и вслед за ним стали по одному сходить нетерпеливые пассажиры: гвардейский офицер,
держась прямо и строго оглядываясь; вертлявый купчик с сумкой, весело улыбаясь; мужик с мешком через плечо.
— Приеду когда-нибудь, — сказал он. — Да, брат, женщины, — это винт, на котором всё вертится. Вот и мое дело плохо, очень плохо. И всё от женщин. Ты мне скажи откровенно, — продолжал он, достав сигару и
держась одною рукой зa бокал, — ты мне
дай совет.
— Ну, слушайте же, что такое эти мертвые души, — сказала
дама приятная во всех отношениях, и гостья при таких словах вся обратилась в слух: ушки ее вытянулись сами собою, она приподнялась, почти не сидя и не
держась на диване, и, несмотря на то что была отчасти тяжеловата, сделалась вдруг тонее, стала похожа на легкий пух, который вот так и полетит на воздух от дуновенья.
Легкий головной убор
держался только на одних ушах и, казалось, говорил: «Эй, улечу, жаль только, что не подыму с собой красавицу!» Талии были обтянуты и имели самые крепкие и приятные для глаз формы (нужно заметить, что вообще все
дамы города N. были несколько полны, но шнуровались так искусно и имели такое приятное обращение, что толщины никак нельзя было приметить).
Кнуров. Только, Василий Данилыч,
давши слово,
держись; а не
давши, крепись! Вы купец, вы должны понимать, что значит слово.
В должности «одной прислуги» она работала безукоризненно: вкусно готовила, держала квартиру в чистоте и порядке и сама
держалась умело, не мозоля глаз хозяина. Вообще она не
давала повода заменить ее другой женщиной, а Самгин хотел бы сделать это — он чувствовал в жилище своем присутствие чужого человека, — очень чужого, неглупого и способного самостоятельно оценивать факты, слова.
Размахивая палкой, делая
даме в углу приветственные жесты рукою в желтой перчатке, Корвин важно шел в угол, встречу улыбке
дамы, но, заметив фельетониста, остановился, нахмурил брови, и концы усов его грозно пошевелились, а матовые белки глаз налились кровью. Клим стоял,
держась за спинку стула, ожидая, что сейчас разразится скандал, по лицу Робинзона, по его растерянной улыбке он видел, что и фельетонист ждет того же.
— И адрес
дайте ему свой. — Он обратился к солдату: — На таких вот дураках, как ты, все зло
держится…
Социалисты бесцеремонно, даже дерзко высмеивают либералов, а либералы
держатся так, как будто чувствуют себя виноватыми в том, что не могут быть социалистами. Но они помогают революционной молодежи,
дают деньги, квартиры для собраний, даже хранят у себя нелегальную литературу.
—
Дайте палку, — сказал студент Николаю, а парню скомандовал: — Вставай! Ну,
держись за меня, бери палку! Стоишь? Ну, вот! А — орал! орал!
— Ах черт… Чего он! — ворчит с своей кровати Ламберт, — постой, я тебе! Спать не
дает… — Он вскакивает наконец с постели, подбегает ко мне и начинает рвать с меня одеяло, но я крепко-крепко
держусь за одеяло, в которое укутался с головой.
— Пепел всё еще
держался, но уже
дал трещину и был в опасности.
Это
дает возможность рогатому скоту большую часть года
держаться на подножном корму.
Вот я тебе покажу людей!» Во мгновение ока
дама взвизгнула и упала в обморок, а Nicolas постиг, что не может пошевельнуть руками, которые притиснуты к его бокам, как железным поясом, и что притиснуты они правою рукою Кирсанова, и постиг, что левая рука Кирсанова, дернувши его за вихор, уже держит его за горло и что Кирсанов говорит: «посмотри, как легко мне тебя задушить» — и давнул горло; и Nicolas постиг, что задушить точно легко, и рука уже отпустила горло, можно дышать, только все
держится за горло.
Конечно, в других таких случаях Кирсанов и не подумал бы прибегать к подобному риску. Гораздо проще: увезти девушку из дому, и пусть она венчается, с кем хочет. Но тут дело запутывалось понятиями девушки и свойствами человека, которого она любила. При своих понятиях о неразрывности жены с мужем она стала бы
держаться за дрянного человека, когда бы уж и увидела, что жизнь с ним — мучение. Соединить ее с ним — хуже, чем убить. Потому и оставалось одно средство — убить или
дать возможность образумиться.
— Потанцевать?.. эх вы, замысловатые девушки! — протяжно произнес Каленик, смеясь и грозя пальцем и оступаясь, потому что ноги его не могли
держаться на одном месте. — А
дадите перецеловать себя? Всех перецелую, всех!.. — И косвенными шагами пустился бежать за ними.
Еще одинокий глаз головы был устремлен на окно, а уже рука,
давши знак десятскому,
держалась за деревянную ручку двери, и вдруг на улице поднялся крик…
Особенно же славились ужины, на которые съезжалась кутящая Москва после спектаклей. Залы наполняли фраки, смокинги, мундиры и
дамы в открытых платьях, сверкавших бриллиантами. Оркестр гремел на хорах, шампанское рекой… Кабинеты переполнены. Номера свиданий торговали вовсю! От пяти до двадцати пяти рублей за несколько часов. Кого-кого там не перебывало! И все
держалось в секрете; полиция не мешалась в это дело — еще на начальство там наткнешься!
Специально для этого и
держится такая «мельница», а кроме того, в ней в дни, не занятые «деловыми», играет всякая шпана мелкотравчатая и
дает верный доход — с банка берут десять процентов.
Родион Потапыч сидел на своей Рублихе и ничего не хотел знать. Благодаря штольне углубление дошло уже до сорок шестой сажени. Шахта стоила громадных денег, но за нее поэтому так и
держались все. Смертельная болезнь только может подтачивать организм с такой последовательностью, как эта шахта. Но Родион Потапыч один не терял веры в свое детище и боялся только одного: что компания не
даст дальнейших ассигновок.
— Не было бы, родимый мой… Все равно, как пустой
дам: стоит и сам валится. Пока живут —
держится, а запустел — и конец. Ежели здорового человека, напримерно, положить в лазарет, так он беспременно помрет… Так и это дело.
— Вот об этом самом я и говорю. Естества, говорю,
держись, потому естество — оно от бога, и предел ему от бога положен. А мечтанию этому — конца-краю ему нет.
Дал ты ему волю однажды — оно ежеминутно тебе пакость за пакостью представлять будет!
— Непременно, — отвечает, — надежнее: видишь, он весь сухой, кости в одной коже
держатся, и спиночка у него как лопата коробленая, по ней ни за что по всей удар не падет, а только местечками, а сам он, зри, как Бакшея спрохвала поливает, не частит, а с повадочкой, и плеть сразу не отхватывает, а под нею коже напухать
дает.
Во-первых, кадетская полуграмотность и сопряженное с нею неумение
дать форму смутности обуревающих чувств и, во-вторых, — что важное всего — неумение
держаться на высоте, не наполнив вселенной болтовней и хвастовством.
Держалась она всегда необыкновенно прямо, как будто не могла иначе, откинув немного назад голову, и это
давало ей, с ее красотой и высоким ростом, несмотря на ее худобу, даже костлявость, какой-то царственный вид, который отпугивал бы от нее, если бы не ласковая, всегда веселая улыбка и рта, и прелестных блестящих глаз, и всего ее милого, молодого существа.
Но лишь один вождь, страшный Черная Пантера знал секрет этого острова. Он весь был насыпан искусственно и
держался на стволе тысячелетнего могучего баобаба. И вот отважный воин, никого не посвящая в свой замысел, каждую ночь подплывает осторожно к острову, ныряет под воду и рыбьей пилою подпиливает баобабовый устой. Наутро он незаметно возвращается в лагерь. Перед последнею ночью он
дает приказ своему племени...
Тем не менее у юнкеров издавна
держалась привычка
давать Порфирию хорошие чаевые.
Минуя разговоры — потому что не тридцать же лет опять болтать, как болтали до сих пор тридцать лет, — я вас спрашиваю, что вам милее: медленный ли путь, состоящий в сочинении социальных романов и в канцелярском предрешении судеб человеческих на тысячи лет вперед на бумаге, тогда как деспотизм тем временем будет глотать жареные куски, которые вам сами в рот летят и которые вы мимо рта пропускаете, или вы
держитесь решения скорого, в чем бы оно ни состояло, но которое наконец развяжет руки и
даст человечеству на просторе самому социально устроиться, и уже на деле, а не на бумаге?
Я слишком понимаю, что я, прибыв сюда и собрав вас сам вместе, обязан вам объяснениями (опять неожиданное раскрытие), но я не могу
дать никаких, прежде чем не узнаю, какого образа мыслей вы
держитесь.
— Постой!
дай я скажу! И всегда так бывает, друг, что Бог забывающим его напоминает об себе. И роптать мы на это не должны, а должны понимать, что это для нашей же пользы делается. Кабы мы Бога помнили, и он бы об нас не забывал. Всего бы нам подал: и ржицы, и овсеца, и картофельцу — на, кушай! И за скотинкой бы за твоей наблюл — вишь, лошадь-то у тебя! в чем только дух
держится! и птице, ежели у тебя есть, и той бы настоящее направление
дал!
—
Держись, малютка, меня и Дымы. Видишь, что тут деется в этой Америке. Не
дай боже!
Хаджи-Мурат сел и сказал, что если только его пошлют на лезгинскую линию и
дадут ему войско, то он ручается, что поднимет весь Дагестан, и Шамилю нельзя будет
держаться.
— И задумал злой сатана антихрист — дай-де возвеличу себя вдвое супротив Христа! Удвоился, взял себе число 666, а что крест складывается из трёх частей, не из шести — про это и забыл, дурак! С той поры его всякому видно, кто не щепотник, а истинной древней веры
держится.
— Не туда, сударь, не в ту сторону направляем ум — не за серебро и злато
держаться надобно бы, ой, нет, а вот — за грамоту бы, да! Серебра-злата надо мно-ого иметь, чтобы его не отняли и
давало бы оно силу-власть; а ум-разум — не отнимешь, это входит в самую кость души!
Брагинская семья
держалась старинных правил, и большаки не
давали потачки молодятнику.
Пятое. Удочку должно закидывать, не шлепая по воде удилищем, всегда подальше и потом привесть на то место, на котором вы назначаете
держаться наплавку (не
дав крючку лечь на дно); закинутую же удочку никак не должно подтаскивать к берегу, а если это нужно, то вынуть ее совсем и закинуть ближе: подтаскивая, сейчас заденешь за какую-нибудь неровность дна.
Крики бабы усиливались: видно было, что ее не пропускали, а, напротив,
давали дорогу тому, кого она старалась удержать. Наконец из толпы показался маленький, сухопарый пьяненький мужичок с широкою лысиною и вострым носом, светившимся, как фонарь. Он решительно выходил из себя: болтал без толку худенькими руками, мигал глазами и топал ногами, которые, мимоходом сказать, и без того никак не
держались на одном месте.
— Ничего, хороший человек… — говорил Пантелей, глядя на хутора. —
Дай бог здоровья, славный господин… Варламов-то, Семен Александрыч… На таких людях, брат, земля
держится. Это верно… Петухи еще не поют, а он уж на ногах… Другой бы спал или дома с гостями тары-бары-растабары, а он целый день по степу… Кружится… Этот уж не упустит дела… Не-ет! Это молодчина…
— «Всегда
держись так, как будто никого нет лучше тебя и нет никого хуже, — это будет верно! Дворянин и рыбак, священник и солдат — одно тело, и ты такой же необходимый член его, как все другие. Никогда не подходи к человеку, думая, что в нем больше дурного, чем хорошего, — думай, что хорошего больше в нем, — так это и будет! Люди
дают то, что спрашивают у них».
Таким образом, имея общим с анархией отсутствие всякого закона и нрава, обязательного для всех, самодурство, в сущности, несравненно ужаснее анархии, потому, что
дает озорничеству больше средств и простора и заставляет страдать большее число людей, — и опаснее ее еще в том отношении, что может
держаться гораздо дольше.
Милый, добрый,
дайте мне свободу, скорее порвите нить, которая еще
держится, связывая меня и вас.
Дулебов. А из молодых он, кажется, никому особого предпочтения не
дает и
держится как-то в стороне от них.
Мурзавецкая. Молчи уж! Мне только твое желание надо было знать, — ты мне дорога-то, а на них нечего смотреть! Я умею с ними обращаться, вот посмотри! Только уж помни русскую пословицу:
давши слово,
держись, а не
давши, крепись! Василий Иваныч!
Мы
держимся старины: взял прогоны, выпил на гривнягу, да и будет; а ты так нет, как барин — норовишь все в трактир:
давай чаю, заморской водки, того-сего, всякой лихой болести; а там хвать, хвать, ан и сенца не на что купить.
— Смейтесь, смейтесь, господин офицер! Увидите, что эти мужички наделают!
Дайте только им порасшевелиться, а там французы
держись! Светлейший грянет с одной стороны, граф Витгенштейн с другой, а мы со всех; да как воскликнем в один голос: prосul, о procul, profani, то есть: вон отсюда, нечестивец! так Наполеон такого
даст стречка из Москвы, что его собаками не догонишь.
Легко идется по земле тому, кто полной мерой платит за содеянное. Вот уже и шоссе, по которому когда-то так легко шагал какой-то Саша Погодин, — чуть ли не с улыбкой попирает его незримые отроческие следы крепко шагающий Сашка Жегулев, и в темной
дали упоенно и радостно прозревает светящийся знак смерти. Идет в темноту, легкий и быстрый: лица его лучше не видеть и сердца его лучше не касаться, но тверда молодая поступь, и гордо
держится на плечах полумертвая голова.
«Куда этот верченый пустился! — подумала удивленная хозяйка, — видно голова крепка на плечах, а то кто бы ему велел таскаться — ну, не
дай бог, наткнется на казаков и поминай как звали буйнова мóлодца — ох! ох! ох! больно меня раздумье берет!.. спрятала-то я старого, спрятала, а как станут меня бить да мучить… ну, коли уж на то пошла, так берегись, баба!.. не
давши слова
держись, а
давши крепись… только бы он сам не оплошал!»
— Не могу! не могу, — говорила Настя, ударяя себя одною рукою в грудь, а другою крепко
держалась за полу смотрительского пальто. — Только
дайте мне показать его отцу. Хоть мертвенького показать, — захлебываясь рыданиями, просила Настя.
Элеонора Карповна, простившись с Сусанной, вдруг разрюмилась на всю церковь; однако скоро успокоилась и все спрашивала раздраженным шепотом: «А и где же мой ридикюль?» Виктор
держался в стороне и всею своею осанкой, казалось, хотел
дать понять, как далек он от всех подобных обычаев и как он только долг приличия исполняет.