Неточные совпадения
Но вот в стороне блеснула еще светлая точка,
потом ее закрыл
густой дым, и через мгновение из клубов его вынырнул огненный язык;
потом язык опять исчез, опять вынырнул — и взял силу.
— С кореньями, знаешь?
Потом тюрбо под
густым соусом,
потом…. ростбифу; да смотри, чтобы хорош был. Да каплунов, что ли, ну и консервов.
Чичиков приятно наклонил голову, и, когда приподнял
потом ее вверх, он уже не увидал Улиньки. Она исчезнула. Наместо ее предстал, в
густых усах и бакенбардах, великан-камердинер, с серебряной лоханкой и рукомойником в руках.
Всю дорогу он был весел необыкновенно, посвистывал, наигрывал губами, приставивши ко рту кулак, как будто играл на трубе, и наконец затянул какую-то песню, до такой степени необыкновенную, что сам Селифан слушал, слушал и
потом, покачав слегка головой, сказал: «Вишь ты, как барин поет!» Были уже
густые сумерки, когда подъехали они к городу.
Бывало, пушка зоревая
Лишь только грянет с корабля,
С крутого берега сбегая,
Уж к морю отправляюсь я.
Потом за трубкой раскаленной,
Волной соленой оживленный,
Как мусульман в своем раю,
С восточной
гущей кофе пью.
Иду гулять. Уж благосклонный
Открыт Casino; чашек звон
Там раздается; на балкон
Маркёр выходит полусонный
С метлой в руках, и у крыльца
Уже сошлися два купца.
Он становился
гуще и
гуще, разрастался, перешел в тяжелые рокоты грома и
потом вдруг, обратившись в небесную музыку, понесся высоко под сводами своими поющими звуками, напоминавшими тонкие девичьи голоса, и
потом опять обратился он в
густой рев и гром и затих.
Поднялись на Гудаур, молча ели шашлык, пили
густое лиловое вино.
Потом в комнате, отведенной им, Варвара, полураздевшись, устало села на постель и сказала, глядя в черное окно...
Потом пили кофе. В голове Самгина еще
гудел железный шум поезда, холодный треск пролеток извозчиков, многообразный шум огромного города, в глазах мелькали ртутные капли дождя. Он разглядывал желтоватое лицо чужой женщины, мутно-зеленые глаза ее и думал...
Бесконечно долго тянулась эта опустошенная, немая ночь,
потом загудел благовест к ранней обедне, — медь колоколов пела так громко, что стекла окон отзывались ноющим звуком, звук этот напоминал начало зубной боли.
Потом пошли один за другим, но все больше,
гуще, нищеподобные люди, в лохмотьях, с растрепанными волосами, с опухшими лицами; шли они тихо, на вопросы встречных отвечали кратко и неохотно; многие хромали.
Илья Ильич встанет утром часов в девять, иногда увидит сквозь решетку забора мелькнувший бумажный пакет под мышкой уходящего в должность братца,
потом примется за кофе. Кофе все такой же славный, сливки
густые, булки сдобные, рассыпчатые.
— Снег, снег, снег! — твердил он бессмысленно, глядя на снег,
густым слоем покрывший забор, плетень и гряды на огороде. — Все засыпал! — шепнул
потом отчаянно, лег в постель и заснул свинцовым, безотрадным сном. Уж было за полдень, когда его разбудил скрип двери с хозяйской половины; из двери просунулась обнаженная рука с тарелкой; на тарелке дымился пирог.
Он перечитал,
потом вздохнул и, положив локти на стол, подпер руками щеки и смотрел на себя в зеркало. Он с грустью видел, что сильно похудел, что прежних живых красок, подвижности в чертах не было. Следы молодости и свежести стерлись до конца. Не даром ему обошлись эти полгода. Вон и седые волосы сильно серебрятся. Он приподнял рукой
густые пряди черных волос и тоже не без грусти видел, что они редеют, что их темный колорит мешается с белым.
Потом лесничий воротился в переднюю, снял с себя всю мокрую амуницию, длинные охотничьи сапоги, оправился, отряхнулся, всеми пятью пальцами руки, как граблями, провел по
густым волосам и спросил у людей веничка или щетку.
Большой кусок чего-то вроде торта,
потом густое, как тесто, желе, сложенное в виде сердечка; далее рыбка из дрянного сахара, крашеная и намазанная каким-то маслом; наконец, мелкие, сухие конфекты: обсахаренные плоды и, между прочим, морковь.
Гребцы едва шевелили веслами, разгребая спящую воду. Пробужденная, она
густым золотом обливала весла. Вдруг нас поразил нестерпимый запах гнили. Мы сначала не догадывались, что это значит;
потом уж вспомнили о кораллах и ракушках, которые издают сильный противный запах. Вероятно, мы ехали над коралловой банкой.
Река Амагу длиной около 50 км. Начало она берет с хребта Карту и огибает его с западной стороны. Амагу течет сначала на северо-восток,
потом принимает широтное направление и только вблизи моря немного склоняется к югу. Из притоков ее следует указать только Дунанцу длиною 19 км. По ней можно перевалить на реку Кусун. Вся долина Амагу и окаймляющие ее горы покрыты
густым хвойно-смешанным лесом строевого и поделочного характера.
Когда солнце скрылось за горизонтом, по всему западному небосклону широко разлилась багровая заря.
Потом взошла луна; вокруг нее опять было
густое матовое пятно и большой венец — верный признак, что завтра снова будет дождь.
Тигр не шел прямо, а выбирал такие места, где было меньше снегу, где
гуще были заросли и больше бурелома. В одном месте он взобрался на поваленное дерево и долго стоял на нем, но вдруг чего-то испугался, прыгнул на землю и несколько метров полз на животе. Время от времени он останавливался и прислушивался; когда мы приближались, то уходил сперва прыжками, а
потом шагом и рысью.
Густой туман, лежавший до сих пор в долинах, вдруг начал подыматься. Сначала оголились подошвы гор,
потом стали видны склоны их и седловины. Дойдя до вершин, он растянулся в виде скатерти и остался неподвижен. Казалось, вот-вот хлынет дождь, но благоприятные для нас стихии взяли верх: день был облачный, но не дождливый.
Чем больше засыпало нас снегом, тем теплее становилось в нашем импровизированном шалаше. Капанье сверху прекратилось. Снаружи доносилось завывание ветра. Точно где-то
гудели гудки, звонили в колокола и отпевали покойников.
Потом мне стали грезиться какие-то пляски, куда-то я медленно падал, все ниже и ниже, и наконец погрузился в долгий и глубокий сон… Так, вероятно, мы проспали 12 часов.
Вечером я узнал от него, что на 4 км ниже в Иман впадает еще одна большая река — Нэйцухе [Нэй-чу-хэ — река, вытекающая изнутри.]. Почти половина ее протекает по низине Лофанзы среди кочковатых болот, покрытых высокой травой и чахлой кустарниковой порослью. По его словам, Нэйцухе очень извилиста.
Густые смешанные леса начинаются в 40 км от Имана.
Потом идут гари и лесные болота. Из притоков Нэйцухе река Хайнето [Хэй-ни-дао — дорога с черной грязью.] славится как местность, богатая женьшенем.
Толпа тихо
гудела, сгрудившись около широкой лестницы большого дома, и даже на некотором расстоянии чувствовался тяжеловатый мужицкий запах —
пота, дегтя и овчины.
Потом в окно робко и тихонько, но всё ласковее с каждым днем стала заглядывать пугливая весна лучистым глазом мартовского солнца, на крыше и на чердаке запели, заорали кошки, весенний шорох проникал сквозь стены — ломались хрустальные сосульки, съезжал с конька крыши подтаявший снег, а звон колоколов стал
гуще, чем зимою.
Долго говорила что-то тихо, строго и непонятно,
потом встала и начала ходить, стукая пальцами о подбородок, двигая
густыми бровями.
Его немой племянник уехал в деревню жениться; Петр жил один над конюшней, в низенькой конуре с крошечным окном, полной
густым запахом прелой кожи, дегтя,
пота и табака, — из-за этого запаха я никогда не ходил к нему в жилище. Спал он теперь, не гася лампу, что очень не нравилось деду.
Вот
густая сочная зелень с великанами-лопухами, блестящими от только что бывшего дождя, рядом с ней на площадке не больше, как сажени в три, зеленеет рожь,
потом клочок с ячменем, а там опять лопух, за ним клочок земли с овсом,
потом грядка с картофелем, два недоросля подсолнуха с поникшими головами, затем клинышком входит густо-зеленый конопляник, там и сям гордо возвышаются растения из семейства зонтичных, похожие на канделябры, и вся эта пестрота усыпана розовыми, ярко-красными и пунцовыми пятнышками мака.
Первое уменьшение числа перепелок после порядочного мороза или внезапно подувшего северного ветра довольно заметно, оно случается иногда в исходе августа, а чаще в начале сентября;
потом всякий день начинаешь травить перепелок каким-нибудь десятком меньше; наконец, с семидесяти и даже восьмидесяти штук сойдешь постепенно на три, на две, на одну: мне случалось несколько дней сряду оставаться при этой последней единице, и ту достанешь, бывало, утомив порядочно свои ноги, исходив все места, любимые перепелками осенью: широкие межи с полевым кустарником и
густою наклонившеюся травою и мягкие ковылистые ложбинки в степи, проросшие сквозь ковыль какою-то особенною пушистою шелковистою травкою.
Разница состоит в следующем: яйца травников не только вдвое меньше, но и цветом гораздо светлее и зеленее; пестрины на них не темно-коричневые, а зеленовато-темно-серые; молодых они не выводят в
густые луга и хлеба, а держатся с ними в болотах и
потом в осоке и траве по берегам прудов.
Темная синева московского неба, истыканная серебряными звездами, бледнеет, роса засеребрится по сереющей в полумраке травке,
потом поползет редкий седой туман и спокойно поднимается к небу, то ласкаясь на прощанье к дремлющим березкам, то расчесывая свою редкую бороду о колючие полы сосен; в стороне отчетисто и звучно застучат зубами лошади, чешущиеся по законам взаимного вспоможения;
гудя пройдет тяжелым шагом убежавший бык, а люди без будущего всё сидят.
Лихонин поспешно поднялся, плеснул себе на лицо несколько пригоршней воды и вытерся старой салфеткой.
Потом он поднял шторы и распахнул обе ставни. Золотой солнечный свет, лазоревое небо, грохот города, зелень
густых лип и каштанов, звонки конок, сухой запах горячей пыльной улицы — все это сразу вторгнулось в маленькую чердачную комнатку. Лихонин подошел к Любке и дружелюбно потрепал ее по плечу.
Раз
потом, уже долго спустя, я как-то напомнил Наташе, как достали нам тогда однажды «Детское чтение», как мы тотчас же убежали в сад, к пруду, где стояла под старым
густым кленом наша любимая зеленая скамейка, уселись там и начали читать «Альфонса и Далинду» — волшебную повесть.
Правильный, нежно очерченный овал лица, довольно правильные черты,
густые и действительно прекрасные волосы, обыденная домашняя их прическа, тихий, пристальный взгляд; при встрече с ней где-нибудь я бы прошел мимо нее, не обратив на нее никакого особенного внимания; но это было только с первого взгляда, и я успел несколько лучше разглядеть ее
потом в этот вечер.
Лаптев в тон общему настроению рассказал самую фантастическую историю своего путешествия в каких-то камнях, а
потом в
густом лесу.
Было слышно, как хохол медленно встал и начал ходить. По полу шаркали его босые ноги. И раздался тихий, заунывный свист.
Потом снова
загудел его голос...
Дверь отворили. Сначала в комнату всунулась голова в большой мохнатой шапке,
потом, согнувшись, медленно пролезло длинное тело, выпрямилось, не торопясь подняло правую руку и, шумно вздохнув,
густым, грудным голосом сказало...
И вдруг голова толпы точно ударилась обо что-то, тело ее, не останавливаясь, покачнулось назад с тревожным тихим гулом. Песня тоже вздрогнула,
потом полилась быстрее, громче. И снова
густая волна звуков опустилась, поползла назад. Голоса выпадали из хора один за другим, раздавались отдельные возгласы, старавшиеся поднять песню на прежнюю высоту, толкнуть ее вперед...
Ромашов зажмурил глаза и съежился. Ему казалось, что если он сейчас пошевелится, то все сидящие в столовой заметят это и высунутся из окон. Так простоял он минуту или две.
Потом, стараясь дышать как можно тише, сгорбившись и спрятав голову в плечи, он на цыпочках двинулся вдоль стены, прошел, все ускоряя шаг, до ворот и, быстро перебежав освещенную луной улицу, скрылся в
густой тени противоположного забора.
Он остановился, сначала глубоко вздохнул, но
потом вдруг фыркнул и, изобразив из себя ферт, внезапно перешел из довольно
густого баритона в самый тонкий, маслянистый тенор.
Смиренно
потом прошла вся четверня по фашинной плотине мельницы, слегка вздрагивая и прислушиваясь к бестолковому шуму колес и воды, а там начался и лес — все
гуще и
гуще, так что в некоторых местах едва проникал сквозь ветви дневной свет…
Потом он сделал подряд две грубые ошибки. Стал — и даже очень красиво стал — во фронт двум генералам: но один оказался отставным, а другой интендантским. Первый раза три или четыре торопливо ответил юнкеру отданием чести, а второй сказал ему
густым приветливым баском: «Очень рад, молодой человек, очень, очень рад вас увидеть и с вами познакомиться».
Потом все они сели пить чай, разговаривали спокойно, но тихонько и осторожно. И на улице стало тихо, колокол уже не
гудел. Два дня они таинственно шептались, ходили куда-то, к ним тоже являлись гости и что-то подробно рассказывали. Я очень старался понять — что случилось? Но хозяева прятали газету от меня, а когда я спросил Сидора — за что убили царя, он тихонько ответил...
Потом вдруг все стихло, и он увидел еврейскую свадьбу: мистер Мозес из Луисвилля, еврей очень неприятного вида, венчает Анну с молодым Джоном. Джон с торжествующим видом топчет ногой рюмку, как это делается на еврейской свадьбе, а кругом, надрываясь, все в
поту, с вытаращенными глазами, ирландцы
гудят и пищат на скрипицах, и на флейтах, и на пузатых контрабасах… А невдалеке, задумчивый и недоумевающий, стоит Берко и говорит...
Потом эти огни сбежали далеко вниз, отразились в каком-то клочке воды,
потом совсем исчезли, и мимо окна, шипя и
гудя, пробежала гранитная скала так близко, что на ней ясно отражался желтый свет из окон вагона…
И не успел еще Падди изловчиться, как уже сильный лозищанин встал во весь рост, как медведь на охотника, поднял над головой Падди обе руки,
потом сгреб его за
густые, хотя и не длинные волосы, нагнул и, зажав голову коленями, несколько раз шлепнул очень громко по мягкому месту.
Аннушка прочитала свои молитвы, и обе девушки стали раздеваться.
Потом Роза завернула газовый рожок, и свет погас. Через некоторое время в темноте обозначилось окно, а за окном высоко над продолжающим
гудеть огромным городом стояла небольшая, бледная луна.
Потом отец, огромный, серый от пыли, опалённый солнцем, наклонясь к сыну, тревожно
гудел...
Уйдя, он надолго пропал,
потом несколько раз заходил выпивший, кружился, свистел, кричал, а глаза у него смотрели потерянно, и сквозь радость явно скалила зубы горькая, непобедимая тоска. Наконец однажды в воскресенье он явился хмельной и шумный, приведя с собою статного парня, лет за двадцать, щеголевато одетого в чёрный сюртук и брюки навыпуск. Парень смешно шаркнул ногой по полу и, протянув руку, красивым,
густым голосом сказал...
По крыше тяжело стучали ещё редкие тёплые капли; падая на двор, они отскакивали от горячей земли, а пыль бросалась за ними, глотая их. Туча покрыла двор, стало темно,
потом сверкнула молния — вздрогнуло всё, обломанный дом Бубновых подпрыгнул и с оглушающим треском ударился о землю, завизжали дети, бросившись в амбар, и сразу — точно река пролилась с неба — со свистом хлынул
густой ливень.
Николай Артемьевич насупился, прошелся раза два по комнате, достал из бюро бархатный ящичек с «фермуарчиком» и долго его рассматривал и обтирал фуляром.
Потом он сел перед зеркалом и принялся старательно расчесывать свои
густые черные волосы, с важностию на лице наклоняя голову то направо, то налево, упирая в щеку языком и не спуская глаз с пробора. Кто-то кашлянул за его спиною: он оглянулся и увидал лакея, который приносил ему кофе.