Неточные совпадения
Из избы выскочили в рубашонках две девочки. Пригнувшись и сняв шляпу, Нехлюдов вошел в сени и в пахнувшую кислой едой
грязную и тесную, занятую двумя станами избу. В избе у печи стояла
старуха с засученными рукавами худых жилистых загорелых рук.
Спускаясь к колодцу, Нехлюдов встретил еще
старуху, несшую на сгорбленной спине
грязной суровой рубахи тяжелые полные ведра.
С печи слезли
грязная, морщинистая
старуха и оборванный актер, усиленно старавшийся надеть пенсне с одним стеклом: другое было разбито, и он закрывал глаз, против которого не было стекла.
Когда
старухи из зáмка лишили его в моих глазах уважения и привлекательности, когда все углы города стали мне известны до последних
грязных закоулков, тогда я стал заглядываться на видневшуюся вдали, на униатской горе, часовню.
Старуха матроска, стоявшая на крыльце, как женщина, не могла не присоединиться тоже к этой чувствительной сцене, начала утирать глаза
грязным рукавом и приговаривать что-то о том, что уж на что господа, и те какие муки принимают, а что она, бедный человек, вдовой осталась, и рассказала в сотый раз пьяному Никите о своем горе: как ее мужа убили еще в первую бандировку и как ее домишко на слободке весь разбили (тот, в котором она жила, принадлежал не ей) и т. д. и т.д. — По уходе барина, Никита закурил трубку, попросил хозяйскую девочку сходить за водкой и весьма скоро перестал плакать, а, напротив, побранился с
старухой за какую-то ведерку, которую она ему будто бы раздавила.
Мы пришли в один из дешевеньких домов «развеселого Кунавина села», нас встретила вороватая старушка. Осип пошептался с нею, и она провела нас в пустую маленькую комнату, темную и
грязную, как стойло. На койке спала, разметавшись, большая толстая женщина;
старуха толкнула ее кулаком в бок и сказала...
Город взмок, распух и словно таял, всюду лениво текли ручьи, захлебнувшаяся земля не могла более поглощать влагу и, вся в заплатах луж, в серых нарывах пузырей, стала подобна
грязному телу
старухи нищей.
Двумя
грязными двориками, имевшими вид какого-то дна не вовсе просохнувшего озера, надобно было дойти до маленькой двери, едва заметной в колоссальной стене; оттуда вела сырая, темная, каменная, с изломанными ступенями, бесконечная лестница, на которую отворялись, при каждой площадке, две-три двери; в самом верху, на финском небе, как выражаются петербургские остряки, нанимала комнатку немка-старуха; у нее паралич отнял обе ноги, и она полутрупом лежала четвертый год у печки, вязала чулки по будням и читала Лютеров перевод Библии по праздникам.
Ученье кончилось тем, что незнакомец вытер со лба пот и вышел, Федор Тимофеич брезгливо фыркнул, лег на матрасик и закрыл глаза, Иван Иваныч направился к корытцу, а свинья была уведена
старухой. Благодаря массе новых впечатлений день прошел для Каштанки незаметно, а вечером она со своим матрасиком была уже водворена в комнатке с
грязными обоями и ночевала в обществе Федора Тимофеича и гуся.
Дикий крик продавца-мужика,
И шарманка с пронзительным воем,
И кондуктор с трубой, и войска,
С барабанным идущие боем,
Понуканье измученных кляч,
Чуть живых, окровавленных,
грязных,
И детей раздирающий плач
На руках у
старух безобразных —
Всё сливается, стонет, гудет,
Как-то глухо и грозно рокочет,
Словно цепи куют на несчастный народ,
Словно город обрушиться хочет.
Старуха тряслась и неверными движениями рук кутала дряхлое, разбитое горем и временем тело в
грязные лохмотья.
Против него на
грязном табурете сидела
старуха нянька Аксинья Степановна и тоже пила чай.
Гавриловна, худая
старуха в
грязной, отрепанной юбке, стояла у печки и с серьезным лицом стучала в нее костяшкою.
Катя помнила их два года назад. Счастливая, милая семья на уютной своей дачке, с детками, нарядными и воспитанными. Он тогда служил акцизным ревизором в Курске. У нее — пушистые, золотые волосы вокруг веселого личика. Теперь — лицо
старухи, на голове слежавшаяся собачья шерсть, движения вульгарные. Распущенные
грязные ребята с мокрыми носами, копоть и сор в комнатах, неубранные постели, невынесенная ночная посуда. И бешеные, злобные ссоры весь день.
Я ушел в свою комнату, подошел к окну. На улице серели сугробы хрящеватого снега. Суки ветел над забором тянулись, как окаменевшие черные змеи. Было мокро и хмуро.
Старуха с надвинутым на лоб платком шла с ведром по
грязной, скользкой тропинке. Все выглядело спокойно и обычно, но было то и не то, во всем чувствовался скрытый ужас.
Все окружающее его говорило ему лишь о том, что когда-то обладатели его жили в богатстве и роскоши, а теперь там, за стеной, две
грязные, безобразные
старухи являлись остатками этого былого, давно прошедшего.