Неточные совпадения
— «Как это — уметь?» — «А вот так!» Он брал
девочку на руки и крепко целовал
грустные глаза, жмурившиеся от нежного удовольствия.
— Это — не вышло. У нее, то есть у жены, оказалось множество родственников, дядья — помещики, братья — чиновники, либералы, но и то потому, что сепаратисты, а я представитель угнетающей народности, так они на меня… как шмели, гудят, гудят! Ну и она тоже. В общем она — славная. Первое время даже
грустные письма писала мне в Томск. Все-таки я почти три года жил с ней. Да. Ребят — жалко. У нее — мальчик и
девочка, отличнейшие! Мальчугану теперь — пятнадцать, а Юле — уже семнадцать. Они со мной жили дружно…
Правда, прошло уже четыре года с тех пор, как старик привез в этот дом из губернского города восемнадцатилетнюю
девочку, робкую, застенчивую, тоненькую, худенькую, задумчивую и
грустную, и с тех пор много утекло воды.
Но все это я помню как сквозь сон, как в тумане, и милый образ бедной
девочки мелькал передо мной среди забытья, как виденье, как картинка; она подносила мне пить, оправляла меня на постели или сидела передо мной,
грустная, испуганная, и приглаживала своими пальчиками мои волосы.
Теперь, когда я окончательно сжился с «дурным обществом»,
грустная улыбка Маруси стала мне почти так же дорога, как улыбка сестры; но тут никто не ставил мне вечно на вид мою испорченность, тут не было ворчливой няньки, тут я был нужен, — я чувствовал, что каждый раз мое появление вызывает румянец оживления на щеках
девочки. Валек обнимал меня, как брата, и даже Тыбурций по временам смотрел на нас троих какими-то странными глазами, в которых что-то мерцало, точно слеза.
Иван Кузьмич придал лицу
грустное выражение, мать потупилась, даже маленькие
девочки перестали между собою болтать.
По ней шла
девочка лет семи, чисто одетая, с красным и вспухшим от слёз лицом, которое она то и дело вытирала подолом белой юбки. Шла она медленно, шаркая босыми ногами по дороге, вздымая густую пыль, и, очевидно, не знала, куда и зачем идёт. У неё были большие чёрные глаза, теперь — обиженные,
грустные и влажные, маленькие, тонкие, розовые ушки шаловливо выглядывали из прядей каштановых волос, растрёпанных и падавших ей на лоб, щёки и плечи.
Ее доброе лицо с длинным, типично армянским носом, с большими
грустными восточными глазами и маленьким ртом с недоумением и тревогой приблизилось к
девочке.
Когда
девочка начинала рассказывать обо всем пережитом ею в ее недавнем таком богатом впечатлениями прошлом, лицо ее менялось сразу, делалось старше и строже, осмысленнее как-то с первых же слов… Черные глаза уходили вовнутрь, глубоко, и в них мгновенно гасли их игривые насмешливые огоньки, а глухая красивая печаль мерцала из темной пропасти этих глаз, таких
грустных и прекрасных!
Всегда прежде блестевшие задором глазки
девочки теперь приняли
грустное выражение; губы, надувавшиеся поминутно на все, что не приходилось по нраву их владелице, научились улыбаться теперь тихой, покорной улыбкой.
Это ты показывал мне карточку какой-то
девочки и говорил, что это невеста, и там было написано что-то печальное, такое печальное, такое
грустное.
И вот после обеда я торжественно закурил папиросу. «Лимонные. Дюбек крепкий». Принес из сада.
Девочки стояли вокруг и смотрели. Я смеялся, морщился, сплевывал на пол. Папа молча ходил из столовой в залу и назад, — серьезный и
грустный,
грустный. Иногда поглядит на меня, опустит голову и опять продолжает ходить.
Она застала
девочку в комнате исчезнувшей домоправительницы. Она сидела, по обыкновению,
грустная, с полными слез глазами, устремленными в одну точку.
С этих пор прошло пять лет жизни тихой и совершенно счастливой, и когда писательский сын был уже в третьем классе гимназии, Апрель Иваныч вдруг стал сбираться к родным в свою «поляцкую сторону» и, несмотря на многие неудобства, уехал туда
грустный, а возвратился еще
грустнее, и как раз в это самое время пришло ужасное письмо от Зинаиды Павловны, возвещавшей Праше, что она живет тем, что чистит ягоды для варенья и что бог тогда же давно дал ей «двойку зараз, мальчика и
девочку».