Неточные совпадения
Мне казалось, что я с этого утра только и начал путешествовать, что судьба нарочно послала нам
грозные, тяжелые и скучные испытания, крепкий, семь дней без устали свирепствовавший холодный ветер и серое небо, чтоб живее тронуть мягкостью воздуха, теплым блеском солнца, нежным колоритом красок и всей этой гармонией волшебного острова, которая связует здесь небо с
морем,
море с землей — и все вместе с душой человека.
Денудационная долина реки Кулумбе. — Броды. — Скала Мафа. — Упадок сил. — Гололедица. — Лес, поваленный бурею. — Лихорадка. — Кошмар. — Голод. — Берег
моря. — Ван-Син-лаза. — Разочарование. — Миноносец «
Грозный». — Спасение. — Возвращение на Амагу. — Отъезд А.И. Мерзлякова.
Около полудня мы с Дерсу дошли до озера.
Грозный вид имело теперь пресное
море. Вода в нем кипела, как в котле. После долгого пути по травяным болотам вид свободной водяной стихии доставлял большое удовольствие. Я сел на песок и стал глядеть в воду. Что-то особенно привлекательное есть в прибое. Можно целыми часами смотреть, как бьется вода о берег.
Тех
грозных эпидемий оспы, которые когда-то эпидемически проходили через все острова Японского и Охотского
морей до Камчатки включительно и уничтожали порой целые племена, вроде айно, теперь уже не бывает здесь, или по крайней мере про них не слышно.
Когда я подошел к ним, они тревожно стали говорить о том, что мертвый зверь есть «Тэму» —
грозный хозяин
морей, и потому надо как можно скорее уходить отсюда.
Какие этой порой бывают ночи прелестные, нельзя рассказать тому, кто не видал их или, видевши, не чувствовал крепкого, могучего и обаятельного их влияния. В эти ночи, когда под ногою хрустит беленькая слюда, раскинутая по черным талинам, нельзя размышлять ни о
грозном часе последнего расчета с жизнью, ни о ловком обходе подводных камней
моря житейского. Даже сама досужая старушка-нужда забывается легким сном, и не слышно ее ворчливых соображений насчет завтрашнего дня.
Она глядит, а пруд ширится, берега пропадают — уж это не пруд, а беспокойное
море: огромные, лазоревые, молчаливые волны величественно качают лодку; что-то гремящее,
грозное поднимается со дна; неизвестные спутники вдруг вскакивают, кричат, махают руками…
Зотушка только покачал своей птичьей головкой от умиления, — он был совсем пьян и точно плыл в каком-то блаженном тумане. Везде было по колено
море. Теперь он не боялся больше ни
грозной старухи, ни братца. «Наплевать… на все наплевать, — шептал он, делая такое движение руками, точно хотел вспорхнуть со стула. — Золото, жилка… плевать!.. Кругом шестнадцать вышло, вот тебе и жилка… Ха-ха!.. А старуха-то, старуха-то как похаживает!» Закрыв рот ладонью, Зотушка хихикал с злорадством идиота.
Вечер спустился уже на землю, в лесу потемнело, бор волновался вокруг сторожки, как расходившееся
море; темные вершины колыхались, как гребни волн в
грозную непогоду.
И синего
моря обманчивый вал
В часы роковой непогоды,
И пращ, и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы…
Под
грозной броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.
Наутро город встал как громом пораженный, потому что история приняла размеры странные и чудовищные. На Персональной улице к полудню осталось в живых только три курицы, в крайнем домике, где снимал квартиру уездный фининспектор, но и те издохли к часу дня. А к вечеру городок Стекловск гудел и кипел, как улей, и по нем катилось
грозное слово «
мор». Фамилия Дроздовой попала в местную газету «Красный боец» в статье под заголовком: «Неужели куриная чума?», а оттуда пронеслось в Москву.
Сашка играл им ихние рыбацкие песни, протяжные, простые и
грозные, как шум
моря, и они пели все в один голос, напрягая до последней степени свои здоровые груди и закаленные глотки.
Какие степи, горы и
моряОружию славян сопротивлялись?
И где веленью русского царя
Измена и вражда не покорялись?
Смирись, черкес! и запад и восток,
Быть может, скоро твой разделит рок.
Настанет час — и скажешь сам надменно
Пускай я раб, но раб царя вселенной!
Настанет час — и новый
грозный Рим
Украсит Север Августом другим!
Вся жизнь серых пассажиров парохода проходит на виду, за этою решеткой. Стоит ли над
морем яркое тропическое солнце, свистит ли ветер, скрипят и гнутся снасти, ударит ли волной непогода, разыграется ли
грозная буря и пароход весь застонет под ударами шторма, — здесь, все так же взаперти, прислушиваются к завыванию ветра сотни людей, которым нет дела до того, что происходит там, наверху, и куда несется их плавучая тюрьма.
По
грозной влаге Океана
Мы все плывем на корабле
Во мраке бури и тумана;
Плывем, спешим пристать к земле —
Но ветр ярится с новой силой,
И
море… служит нам могилой.
Постелим скатерти у
моря,
Достанем ром, заварим чай,
И все возляжем на просторе
Смотреть, как пламя, с ночью споря,
Померкнет, вспыхнет невзначай
И озарит до половины
Дубов зелёные вершины,
Песчаный берег, водопад,
Крутых утёсов
грозный ряд,
От пены белый и ревущий
Из мрака выбежавший вал
И перепутанного плюща
Концы, висящие со скал.
Наверное, ты не вспоминала о ней в дни благополучия, а теперь, когда тебя, как ласточку, бросает бурей по
грозному житейскому
морю, ты решила прибиться к тихой пристани.
Море еще бушевало. По-прежнему оно катило свои седые волны, которые нападали на корвет, но сила их как будто уменьшилась.
Море издали не казалось одной сплошной пеной, и водяная пыль не стояла над ним. Оно рокотало, все еще
грозное, но не гудело с ревом беснующегося стихийного зверя.
Замечание Степана Ильича о том, что в
море нельзя точно рассчитывать, оправдалось на другой же день. Часов в десять утра почти внезапно стих ветер. Весь горизонт справа обложило, и там нависли тяжелые
грозные тучи, изредка прорезываемые молнией. Сделалось вдруг необыкновенно душно в воздухе. Паруса повисли и шлепались. Глупыши, петрели и штормовки стремительно неслись в одном и том же направлении, противоположном тучам. Это внезапное затишье имело в себе что-то жуткое.
Выражают твёрдую надежду, что порт-артурская эскадра, овладев внешним рейдом и частью
моря, будет иметь возможность соединиться с владивостокской эскадрой, и тогда они обе сравнительно с остатками японской представят
грозную силу, к которой и перейдёт обладание
морем — одно из главных условий морских побед.
Черты его смуглого лица отлиты
грозным величием; темно-карие глаза, прикованные к одному предмету, горят восторгом: так мог только смотреть бог на
море, усмиренное его державным трезубцем!
Так веселилась и ликовала Москва, и это веселье и ликованье, казалось, находили свой отзвук и в палатах и хижинах, и лишь, как печальный остров среди
моря веселья и радости, Стоял угрюмый дом Салтыковых на Лубянке, с затворившейся в нем его, когда-то
грозной, теперь полусумасшедшей хозяйкой. С гнетущей и день и ночь мыслью о мести ее бывшей приемной дочери, ходила она взад и вперед по пустынным комнатам, придумывая планы, один другого неисполнимее, при ее отчужденном настоящем положении.
Со времен первого московского князя — собирателя земли русской — Ивана Калиты, князья московские добивались владеть Ливонией, занятой немецкими рыцарями, чтобы открыть себе свободный путь к
морю. Решительнее всех своих предшественников действовал в этом случае Иоанн
Грозный.
Из окон и балкона занятого им номера с левой стороны открывался прелестный Неаполитанский залив с раскинувшимися по его берегу Неаполем и Касталямарою, напротив окон дымился
грозный Везувий, а направо, на горизонте чудного темно-синего Средиземного
моря, виднелся остров Капри.