Стрелы менестреля

Владимир Иванов

Книга о верности данному слову, благородстве, чести, мужестве и испытаниях, которые приходится пройти ради прекрасного чувства любви.

Глава 11

Грозное море накатывало свои волны серо-стального цвета на обледенелые скалы. Этьен с трудом нашел то место, где покоился прах его учителя дядюшки Дру. С тех пор, когда изможденный и истекающий кровью Этьен покинул эти места, практически ничего не изменилось. То же море, те же скалы и камни. Только тропинка заросла колючим кустарником так, что он с трудом отыскал ее. Постояв у могильного холма, Этьен снял с плеча мешок и стал выкладывать оттуда инструменты для резьбы по камню. Еще минуту подумав, он прислонил зубило к большому камню, поставленному им в голове могилы, и нанес первый удар. Едва сумерки стали переходить в темноту он разогнулся и отошел на пару шагов. Работа была закончена. Теперь любой попавший сюда, будет знать, кто покоится под этими камнями. На душе у Этьена полегчало, он выполнил свое обещание данное самому себе, а значит, можно было отправляться в обратный путь. Туда, куда звало его сердце. В его душе горел огонь любви, не оставляющий никаких сомнений в том, что красивая баллада будет обязательно написана, и он сможет исполнить еще одно обещание. Поднявшись наверх, он направился к сосновому бору, за которым находилось маленькое поселение. Там Этьен намеревался переночевать и отдохнуть. Когда он подошел к кабаку, расположенному почти в самом центре поселения было уже достаточно темно. Надвинув глубоко на глаза шляпу, Этьен толкнул дверь и прошел внутрь. В небольшом зале никого не было. Два широких стола со скамьями пустовали. На звук его шагов появился хозяин. После долгого изучения гостя взглядом он, наконец, спросил:

— Что угодно?

— Поужинать и переночевать, — не удивившись, тону, с каким был задан вопрос, ответил Этьен.

— Садитесь, — хозяин кивком указал на одну из лавок, — сейчас принесу, а хозяйка подготовит вам комнату…

— Спасибо, — ответил Этьен и устроившись на скамье возле стола начал изучать окружающее его пространство.

— Хозяин, что-то не видно у вас народа, который желал бы промочить горло доброй кружечкой эля? — попытался завести разговор Этьен. Но в ответ услышал только невнятное бормотание из соседней комнаты.

Этьен пожал плечами, достал из чехла гитару и тихонечко тронул струны. На эти звуки из соседней комнаты выбежал хозяин и отчаянно замах руками

— Нет, нет, — быстрой скороговоркой заговорил он, — если хотите остаться переночевать у меня, уберите гитару. Иначе ищите ночлег себе в другом месте.

— А что случилось? У нас в королевстве, по-моему, никто не запрещает играть на музыкальных инструментах.

— Уберите-уберите, — испуганно оглядываясь, продолжал увещевать его хозяин кабака. При этом вид его был явно испуганным.

— Хорошо-хорошо, — Этьен спрятал гитару и для верности накрыл ее своим широким кожаным плащом, — так может, все же объясните, откуда такая боязнь?

— Я расскажу, — немного успокоившись, проговорил хозяин, — вот только ужин принесу и расскажу.

Когда на столе появилась тарелка с рыбой, запеченной с овощами, в глине, кусок сыра и кувшин красного вина, хозяин, устроившись, напротив, с глубоким вздохом начал свой печальный рассказ.

— Это случилось несколько лет назад, — он еще раз вздохнул, отпил из стаканчика вина и смотря куда-то далеко вдаль мимо гостя, продолжил — к нашему графу, чей замок находится на берегу моря, приехал какой-то важный гость из столицы. По этому случаю был устроен настоящий праздник с фейерверками и приезжими артистами, но граф очень любил песни менестрелей и их баллады, а таковых не нашлось. Только чудом, через два дня в городе разыскали двух путешествующим менестрелей, которые играли на площади. Их увезли в замок и больше их никто не видел. Что произошло в замке неизвестно, только уже вечером того же дня к нам в поселок примчались разъяренные стражники графа. Они перевернули все дома вверх дном. Всех незнакомых им людей и приезжих, случайно попавших им на глаза, избивали плетьми и топтали коням. Потом они ускакали и появились только к вечеру следующего дня, завалились ко мне и стали пить и есть, но больше пить, проклиная при этом всех музыкантов на свет. А утром, согнав всех жителей на центральную улицу, объявили приказ графа, что любой житель, укрывший или приютивший музыканта, будет бит кнутом до смерти.

После, не заплатив мне не единой монеты, уехали в замок, прихватив повозку с чьим-то телом, накрытым холстом. Говорят, это был один из стражников, убитых музыкантами.

— А что, их так и не нашли? — перебил рассказ Этьен.

— Нет. Не нашли. Но теперь стало еще хуже. Граф на территориях, прилегающих к замку, запретил с наступлением темноты выходить из домов. За ослушание сажают в глубокую яму наполненную голодными крысами. А если они отловят музыканта или просто человека держащего музыкальный инструмент в руках, то везут его в замок и оттуда он уже не возвращается…

— Да, страшно тут у вас жить, — встревожено проговорил Этьен, — наверное, я лучше пойду прямо сейчас, вдруг в темноте успею покинуть ваши места.

— Оставайтесь. Сейчас по всем дорогам рыщут эти «черные тени» в поисках добычи и вы наверняка попадетесь к ним в руки. А если они при обыске еще найдут у вас и это, — при этих словах хозяин гостиницы пальцем показал на плащ, под которым лежала, спрятанная в чехол гитара, — то ваши дни будут сочтены и ждет вас самая лютая смерть в замке графа. А рано утречком, когда стражники поедут в замок спать и завтракать, я разбужу вас и укажу дорогу, по которой Вы, к концу дня, сможете покинуть эти владения.

— Спасибо, хозяин, даже не знаю чем благодарить вас…

— Три золотые монеты будут наилучшей благодарностью…

— Хорошо, а теперь покажите, где я буду спать…..

— Пойдемте, я провожу вас, — с этими словами он взял свечку и направился к одной из боковых дверей.

Эту ночь Этьен провел очень беспокойно. Ему вновь снилось холодное море, прибой и схватка со стражником в темноте под проливным дождем. Он просыпался в холодном поту и снова забывался недолгим кошмарным сном. Лишь под утро кошмары перестали мучить его, и он провалился в глубокую черную яму забытья. Хозяин кабака еле растолкал его. Сунув на дорогу кусок хлеба с сыром, он провел его между домами и указал едва заметную дорогу, уходящую в сосновый бор. Рассказав, как и куда идти, он пожелал ему счастливого пути и растворился в сером сумраке наступающего утра.