Неточные совпадения
Должно быть, потому, что
в тюрьме были три заболевания тифом, уголовных с утра выпускали на двор, и, серые, точно камни тюремной стены, они, сидя или лежа,
грелись на весеннем солнце, играли
в «чет-нечет», покрякивали, пели песни.
Вошли двое: один широкоплечий, лохматый, с курчавой бородой и застывшей
в ней неопределенной улыбкой, не то пьяной, не то насмешливой. У печки остановился,
греясь, кто-то высокий, с черными усами и острой бородой. Бесшумно явилась молодая женщина
в платочке, надвинутом до бровей. Потом один за другим пришло еще человека четыре, они столпились у печи, не подходя к столу,
в сумраке трудно было различить их. Все молчали, постукивая и шаркая ногами по кирпичному полу, только улыбающийся человек сказал кому-то...
Становилось холоднее. По вечерам
в кухне собиралось
греться человек до десяти; они шумно спорили, ссорились, говорили о событиях
в провинции, поругивали петербургских рабочих, жаловались на недостаточно ясное руководительство партии. Самгин, не вслушиваясь
в их речи, но глядя на лица этих людей, думал, что они заражены верой
в невозможное, — верой, которую он мог понять только как безумие. Они продолжали к нему относиться все так же, как к человеку, который не нужен им, но и не мешает.
Но еще более неприятные полчаса провел он с Макаровым. Этот явился рано утром, когда Самгин пил кофе, слушая умиленные рассказы Анфимьевны о защитниках баррикады: ночами они посменно
грелись у нее
в кухне, старуха поила их чаем и вообще жила с ними
в дружбе.
— Папа стоял у камина и
грелся. Я посмотрела на него и думала, что он взглянет на меня ласково: мне бы легче было. Но он старался не глядеть на меня; бедняжка боялся maman, а я видела, что ему было жалко. Он все жевал губами: он это всегда делает
в ажитации, вы знаете.
Между тем, отрицая
в человеке человека — с душой, с правами на бессмертие, он проповедовал какую-то правду, какую-то честность, какие-то стремления к лучшему порядку, к благородным целям, не замечая, что все это делалось ненужным при том, указываемом им, случайном порядке бытия, где люди, по его словам, толпятся, как мошки
в жаркую погоду
в огромном столбе, сталкиваются, мятутся, плодятся, питаются,
греются и исчезают
в бестолковом процессе жизни, чтоб завтра дать место другому такому же столбу.
Нас предупреждали, чтоб мы не ходили
в полдень близ кустов: около этого времени выползают змеи
греться на солнце, но мы не слушали, шевелили палками
в кустах, смело прокладывая себе сквозь них дорогу.
Приезжаете на станцию, конечно
в плохую юрту, но под кров,
греетесь у очага, находите летом лошадей, зимой оленей и смело углубляетесь, вслед за якутом,
в дикую, непроницаемую чащу леса, едете по руслу рек, горных потоков, у подошвы гор или взбираетесь на утесы по протоптанным и — увы! где романтизм? — безопасным тропинкам.
При морозе идти против ветра очень трудно. Мы часто останавливались и
грелись у огня.
В результате за целый день нам удалось пройти не более 10 км. Заночевали мы
в том месте, где река разбивается сразу на три протоки. Вследствие ветреной погоды
в палатке было дымно. Это принудило нас рано лечь спать.
Иногда мы взбирались на отмель и
грелись на солнце, а затем снова спускались
в воду.
Греясь у костра, мы пили чай. Вдруг Чжан Бао что-то закричал. Я обернулся и увидел мираж.
В воздухе, немного выше поверхности воды, виднелся пароход, две парусные шхуны, а за ними горы, потом появилась постройка, совершенно не похожая ни на русский дом, ни на китайскую фанзу. Явление продолжалось несколько минут, затем оно начало блекнуть и мало-помалу рассеялось
в воздухе.
На костре
грелся чай;
в стороне стояла оседланная лошадь.
После короткого пребывания
в воде водолаз 5 минут
грелся на солнце.
Во вторую половину дня нам удалось пройти только до перевала. Заметив, что вода
в речке начинает иссякать, мы отошли немного
в сторону и стали биваком недалеко от водораздела. Весело затрещали сухие дрова
в костре. Мы
грелись около огня и делились впечатлениями предыдущей ночи.
В той стороне, где находились китайские фанзы, виднелись огоньки. Я почувствовал, что прозяб, вернулся
в юрту и стал
греться у костра.
Тут теплота проникает всю грудь: это уж не одно биение сердца, которое возбуждается фантазиею, нет, вся грудь чувствует чрезвычайную свежесть и легкость; это похоже на то, как будто изменяется атмосфера, которою дышит человек, будто воздух стал гораздо чище и богаче кислородом, это ощущение вроде того, какое доставляется теплым солнечным днем, это похоже на то, что чувствуешь,
греясь на солнце, но разница огромная
в том, что свежесть и теплота развиваются
в самых нервах, прямо воспринимаются ими, без всякого ослабления своей ласкающей силы посредствующими элементами».
Верстах
в восьмидесяти от Нижнего взошли мы, то есть я и мой камердинер Матвей, обогреться к станционному смотрителю. На дворе было очень морозно и к тому же ветрено. Смотритель, худой, болезненный и жалкой наружности человек, записывал подорожную, сам себе диктуя каждую букву и все-таки ошибаясь. Я снял шубу и ходил по комнате
в огромных меховых сапогах, Матвей
грелся у каленой печи, смотритель бормотал, деревянные часы постукивали разбитым и слабым звуком…
Старухи выдумали, что с той поры все утопленницы выходили
в лунную ночь
в панский сад
греться на месяце; и сотникова дочка сделалась над ними главною.
— Посмотри, посмотри! — быстро говорила она, — она здесь! она на берегу играет
в хороводе между моими девушками и
греется на месяце. Но она лукава и хитра. Она приняла на себя вид утопленницы; но я знаю, но я слышу, что она здесь. Мне тяжело, мне душно от ней. Я не могу чрез нее плавать легко и вольно, как рыба. Я тону и падаю на дно, как ключ. Отыщи ее, парубок!
И этот лес, так поверхностно, недостаточно мною описанный, эту красу земли, прохладу
в зной, жилище зверей и птиц, лес, из которого мы строим дома и которым
греемся в долгие жестокие зимы, — не бережем мы
в высочайшей степени.
Если принять рано утром вечерний малик русака, только что вставшего с логова, то
в мелкую и легкую порошу за ним, без сноровки, проходишь до полдён: русак сначала бегает, играет и
греется, потом ест, потом опять резвится, жирует, снова ест и уже на заре отправляется на логово, которое у него бывает по большей части
в разных местах, кроме особенных исключений; сбираясь лечь, заяц мечет петли (от двух До четырех), то есть делает круг, возвращается на свой малик, вздваивает его, встраивает и даже четверит, прыгает
в сторону, снова немного походит, наконец после последней петли иногда опять встраивает малик и, сделав несколько самых больших прыжков, окончательно ложится на логово; случается иногда, что место ему не понравится, и он выбирает другое.
У печки тут
грелся какой-то солдат,
Проклятье мое он услышал
И доброе слово — не варварский смех —
Нашел
в своем сердце солдатском:
«Здоровы! — сказал он, — я видел их всех,
Живут
в руднике Благодатском!..»
Но тут возвратился надменный герой,
Поспешно ушла я
в кибитку.
Разлука их была весьма дружеская. Углекислота умаяла Ольгу Александровну, и, усаживаясь
в холодное место дорожного экипажа, она
грелась дружбою, на которую оставил ей право некогда горячо любивший ее муж. О Полиньке Ольга Александровна ничего не знала.
Я не знаю, как его взяли от матери, но я его увидел первый раз, должно быть, так
в конце февраля; он тогда лежал на крылечке большой галереи и
грелся.
Самые простые рабочие купались и
грелись в этом золотом потоке.
Через несколько минут мать сидела,
греясь у печки,
в маленькой комнатке Людмилы. Хозяйка
в черном платье, подпоясанном ремнем, медленно расхаживала по комнате, наполняя ее шелестом и звуками командующего голоса.
Князь занимал один из больших нумеров
в гостинице Демут.
В одно утро он, сверх обыкновения не одетый, а
в спальном шелковом халате, сидел перед письменным столом и что-то высчитывал.
Греясь у камина, стоял другой господин,
в пальто, рыжий, с птичьей, одутловатой физиономией, довольно неуклюжий и сразу дававший узнать
в себе иностранца.
Ураган ринулся к Ярославлю, оставляя следы разрушения более чем на сотни верст; было много убитых и раненых. Ночью
в районе урагана, среди обломков
в Лефортове и
в роще горели костры, у которых
грелись рабочие и жители, оставшиеся без крова.
Опять посещение с крестом священника, опять посещение начальства, опять жирные щи, опять пьянство и шатанье — все точь-в-точь как и на Рождестве, с тою разницею, что теперь можно было гулять на дворе острога и
греться на солнышке.
Я унес от этой женщины впечатление глубокое, новое для меня; предо мною точно заря занялась, и несколько дней я жил
в радости, вспоминая просторную комнату и
в ней закройщицу
в голубом, похожую на ангела. Вокруг все было незнакомо красиво, пышный золотистый ковер лежал под ее ногами, сквозь серебряные стекла окон смотрел,
греясь около нее, зимний день.
Какое пространство от границ Вятской и Пермской губерний, где по зимам не
в редкость замерзание ртути, до Гурьева городка на границе Астраханской губернии, где растет мелкий виноград на открытом воздухе, чихирем которого прохлаждаются
в летние жары,
греются зимою и торгуют уральские казаки!
Мятежники
в церкви разложили огонь, истопили избу, уцелевшую
в выжженном предместии, и
грелись попеременно.
Картина нового прииска представляла самый оживленный лесной уголок: лесная гуща точно расступилась, образовав неправильную площадь, поднимавшуюся от Смородинки на увал; только что срубленные и сложенные
в костры деревья образовали по краям что-то вроде той засеки, какая устраивалась
в прежние времена на усторожливых местечках на случай нечаянного неприятельского нападения; новенькая контора точно
грелась на самом угоре; рядом с ней выросли амбары и людская, где жили кучера и прислуга.
— Как увижу тебя — словно
в солнышке
греюсь… и про всё позабуду, и на счастье надеюсь… Хорошо жить, такую красотку любя, хорошо, когда видишь тебя…
— Где? — вновь с раздражением кричал Илья. — Я не знаю. И знать не хочу! Знаю, что руку
в него нельзя совать, а
греться около него можно. Вот и всё.
Покупателей было немного, и Лунёв, сидя у двери на стуле,
грелся в лучах весеннего солнца и отдыхал, ни о чём не думая, ничего не желая.
Наш луврский знакомый подал свою карточку, вспрыгнул
в карету, и полный экипаж тронулся снова, оставив все дальнейшие нумера дрогнуть на тротуаре или
греться около раскаленных железных печек бесприютного бюро.
Под сценой было забранное из досок стойло, на гвоздях висели разные костюмы, у входа сидели солдаты, которым, поплевывая себе на руки, малый
в казинетовом пиджаке мазал руки и лицо голландской сажей. Далее несколько женщин белились свинцовыми белилами и подводили себе глаза. Несколько человек, уже вполне одетые
в измятые боярские костюмы,
грелись у чугуна с угольями. Вспыхивавшие синие языки пламени мельком освещали нагримированные лица, казавшиеся при этом освещении лицами трупов.
Эти скромные картины русской ранней весны превосходны, весело зеленеющие озими играют на солнце; поднятый к яровому посеву тучный чернозем лежит как бархат и
греется, тихие ручейки и речки то мелькают
в перелогах, как волшебные зеркала
в изумрудных рамах, то вьются как ленты, отражая
в себе облака, — грунтовые дороги обсохли, но еще не завалены пылью — езда по ним удобна и приятна: копыта бегущих коней не пылят и стучат мягко, колеса катят совсем без шуму, и след позади только маслится…
Слыхав от кого-то, что англичане всегда
греются у каминов после обеда, он, когда тут же
в столовой уселись пить кофе, не преминул стать к камину задом и весьма нецеремонно раздвинул фалды у своей визитки.
— Молчи, лежебока… Ты вот все бока пролежал, только и знаешь, что на солнышке
греться, а я-то с утра покоя не знаю: на десяти крышах посидела, полгорода облетела, все уголки и закоулки осмотрела. А еще вот надо на колокольню слетать, на рынке побывать,
в огороде покопать… Да что я с тобой даром время теряю — некогда мне. Ах как некогда!
Казалось, у самого лица вздрагивают огни гавани. Резкий как щелчки дождь бил
в лицо.
В мраке суетилась вода, ветер скрипел и выл, раскачивая судно. Рядом стояла «Мелузина»; там мучители мои, ярко осветив каюту,
грелись водкой. Я слышал, что они говорят, и стал прислушиваться внимательнее, так как разговор шел о каком-то доме, где полы из чистого серебра, о сказочной роскоши, подземных ходах и многом подобном. Я различал голоса Патрика и Моольса, двух рыжих свирепых чучел.
Маменька сказали мне, что это"самовар,
в нем-де
греется вода, а из воды приготовляется напиток, называемый чай, который,"хотя и дорог, бестия!"(так маменька выразили), но как везде входит
в употребление, то и они, чести ради рода нашего, завели его у себя, и Хиврю отдали
в науку приготовлять чай, и она его мастерски готовит.
Оно, пожалуй, и нельзя было:
в октябре холодно, а теплого платья был один тулуп на всех семерых; но зато можно было
греться детям бегая, а большим работая, и тем и другим — взлезая на печку, где было до 40 градусов тепла.
Она представила себе снег у крыльца, сани, темное небо, толпу
в церкви и запах можжевельника, и ей стало жутко, но она все-таки решила, что тотчас же встанет и поедет к ранней обедне. И пока она
грелась в постели и боролась со сном, который, как нарочно, бывает удивительно сладок, когда не велят спать, и пока ей мерещился то громадный сад на горе, то гущинский дом, ее все время беспокоила мысль, что ей надо сию минуту вставать и ехать
в церковь.
— Не спится, ребятишки… Мыши проклятые скребут, на улице снег скрипит, — студентишки шляются,
в магазин — девки заходят часто, это они —
греться, курвы! Купит плюшку за три копейки, а сама норовит полчаса
в тепле простоять…
Они вошли
в хорошую, просторную избу, и, только войдя сюда, Макар заметил, что на дворе был сильный мороз. Посредине избы стоял камелек чудной резной работы, из чистого серебра, и
в нем пылали золотые поленья, давая ровное тепло, сразу проникавшее все тело. Огонь этого чудного камелька не резал глаз, не жег, а только грел, и Макару опять захотелось вечно стоять здесь и
греться. Поп Иван также подошел к камельку и протянул к нему иззябшие руки.
Савелий Кузнецов — человек изувеченный, едва ходит: работал прошлой весной
в городе на пивном заводе, и там ему пьяный казак плетью рёбра перебил. Встречался я с ним часто — он любит на бугре у мельниц лежать,
греясь на солнышке. Мужчина мне неизвестный: он не столько говорит, сколько кашляет.
Освобожденный Левка стал пропадать целые дни, приходил домой
греться или укрываться от непогоды, садился
в угол и молчал, а иногда бормотал про себя разные неясные слова и вел дружбу только с двумя существами — со мной и с своей собачонкой.
— Видишь ли, Пантелей Прохорыч, — собравшись с силами, начал Алексей свою исповедь, — у отца с матерью был я дитятко моленное-прошенное, первенцом родился, холили они меня, лелеяли, никогда того на ум не вспадало ни мне, ни им, чтоб привелось мне когда
в чужих людях жить, не свои щи хлебать, чужим сýгревом
греться, под чужой крышей спать…