Неточные совпадения
Далее: «Мы пригласили поименованного (le dit) Герцена явиться в продолжение двадцати четырех часов в префектуру для получения паспорта и для назначения
границы, через которую он выедет из
Франции.
Вот уже целый год, как я скитаюсь за
границей: сперва жил в южной Германии, потом в Париже и, наконец, в южной
Франции.
— Вы думаете,
Франция даром войска на восточной
границе стягивает? — говорит он, — нет, теперь уж все ее приготовления подробно известны!
Однако ж и он не сразу удовлетворил буржуа (казался слишком трудным), так что романы его долгое время пользовались гораздо большею известностью за
границей (особенно в России), нежели во
Франции."Ассомуар"[«Западня»] был первым произведением, обратившим на Зола серьезное внимание его соотечественников, да и то едва ли не потому, что в нем на первом плане фигурируют представители тех «новых общественных наслоений»59, о близком нашествии которых, почти в то же самое время, несколько рискованно возвещал сфинкс Гамбетта (Наполеон III любил, чтоб его называли сфинксом; Гамбетта — тоже) в одной из своих речей.
А он меня вдруг с этого слова враз через всю спину палкою… Я и убежал, и с тех пор его не видал, а только слышал, что они с супругой за
границу во
Францию уехали, и он там разорился и умер, а она над ним памятник поставила, да, говорят, по случаю, с такою надписью, как у меня на вывеске: «Лепутан». Так и вышли мы опять однофамильцы.
И он стал думать о том, что хорошо бы поехать глубокой осенью за
границу, куда-нибудь в южную
Францию, Италию… Индию!
И за
границей я мог уже и тогда прикинуть его к таким писателям, как Дюма-сын, Жюль-Симон или Готье во
Франции, как Дж. Элиот, Льюис, Фредерик Гаррисон — в Англии.
В Ницце годами водил я знакомство с А.Л.Эльсницем, уроженцем Москвы, тамошним студентом, который из-за какой-то истории во время волнений скрылся за
границу, стал учиться медицине в Швейцарии и
Франции, приобрел степень доктора и, уже женатый на русской и отцом семейства, устроился прочно в Ницце, где к нему перешла и практика доктора Якоби.
Выставка была для меня, как и для многих за
границей и в России, внове. Она возбуждала любопытство… показывала, кроме
Франции, и другие страны в разнообразном виде. Но я не скажу и теперь, по прошествии с лишком сорока лет, чтобы ей можно было увлекаться.
Но все"пронесло", и я очутился в восточной
Франции на
границе Швейцарии, в тех местах, где еще держались части французской армии.
Сухово-Кобылин оставался для меня, да и вообще для писателей и того времени, и позднейших десятилетий — как бы невидимкой, некоторым иксом. Он поселился за
границей, жил с иностранкой, занимался во
Франции хозяйством и разными видами скопидомства, а под конец жизни купил виллу в Больё — на Ривьере, по соседству с М.М.Ковалевским, после того как он в своей русской усадьбе совсем погорел.
С интересом туриста ехал я на Страсбур — тогда еще французский город, с населением немецкой расы, ехал демократично, в третьем классе, и дорогой видел много характерного, особенно когда из Страсбура отправился к немецкой
границе. Со мною сидели солдаты и шварцвальдские крестьяне.
Францию любили не только эльзасцы и лотарингцы, но и баденские немцы. Близость офранцуженных провинций делала то, что и в Бадене чувствовалось культурное влияние
Франции.
«В России, говорят (корпусные), все нехорошо, — грубость, глупость и невежество. То ли дело за
границею, во
Франции, Италии, Германии, Англии. Даже у нас в Польше лучше, чем в России. И там даже свободнее дышится».
Но в том-то и особенность Толстого, что нет для него живого труда, который бы мог ему показаться дрянью, раз он захватил его душу. И вот он, — художник, — едет за
границу с специальною целью изучить постановку там школьного дела. Объезжает Германию, Швейцарию, Италию,
Францию, Англию, Бельгию. Жадно, как всегда, ловит впечатления. «Я везу, — пишет он своей тетушке Т. А. Ергольской, — такое количество впечатлений, знаний, что я должен бы много работать, прежде чем уложить все это в моей голове».
К маю 1870 года перебрался я из Вены в Берлин перед войной, о которой тогда никто еще не думал ни во
Франции, ни в Германии. Между прочим, я состоял корреспондентом тогдашних «Петербургских ведомостей», и их редактор, покойный В. Ф. Корш, проезжал в то время Берлином. Там же нашел я моего товарища по Дерптскому университету, тоже уже покойного, Владимира Бакста — личность очень распространенную тогда в русских кружках за
границей; с ним я еще студентом, в Дерпте, переводил учебник Дондерса.
Плану этому в самом начале нашлась помеха. Еще в сентябре месяце 1771 года прибыл из
Франции через Вену, на смену Дюмурье, генерал-майор барон де Виомениль с несколькими офицерами и с порядочным числом одетых лакеями унтер-офицеров. Центр конфедератской агитации перешел из Эпериеша в Белиц, на самой
границе, а Бяла, лежащая против самого Белица, избрана главным сборным пунктом.
— Ты очень обсиделась, — продолжала кузина, — там, в твоем губернском городе. У меня теперь бывает много народу, гораздо больше, чем прежде… Я ведь вроде тебя, была simpliste, нетерпима. А теперь… все это — вопросы направления, цвета не важны… в моих глазах. Везде, и за
границей, в Англии, во
Франции, мы видим, что общество ищет совсем другого.
В России привыкли смотреть на вещи иначе, чем смотрят люди за
границей, поэтому русским и не приходит в голову, например, таких вещей, чтобы в Бельгии хлопотали об интересах Германии и
Франции, как о своих собственных, а между тем то, чего русские почти не знают и не понимают, то есть международная солидарность, существует во всей Западной Европе.
За
границей они разыгрывают каких-то чудаков, маньяков, делают на каждом шагу эксцентричности, одеваются по-шутовски, не соблюдая приличия. Даже дамы, встречающиеся во
Франции и Италии, поражают, как мы уже имели случай заметить, странностью своих костюмов, причесок и манер.
Возвратясь во
Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы
границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной: всякое новое распространение — антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению Империей; мое диктаторство кончилось бы, и началось бы его конституционное правление…