Неточные совпадения
Сидя за столом, поддерживая
голову ладонью, Самгин смотрел, как по зеленому сукну стелются
голубые струйки дыма папиросы, если дохнуть на них — они исчезают. Его думы ползли одна за другой так же, как этот легкий дымок, и так же быстро исчезали, когда
над ними являлись мысли другого порядка.
Это было дома у Марины, в ее маленькой, уютной комнатке. Дверь на террасу — открыта, теплый ветер тихонько перебирал листья деревьев в саду; мелкие белые облака паслись в небе, поглаживая луну, никель самовара на столе казался
голубым, серые бабочки трепетали и гибли
над огнем, шелестели на розовом абажуре лампы. Марина — в широчайшем белом капоте, — в широких его рукавах сверкают
голые, сильные руки. Когда он пришел — она извинилась...
Размахивая длинным гибким помелом из грязных тряпок, он свистел, рычал, кашлял, а
над его растрепанной
головой в
голубом, ласково мутном воздухе летала стая
голубей, как будто снежно-белые цветы трепетали, падая на крышу.
Она все сидела, точно спала — так тих был сон ее счастья: она не шевелилась, почти не дышала. Погруженная в забытье, она устремила мысленный взгляд в какую-то тихую,
голубую ночь, с кротким сиянием, с теплом и ароматом. Греза счастья распростерла широкие крылья и плыла медленно, как облако в небе,
над ее
головой.
В одну минуту, как будто по волшебству, все исчезло. Он не успел уловить, как и куда пропали девушка и девчонка: воробьи, мимо его носа, проворно и дружно махнули на кровлю.
Голуби, похлопывая крыльями, точно ладонями, врассыпную кружились
над его
головой, как слепые.
Над головой у нас
голубое, чудесное небо, вдали террасы гор, кругом странная улица с непохожими на наши домами и людьми тоже.
Не последнее наслаждение проехаться по этой дороге, смотреть вниз на этот кудрявый, тенистый лес, на
голубую гладь залива, на дальние горы и на громадный зеленый холм
над вашей
головой слева.
Пронесся
над нами здешний
голубь с белой
головой, зеленоватой спиной, больше нашего.
Вообще зима как-то не к лицу здешним местам, как не к лицу нашей родине лето. Небо
голубое, с тропическим колоритом, так и млеет
над головой; зелень свежа; многие цветы ни за что не соглашаются завянуть. И всего продолжается холод один какой-нибудь месяц, много — шесть недель. Зима не успевает воцариться и, ничего не сделав, уходит.
— Готов, — сказал фельдшер, мотнув
головой, но, очевидно, для порядка, раскрыл мокрую суровую рубаху мертвеца и, откинув от уха свои курчавые волосы, приложился к желтоватой неподвижной высокой груди арестанта. Все молчали. Фельдшер приподнялся, еще качнул
головой и потрогал пальцем сначала одно, потом другое веко
над открытыми
голубыми остановившимися глазами.
А осенний, ясный, немножко холодный, утром морозный день, когда береза, словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на бледно-голубом небе, когда низкое солнце уж не греет, но блестит ярче летнего, небольшая осиновая роща вся сверкает насквозь, словно ей весело и легко стоять
голой, изморозь еще белеет на дне долин, а свежий ветер тихонько шевелит и гонит упавшие покоробленные листья, — когда по реке радостно мчатся синие волны, мерно вздымая рассеянных гусей и уток; вдали мельница стучит, полузакрытая вербами, и, пестрея в светлом воздухе,
голуби быстро кружатся
над ней…
Над этой изящной, коленопреклоненной фигурой рисовалась широкая грудь, на которой сидела большая русая
голова с русою же окладистою бородою и
голубыми глазами.
Старик и мальчик легли рядом на траве, подмостив под
головы свои старые пиджаки.
Над их
головами шумела темная листва корявых, раскидистых дубов. Сквозь нее синело чистое
голубое небо. Ручей, сбегавший с камня на камень, журчал так однообразно и так вкрадчиво, точно завораживал кого-то своим усыпительным лепетом. Дедушка некоторое время ворочался, кряхтел и говорил что-то, но Сергею казалось, что голос его звучит из какой-то мягкой и сонной дали, а слова были непонятны, как в сказке.
Аудиториум. Огромный, насквозь просолнечный полушар из стеклянных массивов. Циркулярные ряды благородно шарообразных, гладко остриженных
голов. С легким замиранием сердца я огляделся кругом. Думаю, я искал: не блеснет ли где
над голубыми волнами юниф розовый серп — милые губы О. Вот чьи-то необычайно белые и острые зубы, похоже… нет, не то. Нынче вечером, в 21, О придет ко мне — желание увидеть ее здесь было совершенно естественно.
Ю берет у меня розовый талон, а
над головой у ней — сквозь стекло стены — свешивается с невиданной ветки луна,
голубая, пахучая. Я с торжеством показываю пальцем и говорю...
Стаи здешних прирученных
голубей беспорядочно кружились
над толпою, и часто отдельные растерявшиеся
голуби чертили крылами по
головам людей.
Только
над головой большие звезды дрожали своими ресницами среди черной ночи, да
голубой луч от маяка подымался прямо вверх тонким столбом и точно расплескивался там о небесный купол жидким, туманным, светлым кругом.
Сдвинувшись ближе, они беседуют шёпотом, осенённые пёстрою гривою осенней листвы, поднявшейся
над забором. С крыши скучно смотрит на них одним глазом толстая ворона; в пыли дорожной хозяйственно возятся куры; переваливаясь с боку на бок, лениво ходят жирные
голуби и поглядывают в подворотни — не притаилась ли там кошка? Чувствуя, что речь идёт о нём, Матвей Кожемякин невольно ускоряет шаги и, дойдя до конца улицы, всё ещё видит женщин, покачивая
головами, они смотрят вслед ему.
Хотя старик свыкся уже с мыслью о необходимости разлучиться рано или поздно с приемышем, тем не менее, однако ж, заснуть он долго не мог: большую часть ночи проворочался он с боку на бок и часто так сильно покрякивал, что куры и
голуби, приютившиеся на окраине дырявой лодки, почти
над самой его
головой, вздрагивали и поспешно высовывали
голову из-под теплого крыла.
Кое-где во тьме
над его
головой, среди туч, проблескивали
голубые пятна небес, на них тихо сверкали маленькие звёзды.
Непривычному человеку тяжело в таком лесу, где мохнатые ветви образуют
над головой сплошной свод, а сквозь него только кой-где проглядывают клочья
голубого неба.
Коновалов скрипел зубами, и его
голубые глаза сверкали, как угли. Он навалился на меня сзади и тоже не отрывал глаз от книги. Его дыхание шумело
над моим ухом и сдувало мне волосы с
головы на глаза. Я встряхивал
головой для того, чтобы отбросить их. Коновалов увидал это и положил мне на
голову свою тяжелую ладонь.
Учитель встает и ходит вкось избы из угла в угол. Он высок, тонок и
голову на длинной шее держит наклоненной набок. У него маленькое, съеженное лицо с старообразным малиновым румянцем, косматые брови
голубые глаза, волосы
над низким лбом торчат стоймя, рот западает внутрь под усами и короткой, выступающей вперед, густой бородой. Лет ему под тридцать.
От спанья в одежде было нехорошо в
голове, тело изнемогало от лени. Ученики, каждый день ждавшие роспуска перед экзаменами, ничего не делали, томились, шалили от скуки. Никитин тоже томился, не замечал шалостей и то и дело подходил к окну. Ему была видна улица, ярко освещенная солнцем.
Над домами прозрачное
голубое небо, птицы, а далеко-далеко, за зелеными садами и домами, просторная, бесконечная даль с синеющими рощами, с дымком от бегущего поезда…
Так она кричала, и я не знал, откуда исходит ее чудовищный голос. Я даже не знаю, кто это был; я называю это мыслью, но, может быть, это была не мысль. Мысли — те, как
голуби над пожаром, кружились в
голове, а она кричала откуда-то снизу, сверху, с боков, где я не мог ни увидеть ее, ни поймать.
И при первом же взгляде на старого Тойона Макар узнал, что это тот самый старик, которого он видел нарисованным в церкви. Только тут с ним не было сына; Макар подумал, что, вероятно, последний ушел по хозяйству. Зато
голубь влетел в комнату и, покружившись у старика
над головою, сел к нему на колени. И старый Тойон гладил
голубя рукою, сидя на особо приготовленном для него стуле.
Где-то очень близко — мне показалось, что
над самой моей
головой, — робко чирикнула птичка, ей ответила другая, третья… В лесу пронзительно захохотала сова, и ее крик звучно и резко пронесся между деревьев. Утка пролетела стороной, и долго не смолкало ее кряканье, все тише и тише доносясь до меня. Высоко на деревьях томно застонали дикие
голуби.
И вот — видение: Пушкин, переносящий, проносящий
над головой — все море, которое еще и внутри него (тобою полн), так что и внутри у него все
голубое — точно он весь в огромном до неба хрустальном продольном яйце, которое еще и в нем (Моресвод). Как тот Пушкин на Тверском бульваре держит на себе все небо, так этот перенесет на себе — все море — в пустыню и там прольет его — и станет море.
Женщин, как всегда и везде в подобных случаях, было гораздо больше, чем мужчин; белые, красные,
голубые и других ярких цветов наряды, цветные зонтики, распущенные
над головами богомолок, придавали необычный в другое время праздничный вид луговине, весной заливаемой водопольем, а потом посещаемой разве только косцами да охотниками за болотной дичью.
При последнем слове княгиня подняла
над головою руку и указала изящным пальцем на этажерку, где стояли
голубые волюмы.
Княгиня, к немалому моему изумлению, выслушала меня, не обнаруживая ни малейшего неудовольствия, и, не покидая своего места, подняла
над головою свою руку и взяла один из
голубых волюмов.
Горы и небо… Небо и горы… И не видно границ, где кончаются горы и начинается небо. Куда ни кинешь взор, все кажется золотым и пурпурным в розовом мареве восхода. Только
над самыми нашими
головами синеет клочок
голубого неба, ясного и чистого, как бирюза.
Живешь, точно на даче, идеальной даче. Погода прелестная. На высоком
голубом небе ни облачка. Солнышко высоко
над головой и заливает своим ослепительным светом водяную степь, на которой то и дело блестит перепрыгивающая летучая рыбка или пускает фонтан кит, кувыркаясь в воде.
С юго-запада тянулись хмурые тучи, но уже кое-где между ними были просветы и сквозь них проглядывало
голубое небо. Оно казалось таким ясным и синим, словно его вымыли к празднику. Запорошенные снегом деревья, камни, пни, бурелом и молодые елочки покрылись белыми пушистыми капюшонами. На сухостойной лиственице сидела ворона. Она каркала, кивая в такт
головою, и неизвестно, приветствовала ли она восходящее солнце или смеялась
над нашей неудачей.
Берта вышла. Марья Орестовна застегнула сама остальные пуговки. Их было множество — и на груди, и на боках, и на рукавах. Она стерла с лица пудру и поправила
голубую косыночку, стягивавшую ей
голову над косой. С лицом ей труднее было поладить. Оно не расправлялось. Попробовала она улыбнуться — выходило и кисло и фальшиво. А она не хотела этого… Лучше пусть лицо будет расстроено.
Голубой свод неба
над его
головою, испещренный мириадами звезд, и другой свод, в такой же блестящей красе, опрокинутый под его ногами, образовали дивный шар, которого он составлял средоточие.
Над головою великого князя висела, искусно утвержденная к потолку, богатая, украшенная драгоценными каменьями корона, из-под которой спускался балдахин из
голубой парчи с серебряными звездами, поддерживаемый двумя поставленными крест-накрест копьями, увитыми цветными гирляндами.
Над головою великого князя висела, искусно утвержденная к потолку, богатая, украшенная драгоценными каменьями корона, из-под которой спускался балдахин из
голубой парчи с серебрянными крест-накрест копьями, увитыми цветными гирляндами.
Черные стены мраморной пещеры окружали его; при слабом свете лампады, висевшей
над ним, глаза его встретили мертвую
голову и близ нее развернутую библию на бархатной
голубой подушке, обшитой золотым галуном. Вверху темное мерцание изображало также мертвую
голову с двумя внизу накрест костями и надписью: «Memento mori».