Неточные совпадения
Машина замолчала, последние звуки труб прозвучали вразнобой и как сквозь вату, еврей не успел понизить
голос, и по комнате раскатились отчаянные слова...
Варвара сидела на борту, заинтересованно разглядывая казака, рулевой добродушно улыбался, вертя колесом; он уже поставил баркас носом на мель и заботился, чтоб течение не сорвало его; в
машине ругались два
голоса, стучали молотки, шипел и фыркал пар. На взморье, гладко отшлифованном солнцем и тишиною, точно нарисованные, стояли баржи, сновали, как жуки, мелкие суда, мухами по стеклу ползали лодки.
Его грубоватая речь, тяжелые жесты, снисходительные и добродушные улыбочки в бороду, красивый
голос — все было слажено прочно и все необходимо, как необходимы
машине ее части.
Чтоб сложиться такому характеру, может быть, нужны были и такие смешанные элементы, из каких сложился Штольц. Деятели издавна отливались у нас в пять, шесть стереотипных форм, лениво, вполглаза глядя вокруг, прикладывали руку к общественной
машине и с дремотой двигали ее по обычной колее, ставя ногу в оставленный предшественником след. Но вот глаза очнулись от дремоты, послышались бойкие, широкие шаги, живые
голоса… Сколько Штольцев должно явиться под русскими именами!
Мимоходом съел высиженного паром цыпленка, внес фунт стерлингов в пользу бедных. После того, покойный сознанием, что он прожил день по всем удобствам, что видел много замечательного, что у него есть дюк и паровые цыплята, что он выгодно продал на бирже партию бумажных одеял, а в парламенте свой
голос, он садится обедать и, встав из-за стола не совсем твердо, вешает к шкафу и бюро неотпираемые замки, снимает с себя машинкой сапоги, заводит будильник и ложится спать. Вся
машина засыпает.
Раздавались хриплые восклицания сонных
голосов, грубая ругань зло рвала воздух, а встречу людям плыли иные звуки — тяжелая возня
машин, ворчание пара.
Заглушая тяжелую возню
машин, трудные вздохи пара и шелест проводов,
голоса сливались в шумный вихрь.
Солнце поднималось все выше, вливая свое тепло в бодрую свежесть вешнего дня. Облака плыли медленнее, тени их стали тоньше, прозрачнее. Они мягко ползли по улице и по крышам домов, окутывали людей и точно чистили слободу, стирая грязь и пыль со стен и крыш, скуку с лиц. Становилось веселее,
голоса звучали громче, заглушая дальний шум возни
машин.
Наши поэты уже не витают более в эмпиреях: они спустились на землю; они с нами в ногу идут под строгий механический марш Музыкального Завода; их лира — утренний шорох электрических зубных щеток и грозный треск искр в
Машине Благодетеля, и величественное эхо Гимна Единому Государству, и интимный звон хрустально-сияющей ночной вазы, и волнующий треск падающих штор, и веселые
голоса новейшей поваренной книги, и еле слышный шепот уличных мембран.
Шел, полагаю, минут двадцать. Свернул направо, коридор шире, лампочки ярче. Какой-то смутный гул. Может быть,
машины, может быть,
голоса — не знаю, но только я — возле тяжелой непрозрачной двери: гул оттуда.
И хотя он нагибался поочередно к самым ушам акционеров и кричал во весь
голос, надсаживая грудь, но за страшным гулом
машин его слов не было слышно, а казалось только, что он беззвучно и напряженно шевелит губами.
Купцы окружили своего оратора тесным кольцом, маслеными глазами смотрели на него и уже не могли от возбуждения спокойно слушать его речи. Вокруг него стоял гул
голосов и, сливаясь с шумом
машины, с ударами колес по воде, образовал вихрь звуков, заглушая
голос старика. И кто-то в восторге визжал...
Прекратились поджоги и разгромы усадеб; выполз с жатвенной
машиной осмелевший помещик, приказчик осипшим от молчания
голосом закричал на баб — наступило перемирие.
— В час дня, ваше превосходительство! — звучала сказанная фраза, переливалась на все
голоса: то весело-насмешливая, то сердитая, то упрямая и тупая. Словно поставили в спальню сотню заведенных граммофонов, и все они, один за другим, с идиотской старательностью
машины выкрикивали приказанные им слова...
С утра до поздней ночи он гудел; непрерывно трещали
машины швеек, хористки оперетки пробовали
голоса, басовито ворковал гаммы студент, громко декламировал спившийся, полубезумный актер, истерически орали похмелевшие проститутки, и — возникал у меня естественный, но неразрешимый вопрос...
Лето выдалось сырое и холодное, деревья были мокрые, все в саду глядело неприветливо, уныло, хотелось в самом деле работать. В комнатах, внизу и наверху, слышались незнакомые женские
голоса, стучала у бабушки швейная
машина: это спешили с приданым. Одних шуб за Надей давали шесть, и самая дешевая из них, по словам бабушки, стоила триста рублей! Суета раздражала Сашу; он сидел у себя в комнате и сердился; но все же его уговорили остаться, и он дал слово, что уедет первого июля, не раньше.
Дедушка говорил эти страшные слова со своими обычными передышками, таким слабым и безучастным
голосом, с таким равнодушным выражением усталых, запавших глаз, что казалось, будто внутри его говорила старая, испорченная
машина.
Но вот с той стороны, из господской усадьбы, приехали на двух подводах приказчики и работники и привезли с собою пожарную
машину. Приехал верхом студент в белом кителе нараспашку, очень молодой. Застучали топорами, подставили к горевшему срубу лестницу и полезли по ней сразу пять человек, и впереди всех студент, который был красен и кричал резким, охрипшим
голосом и таким тоном, как будто тушение пожаров было для него привычным делом. Разбирали избу по бревнам; растащили хлев, плетень и ближайший стог.
Егорушка долго еще что-то рассказывал, но Половецкий уже дремал, не слушая его болтовни. В ночной тиши с особенной резкостью выдавались и глухая работа
машины, и шум воды. Тянулась смешанная струя звуков, и, прислушиваясь к удушливым хрипам пароходной
машины, Половецкий совершенно ясно слышал картавый, молодой женский
голос, который без конца повторял одну и у же фразу...
Лухнов метал отчетливо, как
машина, изредка останавливаясь и неторопливо записывая или строго взглядывая сверх очков и слабым
голосом говоря: «пришлите».
И ежик, испугавшись человеческого
голоса, живо надвинул себе на лоб и на задние лапы колючую шубу и превратился в шар. Мальчик тихонько коснулся его колючек; зверек еще больше съежился и глухо и торопливо запыхтел, как маленькая паровая
машина.
Из воды выполз большой уж и, свернувшись, лег на
Машину рубашку. Девочки вылезли из воды, надели свои рубашки и побежали домой. Когда Маша подошла к своей рубашке и увидала, что на ней лежит ужак, она взяла палку и хотела согнать его; но уж поднял голову и засипел человечьим
голосом...
— У меня беда-а! — кричит
голос за окном. — В
машину не пущают!
Когда погасает последний огонь в моем безмолвием палаццо, Я тихо спускаюсь по лестнице, тихо приказываю
машину — почему-то Я боюсь даже шума своих шагов и
голоса — и на всю ночь уезжаю в Кампанью.
То десятирублевая бумажка начнет дрожать в глазах, да так ясно, и раздается
голос Аннушки:"Ах, вы — сочинитель! где уж вам
машину купить!"