Неточные совпадения
— То-то и есть, что в уме… и в подлом уме, в таком же, как и вы, как и все эти… р-рожи! — обернулся он вдруг на публику. — Убили отца, а притворяются, что испугались, — проскрежетал он с яростным презрением. — Друг пред другом кривляются. Лгуны! Все желают смерти отца. Один гад съедает другую
гадину… Не будь отцеубийства — все бы они рассердились и разошлись злые… Зрелищ! «Хлеба и зрелищ!» Впрочем, ведь и я хорош! Есть у вас вода или нет, дайте напиться, Христа ради! — схватил он вдруг себя за
голову.
— Да это, благодарим милость вашу, было немножко, — отвечал с улыбкою
голова. — То, ваше высокородие, горестно, что иконы все больше родительского благословения, — и их там тоже, как мы наслышаны, не очень хранят, в сарай там али в подвал даже свалят гуртом: сырость, прель,
гадина там разная, — кровью даже сердце обливается, как и подумаешь о том.
Вам хотелось бы разорвать на части и растоптать, как
гадину, этого блестящего генерала, небрежно сидящего в кресле и закинувшего на задок свою курчавую
голову.
— Ушиб! — продолжал Лунёв, кивая на неё
головой. — Она стоит того…
гадина…
Платонов (хватает себя за
голову). О несчастный, жалкий! Боже мой! Проклятие моей богом оставленной
голове! (Рыдает.) Прочь от людей,
гадина! Несчастьем был я для людей, люди были для меня несчастьем! Прочь от людей! Бьют, бьют и никак не убьют! Под каждым стулом, под каждой щепкой сидит убийца, смотрит в глаза и хочет убить! Бейте! (Бьет себя по груди.) Бейте, пока еще сам себя не убил! (Бежит к двери.) Не бейте меня по груди! Растерзали мою грудь! (Кричит.) Саша! Саша, ради бога! (Отворяет дверь.)
— Да, спасибо вам за вашу новую мораль! Ведь самодержавие, — само самодержавие, с вами сравнить, было гуманно и благородно. Как жандармы были вежливы, какими гарантиями тогда обставлялись даже административные расправы, как стыдились они сами смертных казней! Какой простор давали мысли, критике… Разве бы могло им даже в
голову прийти за убийство Александра Второго или Столыпина расстрелять по тюрьмам сотни революционеров, совершенно непричастных к убийству?..
Гадины вы! Руку вам подашь, — хочется вымыть ее!
Всё это было дело секунды, но Ю. Л. Елец не растерялся и, быстро выхватив шашку, моментально отрубил
голову ядовитой
гадине, а затем разрубил пополам и её извивавшееся тело.
— Ты свое остроумие оставь. Они тебя помиловали, а я тебя не миловал. Услышу твой голос, видишь, — он показал «браунинг», — так в
голову и всажу.
Гадина!