Неточные совпадения
— Вы ехали в Ергушово, —
говорил Левин, чувствуя, что он захлебывается от счастия, которое заливает его душу. «И как я смел соединять мысль о чем-нибудь не-невинном
с этим трогательным
существом! И да, кажется, правда то, что
говорила Дарья Александровна», думал он.
Поверяя богу в теплой молитве свои чувства, она искала и находила утешение; но иногда, в минуты слабости, которым мы все подвержены, когда лучшее утешение для человека доставляют слезы и участие живого
существа, она клала себе на постель свою собачонку моську (которая лизала ее руки, уставив на нее свои желтые глаза),
говорила с ней и тихо плакала, лаская ее. Когда моська начинала жалобно выть, она старалась успокоить ее и
говорила: «Полно, я и без тебя знаю, что скоро умру».
Положим, что я употребил прием легкомысленный, но я это сделал нарочно, в досаде, — и к тому же сущность моего возражения была так же серьезна, как была и
с начала мира: «Если высшее
существо, —
говорю ему, — есть, и существует персонально, а не в виде разлитого там духа какого-то по творению, в виде жидкости, что ли (потому что это еще труднее понять), — то где же он живет?» Друг мой, c'etait bête, [Это было глупо (франц.).] без сомнения, но ведь и все возражения на это же сводятся.
—
С вами
говорит благородный человек, благороднейшее лицо, главное, — этого не упускайте из виду — человек, наделавший бездну подлостей, но всегда бывший и остававшийся благороднейшим
существом, как
существо, внутри, в глубине, ну, одним словом, я не умею выразиться…
Говорю тебе, что нет у человека заботы мучительнее, как найти того, кому бы передать поскорее тот дар свободы,
с которым это несчастное
существо рождается.
Корчевская кузина иногда гостила у княгини, она любила «маленькую кузину», как любят детей, особенно несчастных, но не знала ее.
С изумлением, почти
с испугом разглядела она впоследствии эту необыкновенную натуру и, порывистая во всем, тотчас решилась поправить свое невнимание. Она просила у меня Гюго, Бальзака или вообще что-нибудь новое. «Маленькая кузина, —
говорила она мне, — гениальное
существо, нам следует ее вести вперед!»
Дешерт был помещик и нам приходился как-то отдаленно сродни. В нашей семье о нем ходили целые легенды, окружавшие это имя грозой и мраком.
Говорили о страшных истязаниях, которым он подвергал крестьян. Детей у него было много, и они разделялись на любимых и нелюбимых. Последние жили в людской, и, если попадались ему на глаза, он швырял их как собачонок. Жена его,
существо бесповоротно забитое, могла только плакать тайком. Одна дочь, красивая девушка
с печальными глазами, сбежала из дому. Сын застрелился…
Мать
говорила что-то предостерегающее, но мне так хотелось ближе ознакомиться
с интересным предметом или
существом, что я заплакал.
Корсаков меня успокоил насчет плачевного дела.
Говорит, что есть несомненная надежда на окончание сколько-нибудь сносное. Все это несколько умирит бедную Неленьку
с роковой ее судьбой. Страшная драма разыгрывается
с этим
существом. Может быть, это так суждено, чтоб ее оценили. Жду, чтоб ты ее увидела. Верно, полюбишь.
— А, так у него была и внучка! Ну, братец, чудак же она! Как глядит, как глядит! Просто
говорю: еще бы ты минут пять не пришел, я бы здесь не высидел. Насилу отперла и до сих пор ни слова; просто жутко
с ней, на человеческое
существо не похожа. Да как она здесь очутилась? А, понимаю, верно, к деду пришла, не зная, что он умер.
Из обращения Тейтча к германскому парламенту мы узнали, во-первых, что человек этот имеет общее a tous les coeurs bien nes [всем благородным сердцам (франц.)] свойство любить свое отечество, которым он почитает не Германию и даже не отторгнутые ею, вследствие последней войны, провинции, а Францию; во-вторых, что, сильный этою любовью, он сомневается в правильности присоединения Эльзаса и Лотарингии к Германии, потому что
с разумными
существами (каковыми признаются эльзас-лотарингцы) нельзя обращаться как
с неразумными, бессловесными вещами, или,
говоря другими словами, потому что нельзя разумного человека заставить переменить отечество так же легко, как он меняет белье; а в-третьих, что, по всем этим соображениям, он находит справедливым, чтобы совершившийся факт присоединения был подтвержден спросом населения присоединенных стран, действительно ли этот факт соответствует его желаниям.
— По
существу? Да зачем же я
с вами буду
говорить по
существу? Что нужно было вам знать — товарищ сказал. Остальное вам доскажут, будет время, другие…
И она тоже belle âme incomprise, [прекрасная непонятая душа (франц.).] принуждена влачить son existence manquée [свое жалкое существование (франц.).] в незнаемом Крутогорске, где о хорошенькой женщине
говорят с каким-то неблаговидным причмокиваньем, где не могут иметь понятия о тех тонких, эфирных нитях, из которых составлено все
существо порядочной женщины…
— То есть доволен, хочешь ты сказать? Выражений, вроде: «счастье»,"несчастье", я не совсем могу взять в толк. Думается, что это что-то пришедшее извне, взятое
с бою. А довольство естественным образом залегает внутри. Его, собственно
говоря, не чувствуешь, оно само собой разливается по
существу и делает жизнь удобною и приятною.
«Вы,
говорит, нарочно выбрали самое последнее
существо, калеку, покрытую вечным позором и побоями, — и вдобавок зная, что это
существо умирает к вам от комической любви своей, — и вдруг вы нарочно принимаетесь ее морочить, единственно для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет!» Чем, наконец, так особенно виноват человек в фантазиях сумасшедшей женщины,
с которой, заметьте, он вряд ли две фразы во всё время выговорил!
— Я невежда в отношении Гегеля…
С Фихте [Фихте Иоганн-Готлиб (1762—1814) — немецкий философ и публицист.] и Шеллингом [Шеллинг Фридрих-Вильгельм (1775—1854) — немецкий философ, оказавший заметное влияние на развитие русской философской мысли, особенно в 20-е годы.] я знаком немного и уважаю их, хотя я сам весь, по
существу моему, мистик; но знать,
говорят, все полезно… Скажите, в чем состоит сущность учения Гегеля: продолжатель ли он своих предшественников или начинатель чего-нибудь нового?..
— Что это такое, скажите вы мне, —
говорила она
с настойчивостью и начала затем читать текст старинного перевода книги Сен-Мартена: «Мне могут сделать возражение, что человек и скоты производят действия внешние, из чего следует, что все сии
существа имеют нечто в себе и не суть простые машины, и когда спросят у меня: какая же разница между их началами действий и началом, находящимся в человеке, то ответствую: сию разность легко тот усмотрит, кто обратится к ней внимательно.
Часто
говорил я
с ним и редко встречал такое доброе, благодушное
существо в моей жизни.
Чеченец был мрачное и угрюмое
существо; почти ни
с кем не
говорил и постоянно смотрел вокруг себя
с ненавистью, исподлобья и
с отравленной, злобно-насмешливой улыбкой.
Маленький, медный казак казался мне не человеком, а чем-то более значительным — сказочным
существом, лучше и выше всех людей. Я не мог
говорить с ним. Когда он спрашивал меня о чем-нибудь, я счастливо улыбался и молчал смущенно. Я готов был ходить за ним молча и покорно, как собака, только бы чаще видеть его, слышать, как он поет.
Мне
говорил наш капитан — знаете, Старцев: доброе, глупое
существо… он
говорил, что вы ужасным дикарем живете, ни
с кем не видитесь.
Жукур, шнуровавшаяся ежедневно до сорока лет и носившая платья
с высоким воротом из стыдливости, была неумолимо строга к нравственности ближнего;
говоря о том о сем, она рассказала своему другу, что у ней нанялось классной дамой престранное
существо, принадлежащее NN-ской госпоже и говорящее прекрасно по-французски.
Не
говорю уже о том, что любовь в них постоянно является как следствие колдовства, приворота, производится питием"забыдущим"и называется даже присухой, зазнобой; не
говорю также о том, что наша так называемая эпическая литература одна, между всеми другими, европейскими и азиятскими, одна, заметьте, не представила — коли Ваньку — Таньку не считать никакой типической пары любящихся
существ; что святорусский богатырь свое знакомство
с суженой-ряженой всегда начинает
с того, что бьет ее по белому телу"нежалухою", отчего"и женский пол пухол живет", — обо всем этом я
говорить не стану; но позволю себе обратить ваше внимание на изящный образ юноши, жень-премье, каким он рисовался воображению первобытного, нецивилизованного славянина.
— Пробовал, но не могу. Можно смело
говорить какую угодно правду человеку самостоятельному, рассуждающему, а ведь тут имеешь дело
с существом, у которого ни воли, ни характера, ни логики. Я не выношу слез, они меня обезоруживают. Когда она плачет, то я готов клясться в вечной любви и сам плакать.
Молчаливый и настойчивый в своих детских желаниях, он по целым дням возился
с игрушками вместе
с дочерью Маякина — Любой, под безмолвным надзором одной из родственниц, рябой и толстой старой девы, которую почему-то звали Бузя, —
существо чем-то испуганное, даже
с детьми она
говорила вполголоса, односложными словами.
Отступление от этих правил граф считал позволительным только в том единственном случае, когда для человека возникают новые обязательства к
существам,
с которыми он должен искать полного единения, для которых человек обязан «оставить отца и мать». Такое
существо, разумеется, жена. Высоко ставя принцип семейный, граф
говорил, что он считает в высшей степени вредным, чтобы члены одной и той же семьи держались разных религиозных взглядов и принадлежали к разным церквам.
Благодаря всем этим штучкам она слыла в обществе за женщину очень умную и в высокой степени нравственную, хотя в этом отношении, кажется, никогда не могло и быть ей опасности, так как Татьяна Васильевна
с самых юных лет одновременно походила на лягушку и на сову, вечно была
с флюсом то на одной щеке, то на другой, вечно пахнула какими-то аптекарскими травами, мазями и вообще, как
говорил про нее Бегушев, она принадлежала не к женщинам, а к каким-то бесполым
существам, потому что не представляла в себе никаких женских признаков.
Можно судить, что сталось
с ним: не
говоря уже о потере дорогого ему
существа, он вообразил себя убийцей этой женщины, и только благодаря своему сильному организму он не сошел
с ума и через год физически совершенно поправился; но нравственно, видимо, был сильно потрясен: заниматься чем-нибудь он совершенно не мог, и для него началась какая-то бессмысленная скитальческая жизнь: беспрерывные переезды из города в город, чтобы хоть чем-нибудь себя занять и развлечь; каждодневное читанье газетной болтовни; химическим способом приготовленные обеды в отелях; плохие театры
с их несмешными комедиями и смешными драмами,
с их высокоценными операми, в которых постоянно появлялись то какая-нибудь дива-примадонна
с инструментальным голосом, то необыкновенно складные станом тенора (последних, по большей части, женская половина публики года в три совсем порешала).
И потому, не
говоря уже о других наших преимуществах перед людьми, мы уже по одному этому смело можем сказать, что стоим в лестнице живых
существ выше, чем люди: деятельность людей — по крайней мере тех,
с которыми я был в сношениях, руководима словами, наша же делом.
Мы
с вами будем
говорить, что это глупо и нелепо, что дуэль уже отжила свой век, что аристократическая дуэль ничем, по
существу, не отличается от пьяной драки в кабаке, а все-таки мы не остановимся, поедем и будем драться.
Он нашел ее полуживую, под пылающими угольями разрушенной хижины; неизъяснимая жалость зашевелилась в глубине души его, и он поднял Зару, — и
с этих пор она жила в его палатке, незрима и прекрасна как ангел; в ее чертах всё дышало небесной гармонией, ее движения
говорили, ее глаза ослепляли волшебным блеском, ее беленькая ножка, исчерченная лиловыми жилками, была восхитительна как фарфоровая игрушка, ее смугловатая твердая грудь воздымалась от малейшего вздоха… страсть блистала во всем: в слезах, в улыбке, в самой неподвижности — судя по ее наружности она не могла быть
существом обыкновенным; она была или божество или демон, ее душа была или чиста и ясна как веселый луч солнца, отраженный слезою умиления, или черна как эти очи, как эти волосы, рассыпающиеся подобно водопаду по круглым бархатным плечам… так думал Юрий и предался прекрасной мусульманке, предался и телом и душою, не удостоив будущего ни единым вопросом.
Еще раз, кроваво вспыхнув, сказала угасающая мысль, что он, Васька Каширин, может здесь сойти
с ума, испытать муки, для которых нет названия, дойти до такого предела боли и страданий, до каких не доходило еще ни одно живое
существо; что он может биться головою о стену, выколоть себе пальцем глаза,
говорить и кричать, что ему угодно, уверять со слезами, что больше выносить он не может, — и ничего.
Если даже согласимся, что в Виттории были совершенны все основные формы, то кровь, теплота, процесс жизни
с искажающими красоту подробностями, следы которых остаются на коже, — все эти подробности были бы достаточны, чтобы поставить живое
существо, о котором
говорит Румор, несравненно ниже тех высоких произведений искусства, которые имеют только воображаемую кровь, теплоту, процесс жизни на коже и т. д.
«Странное
существо, — думал он, переворачиваясь
с боку на бок, — а
говорят, в провинции нет ничего особенного… Как бы не так! Странное
существо! Спрошу ее завтра, что она делала в саду».
Она
говорила с большим чувством. Ему почему-то вдруг пришло в голову, что в течение лета он может привязаться к этому маленькому, слабому, многоречивому
существу, увлечься и влюбиться, — в положении их обоих это так возможно и естественно! Эта мысль умилила и насмешила его; он нагнулся к милому, озабоченному лицу и запел тихо...
Все видят, что ему тяжело, и
говорят ему: «Мы можем прекратить, если вы устали. Вы отдохните». — Отдохнуть? Нет, он нисколько не устал, они доигрывают робер. Все мрачны и молчаливы. Иван Ильич чувствует, что он напустил на них эту мрачность и не может ее рассеять. Они ужинают и разъезжаются, и Иван Ильич остается один
с сознанием того, что его жизнь отравлена для него и отравляет жизнь других, и что отрава эта не ослабевает, а всё больше и больше проникает всё
существо его.
Мы упраздняем тайную экспедицию,
говорит указ, потому, что «хотя она действовала со всевозможным умерением и правилася личною мудростью и собственным государыни всех дел рассмотрением, но впоследствии времени открылося, что личные правила, по самому
существу своему перемене подлежащие, не могли положить надежного оплота злоупотреблениям, и потребна была сила закона, чтобы присвоить положениям сим надлежащую непоколебимость», и притом вообще в «благоустроенном государстве все преступления должны быть объемлемы, судимы и наказываемы общею силою закона» (П.
С. З., № 19813).
— Да-с, найдите-ка другую в нашем свете!
С первого слова, только что заикнулся о нужде в трех тысячах, так даже сконфузилась, что нет у ней столько наличных денег; принесла свою шкатулку и отперла. «Берите,
говорит, сколько тут есть!» Вот так женщина! Вот так душа! Истинно будешь благоговеть перед ней, потому что она, кажется, то
существо, о котором именно можно оказать словами Пушкина: «В ней все гармония, все диво, все выше мира и страстей».
Вам скучны ласки этого юного
существа, и вот — вы начинаете обманывать: жалуетесь на желчь, на сплин; но приезжает приятель,
с которым какие-нибудь у вас есть дела, и сейчас все проходит; откуда является энергия, деятельность, потому что тут
говорит ваша собственная корысть.
Напрасно
говорю я себе, что я не мог ожидать такой мгновенной развязки, что она меня самого поразила своей внезапностью, что я не подозревал, какое
существо была Вера. Она, точно, умела молчать до последней минуты. Мне следовало бежать, как только я почувствовал, что люблю ее, люблю замужнюю женщину; но я остался — и вдребезги разбилось прекрасное создание, и
с немым отчаянием гляжу я на дело рук своих.
Несколько дней спустя после этой сцены обыватели скотного двора заметили большую перемену в сиротке. «Что
с ней? Эка расторопная вдруг стала! —
говорили они. — Отколе прыть взялась? Словечка не вымолвит, а работает куды против прежнего — словно приохотилась к делу». Они единогласно утверждали, что впрок пошли девке побои, что наконец-то обратили они ее на путь истинный. И действительно, что-то странное произошло во всем
существе Акулины.
— Но, но! поспеешь, дай прежде напою, —
говорил он
с лошадью совершенно так, как
говорят с понимающими слова
существами, и, обмахнув полой жирную
с желобком посредине, разъеденную и засыпанную пылью спину, он надел на красивую молодую голову жеребца узду, выпростал ему уши и чолку и, скинув оброть, повел поить.
Софья (помолчав). Нет! Она не может знать! (
С силою.) И — не должна знать, Яков! (Порывисто, тихо.) Я мучительно люблю это несчастное
существо, я люблю… Но моя любовь — трусливое чувство виноватой; я боюсь, что вскроется моя вина перед нею, и — люблю её издали, смею подойти к ней,
говорить с нею…
А
с вами молодое
существо, часто еще со всей институтской невинностью, которое не знает, что
говорить с военным, и точно у естественного учителя спрашивает у вас: «Как вы думаете: это букан или букашка?..» Ну, что тут думать: букашка это или букан, когда
с вами наедине и на вашу руку опирается этакий живой, чистейший ангел!
Катерина Матвеевна.Нет, Венеровский, вы меня не испугаете! Я свободная натура. Вы меня не перекричите, я сама все намерена высказать. Венеровский, вы подлец, и это
говорит вам не женщина, а свободный человек… Он погубит Любу, ежели она останется
с ним, так же как он погубил меня и оттолкнул. Полчаса тому назад я считала себя выше всех в мире, а теперь я несчастное, жалкое и презренное
существо.
«Смертный,
говорит, свободно ли твое сердце для любви?» — «Совершенно,
говорю, свободно!» — «И может ли,
говорит, тебе довериться любящее тебя
существо?» — «Сколько,
говорю, угодно, где угодно и когда угодно!» Затем она меня берет под руку, и начинаем мы
с ней прохаживаться…
Они указывали мне на деревья свои, и я не мог понять той степени любви,
с которою они смотрели на них: точно они
говорили с себе подобными
существами.
Елена. Не
говорите мне, не
говорите мне о других женщинах! я не хочу их ни судить, ни брать
с них примера. Я чувствую, чувствую всем моим
существом, что могу принадлежать только одному, иначе… иначе гадко, отвратительно! Мое нравственное чувство возмущается при одной только мысли…
И это страстное влечение слиться мыслью, отожествиться
с другим человеком, приняло такие огромные размеры, что Вера Львовна, нечаянно для самой себя, крепко прижалась головой к голове мужа, точно желая проникнуть, войти в его
существо. Но он не понял этого невольного движения и подумал, что жена просто хочет к нему приласкаться, как озябшая кошечка. Он пощекотал ее усами и сказал тоном, каким
говорят с балованными детьми...
Я беру у него каплю крови и смотрю под микроскопом: среди кровяных телец быстро извиваются тонкие спиральные
существа; это спириллы возвратного тифа, и я
с полною уверенностью
говорю: у больного — возвратный тиф.