Неточные совпадения
Подхалюзин. Известное дело-с, стараюсь, чтобы все было в порядке и как следует-с. Вы,
говорю, ребята, не зевайте: видишь, чуть дело подходящее,
покупатель, что ли, тумак какой подвернулся, али цвет
с узором какой барышне понравился, взял,
говорю, да и накинул рубль али два на аршин.
Помуслив палец, мужик перевертывает страницу, — там, где он коснулся ее, остается темный снимок
с пальца. Приказчик, глядя в темя
покупателя злым взглядом,
говорит...
Но, сбегав раза два в трактир, и мужики становились бойчее, на ругань отвечали руганью, на шутки — шутками; к полудню почти все они были выпивши, и споры их
с покупателями нередко разрешались боем. Являлся базарный староста Леснов, приходил Анкудин и другой будочник — Мохоедов; пьяных и буянов отправляли в пожарную. Солидные люди, внушительно крякая,
говорили мужикам...
— Мужик — умный, — сказал Никон, усмехаясь. — Забавно мы
с ним беседуем иной раз: он мне — хорошая,
говорит, у тебя душа, а человек ты никуда не годный! А я ему — хороший ты человек, а души у тебя вовсе нет, одни руки везде, пар шестнадцать! Смеётся он. Мужик надёжный, на пустяки себя не разобьёт и за малость не продаст ни себя, ни другого. Ежели бы он Христа продавал — ограбил бы
покупателей, прямо бы и сразу по миру пустил.
День этот был странно длинён. Над крышами домов и площадью неподвижно висела серая туча, усталый день точно запутался в её сырой массе и тоже остановился. К вечеру в лавку пришли
покупатели, один — сутулый, худой,
с красивыми, полуседыми усами, другой — рыжебородый, в очках. Оба они долго и внимательно рылись в книгах, худой всё время тихонько свистел, и усы у него шевелились, а рыжий
говорил с хозяином. Евсей укладывал отобранные книги в ряд, корешками вверх, и прислушивался к словам старика Распопова.
Продавая книгу, старик точно обнюхивал
покупателя,
говорил с ним необычно, то слишком громко и торопливо, то понижая голос до шёпота; его тёмные очки неподвижно упирались в лицо
покупателя.
Одно время в лавку стал заходить чаще других знакомых
покупателей высокий голубоглазый студент
с рыжими усами, в фуражке, сдвинутой на затылок и открывавшей большой белый лоб. Он
говорил густым голосом и всегда покупал много старых журналов.
— Ты что-то часто
говоришь об этом: портятся люди, портятся. Но ведь это дело не наше; это дело попов, учителей, ну — кого там? Лекарей разных, начальства. Это им наблюдать, чтобы народ не портился, это — их товар, а мы
с тобой —
покупатели. Всё, брат, понемножку портится. Ты вот стареешь, и я тоже. Однако ведь ты не скажешь девке: не живи, девка, старухой будешь!
— Что ж я, иль дороги не знаю, что мне беспременно провожатого нужно? — проговорил Василий Андреич
с тем неестественным напряжением губ,
с которым он обыкновенно
говорил с продавцами и
покупателями,
с особенной отчетливостью выговаривая каждый слог.
— Теперь лес
с каждым годом дорожает на двадцать процентов, —
говорила она
покупателям и знакомым. — Помилуйте, прежде мы торговали местным лесом, теперь же Васичка должен каждый год ездить за лесом в Могилевскую губернию. А какой тариф! —
говорила она, в ужасе закрывая обе щеки руками. — Какой тариф!
— Тяжеленьки условия, Никита Федорыч, оченно даже тяжеленьки, — покачивая головой,
говорил Марко Данилыч. — Этак, чего доброго, пожалуй, и
покупателей вам не найти… Верьте моему слову — люди мы бывалые, рыбное дело давно нам за обычай. Еще вы
с Дмитрием-то Петровичем на свет не родились, а я уж давно всю Гребновскую вдоль и поперек знал… Исстари на ней по всем статьям повелось, что без кредита сделать дела нельзя. Смотрите, не пришлось бы вам товар-от у себя на руках оставить.
— Нельзя мне не знать, — отвечала хозяйка, — потому что я всю жизнь только то и делала, что сама готовила и ела вместе
с детьми. Товары ваши порченые. Вот вам доказательство, —
говорила она, показывая на испорченный хлеб, маргарин в лепешках и отстой в молоке. — Ваши товары надо все в реку бросить или сжечь и наместо их завести хорошие! — И хозяйка не переставая, стоя перед лавками, кричала все одно подходившим
покупателям, и
покупатели начинали смущаться.