Неточные совпадения
— Ах, как мне хотелось тебя видеть! — продолжала она, подавив свои слезы. — Как ты похудел, какой ты больной, бледный; ты в самом деле был нездоров, Ваня? Что ж я, и не спрошу! Все о себе
говорю; ну, как же теперь твои дела
с журналистами? Что твой новый роман, подвигается ли?
Евсей часто бывал в одном доме, где жили доктор и
журналист, за которыми он должен был следить. У доктора служила кормилица Маша, полная и круглая женщина
с весёлым взглядом голубых глаз. Она была ласкова,
говорила быстро, а иные слова растягивала, точно пела их. Чисто одетая в белый или голубой сарафан,
с бусами на голой шее, пышногрудая, сытая, здоровая, она нравилась Евсею.
— Запомните эту, которая смеётся, и старика рядом
с ней! — внятным шёпотом
говорил Маклаков. — Её зовут Сарра Лурье, акушерка, квартирует на Садовой, дом — семь. Сидела в тюрьме, была в ссылке. Очень ловкая женщина! Старик тоже бывший ссыльный,
журналист…
Евсею хотелось
говорить много и открыто, он видел, что его слушают охотно, и это, вместе
с двумя рюмками вина, возбуждало его. Но пришла горничная
журналиста, Лиза, тоже возбуждённая, и сразу овладела вниманием Анфисы и Маши. Косая на левый глаз, бойкая, красиво причёсанная и ловко одетая, она казалась хорошенькой и бесстыдной.
Он был со всеми знаком, служил где-то, ездил по поручениям, возвращаясь получал чины, бывал всегда в среднем обществе и
говорил про связи свои
с знатью, волочился за богатыми невестами, подавал множество проектов, продавал разные акции, предлагал всем подписки на разные книги, знаком был со всеми литераторами и
журналистами, приписывал себе многие безымянные статьи в журналах, издал брошюру, которую никто не читал, был, по его словам, завален кучею дел и целое утро проводил на Невском проспекте.
Я знавал русских ученых,
журналистов, педагогов, которые хорошо знали по-английски, переводили Шекспира, Байрона, Шелли, кого угодно и не могли хоть сколько-нибудь сносно произнесть ни одной фразы. Есть даже среди русских интеллигентов в последние годы такие, кто очень бойко
говорит, так же бойко понимает всякого англичанина и все-таки (если они не болтали по-английски в детстве) не могут совладать
с неизбежным и вездесущим английским звуком"the", которое у них выходит иногда как"зэ", а иногда как"тцс".
Вообще же я не скажу, чтобы тогдашний Иван Сергеевич мне особенно полюбился. Впоследствии он стал в своем обхождении и тоне гораздо проще. Отсутствие этой простоты всего больше мешало
поговорить с ним"по душе". А я тогда очень и очень хотел бы побеседовать
с ним, если не как равный
с равным, то по крайней мере как молодой беллетрист и
журналист с таким старым и заслуженным собратом, как он.
Катков тогда смотрел еще совсем не старым мужчиной
с лицом благообразного типа, красивыми глазами, тихими манерами и спокойной речью глуховатого голоса. Он похож был на профессора гораздо больше, чем на профессионального
журналиста. Разговорчивостью и он не отличался. За столом что-то
говорили об Англии, и сразу чувствовалось, что это — главный конек у этих англоманов и тогда самой чистой водылибералов русской журналистики.