Неточные совпадения
Он
говорил то самое, что предлагал Сергей Иванович; но, очевидно, он ненавидел его и всю его партию, и это чувство
ненависти сообщилось всей партии и вызвало отпор такого же, хотя и более приличного озлобления с другой стороны. Поднялись крики, и на минуту всё смешалось, так что губернский предводитель должен был просить
о порядке.
Он был беден, мечтал
о миллионах, а для денег не сделал бы лишнего шага: он мне раз
говорил, что скорее сделает одолжение врагу, чем другу, потому что это значило бы продавать свою благотворительность, тогда как
ненависть только усилится соразмерно великодушию противника.
— И потом, — продолжала девушка, — у них все как-то перевернуто. Мне кажется, что они
говорят о любви к народу с
ненавистью, а
о ненависти к властям — с любовью. По крайней мере я так слышу.
Коротенькими фразами он
говорил им все, что знал
о рабочем движении, подчеркивая его анархизм, рассказывал
о грузчиках, казаках и еще
о каких-то выдуманных им людях, в которых уже чувствуется пробуждение классовой
ненависти.
С отвращением и
ненавистью я
говорил с ней и потом вдруг вспомнил
о себе,
о том, как я много раз и теперь был, хотя и в мыслях, виноват в том, за что ненавидел ее, и вдруг в одно и то же время я стал противен себе, а она жалка, и мне стало очень хорошо.
Но начал спрашивать и Фетюкович. На вопрос
о том: когда именно подсудимый
говорил ему, Алеше,
о своей
ненависти к отцу и
о том, что он мог бы убить его, и что слышал ли он это от него, например, при последнем свидании пред катастрофой, Алеша, отвечая, вдруг как бы вздрогнул, как бы нечто только теперь припомнив и сообразив...
— Он
говорил мне раз
о своей личной
ненависти к отцу и что боится, что… в крайнюю минуту… в минуту омерзения… может быть, и мог бы убить его.
—
О, дитя мое, я готов целовать ноги императора Александра, но зато королю прусскому, но зато австрийскому императору,
о, этим вечная
ненависть и… наконец… ты ничего не смыслишь в политике!» — Он как бы вспомнил вдруг, с кем
говорит, и замолк, но глаза его еще долго метали искры.
Когда
о Королеве Марго
говорили пакостно, я переживал судорожные припадки чувств не детских, сердце мое набухало
ненавистью к сплетникам, мною овладевало неукротимое желание злить всех, озорничать, а иногда я испытывал мучительные приливы жалости к себе и ко всем людям, — эта немая жалость была еще тяжелее
ненависти.
Старики хозяева собрались на площади и, сидя на корточках, обсуждали свое положение.
О ненависти к русским никто и не
говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее
ненависти. Это была не
ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения.
Целую четверть часа
о. Христофор стоял неподвижно лицом к востоку и шевелил губами, а Кузьмичов почти с
ненавистью глядел на него и нетерпеливо пожимал плечами. Особенно его сердило, когда
о. Христофор после каждой «славы» втягивал в себя воздух, быстро крестился и намеренно громко, чтоб другие крестились,
говорил трижды...
Пропагандисту-итальянцу приходится много
говорить о религии, резко
о папе и священниках, — каждый раз, когда он
говорил об этом, он видел в глазах девушки презрение и
ненависть к нему, если же она спрашивала
о чем-нибудь — ее слова звучали враждебно и мягкий голос был насыщен ядом.
— Нет, они не лишние,
о нет! Они существуют для образца — для указания, чем я не должен быть. Собственно
говоря — место им в анатомических музеях, там, где хранятся всевозможные уроды, различные болезненные уклонения от гармоничного… В жизни, брат, ничего нет лишнего… в ней даже я нужен! Только те люди, у которых в груди на месте умершего сердца — огромный нарыв мерзейшего самообожания, — только они — лишние… но и они нужны, хотя бы для того, чтобы я мог излить на них мою
ненависть…
В разговорах
о людях, которых они выслеживали, как зверей, почти никогда не звучала яростная
ненависть, пенным ключом кипевшая в речах Саши. Выделялся Мельников, тяжёлый, волосатый человек с густым ревущим голосом, он ходил странно, нагибая шею, его тёмные глаза всегда чего-то напряжённо ждали, он мало
говорил, но Евсею казалось, что этот человек неустанно думает
о страшном. Был заметен Красавин холодной злобностью и Соловьев сладким удовольствием, с которым он
говорил о побоях,
о крови и женщинах.
Всё произошло оттого, что между нами была та страшная пучина,
о которой я вам
говорил, то страшное напряжение взаимной
ненависти друг к другу, при которой первого повода было достаточно для произведения кризиса.
Все, что
ненависть имеет в себе ужасного, показалось бы добротою в сравнении с той адской злобою, которая пылала в глазах его, одушевляла все черты лица, выражалась в самом голосе в то время, как он
говорил о французах.
Матрос,
о котором я
говорю, относился презрительно и с
ненавистью ко всему, что не было на Пустыре, и, если с ним спорили, неприятно бледнел, улыбаясь так жутко, что пропадала охота спорить.
Унылое чувство сострадания и боль совести, какие испытывает современный мужчина, когда видит несчастие, гораздо больше
говорят мне
о культуре и нравственном росте, чем
ненависть и отвращение.
И с
ненавистью, странной в человеке такой мягкой души, он
говорил о «мироедах...
Нечего и
говорить о Печорине, который успел заслужить только
ненависть княжны Мери.
Он долго, нудно
говорил о том, как надобно есть, — Назаров слушал его, опустив глаза, и мысленно, с
ненавистью кричал...
С. 225).] читать лекции, —
говорит о настроении романтиков: „
Ненависть к прогрессу и миру действительности привела к тому, что склонность к фантазии и чудесному стала душою поэзии и прозы“.
Виноваты, конечно, мы — мы, бедные, немые, с нашим малодушием, с нашею боязливой речью, с нашим запуганным воображением. Мы даже за границею боимся признаваться в
ненависти, с которою мы смотрим на наши оковы. Каторжники от рождения, обреченные влачить до смерти ядро, прикованное к нашим ногам, мы обижаемся, когда об нас
говорят как
о добровольных рабах, как
о мерзлых неграх, а между тем мы не протестуем открыто.
В обществе к медицине и врачам распространено сильное недоверие. Врачи издавна служат излюбленным предметом карикатур, эпиграмм и анекдотов. Здоровые люди
говорят о медицине и врачах с усмешкою, больные, которым медицина не помогла,
говорят о ней с ярою
ненавистью.
Не
говоря уже
о многочисленных представителях слепого, фанатического атеизма, у которых практическое отношение к религии выражается в
ненависти к ней (ecrasez Finfame) [«Раздавите гадину!» (фр.) — слова Вольтера по поводу католической церкви.], здесь в первую очередь следует назвать представителей немецкого идеализма Фихте (периода Atheismusstreit) [«Спор об атеизме» (нем.) — так называется литературный скандал, разразившийся в Иене в 1799 г. по поводу статьи И. Г. Фихте «Об основании нашей веры в божественное управление миром», опубликованной в 1798 г. в редактируемом Фихте «Философском журнале».
Все это как будто творится в каком-то совсем другом мире — не в том, в котором Достоевский. В его же мире, если нет человеку бессмертия, то есть только взаимная
ненависть, злоба, одиночество и мрак. «Самоубийство, —
говорит Достоевский, — при потере идеи
о бессмертии становится совершенно и неизбежно даже необходимостью для всякого человека, чуть-чуть поднявшегося в своем развитии над скотами» (так и сказано!).
Глафира
говорила о Ларе в тоне мягком и снисходительном, хотя и небезобидном;
о Горданове — с презрением, близким к
ненависти,
о Висленеве — с жалостью и с иронией,
о своем муже — с величайшим почтением.
Ученики и ученицы
говорили о нем с трепетом, родители — с
ненавистью; не одному учащемуся пришлось перевестись в Орел или Калугу, спасаясь от садической строгости и беспощадной требовательности этого щупленького молодого человека с незначительным лицом.
Андреев занимал яро-патриотическую позицию,
о немцах и их зверствах
говорил с
ненавистью.
— Ужели ты подумала, что я,
говоря: «негодяй», «подлец»,
говорил это про твоего отца…
О, не думай этого. Я
говорил о том гнусном сплетнике, который из злобы и
ненависти ко мне, нанес тебе такой страшный удар… Тебе не надо называть его… я его знаю… И с ним будет у меня коротка расправа! Этот подлец не будет дышать одним воздухом с тобою…
Когда я
говорю им
о классовой борьбе, бужу в них
ненависть к буржуазии и капиталистическому строю, глаза на их худых мордочках загораются революционным огнем, и мне ясно представляется, как растет из них железная когорта выдержанных строителей новой жизни.
[Ради прекрасных глаз негодяя (франц.).] — «O-o-o», — громко простонал он, и такое чувство
ненависти и злобы поднялось в нем при мысли
о всем том, что теперь будут
говорить в городе, когда все узнают (наверно, все уже знают), такое чувство злобы поднялось в нем против нее, что захотелось все сказать ей, дать ей понять все значение того, что она сделала.