Неточные совпадения
— Говорил, что все люди для тебя безразличны, ты презираешь людей. Держишь — как песок в кармане — умишко второго сорта и швыряешь в
глаза людям, понемногу, щепотками, а настоящий твой ум прячешь до времени, когда тебя позовут в
министры…
— «Друг мой, говорю я ему, эти вещи нужно понимать до конца или не следует понимать, живи полузакрыв
глаза». — «Но — позволь, возражает он, я же премьер-министр!» — «Тогда — совсем закрой
глаза!»
Он смотрел на маленького в сравнении с ним царя и таких же небольших
министров, озабоченно оттопырив губы, спрятав
глаза под буграми бровей, смотрел на них и на золотые часы, таявшие в руке его.
— Что еще это! Вон Пересветов прибавочные получает, а дела-то меньше моего делает и не смыслит ничего. Ну, конечно, он не имеет такой репутации. Меня очень ценят, — скромно прибавил он, потупя
глаза, —
министр недавно выразился про меня, что я «украшение министерства».
Сначала ему было трудно читать, потом, одушевляясь более и более, он громко и живо дочитал поэму до конца. В местах особенно резких государь делал знак рукой
министру.
Министр закрывал
глаза от ужаса.
— Извольте, извольте, душа моя, но чем же вы желаете, чтобы вас вознаградило правительство? Я на это имею такого рода бумагу! — говорил Иван Петрович все с более и более краснеющим и трясущимся носом и с торжеством выкладывая перед
глаза Тулузова предложение
министра, в котором было сказано: отыскать жертвователей с обещанием им награды.
Вид рулетки, осанистых крупиэ, которых она — встреть она их в другом месте — наверное, приняла бы за
министров, вид их проворных лопаточек, золотых и серебряных кучек на зеленом сукне, игравших старух и расписных лореток привел Капитолину Марковну в состояние какого-то немотствующего исступления; она совсем позабыла, что ей следовало вознегодовать, — и только глядела, глядела во все
глаза, изредка вздрагивая при каждом новом возгласе…
На другой или третий день отец повез нас на Миллионную в дом
министра Новосильцова, где кроме его жены мы были представлены и старухе матери с весьма серьезным лицом, украшенным огромною на щеке бородавкою. В
глаза бросалось уважение, с которым высокопоставленные гости относились к этой старухе, говорившей всем генералам! «Ты, батюшка»…
Но
министры не умели оценить умеренность и благородство его представлений, — Овэн являлся перед ними в качестве ходатая за народ, и этого в их
глазах было достаточно, чтобы принять его свысока и неприязненно и не уважить его представлений.
Слегка поклонясь
министру, он прямо и пристально посмотрел ему в
глаза.
Во всю ночь не мог он сомкнуть
глаз ни на минуту. За час перед рассветом послышалось ему, что под полом что-то шумит. Он встал с постели, приложил к полу ухо и долго слышал стук маленьких колес и шум, как будто множество маленьких людей проходило. Между шумом этим слышен был также плач женщин и детей и голос министра-Чернушки, который кричал ему...
А когда вернулся домой его хозяин, Яшка сидел на диване и с самым детским видом, с невинными
глазами, разрывал на мелкие куски то прошение на имя
министра, которое так каллиграфически переписывал раз двадцать чиновник.
— Руки держите вдоль корпуса, вот так! Стойте прямо, глядите в
глаза господину
министру! Когда он вам скажет: «Здравствуйте!», то хором, все сразу, отвечайте: «Здравствуйте, ваше высокопревосходительство!» Ну, вот, я вам, как будто господин
министр, говорю: «Здравствуйте дети!»
И, наконец, — приехал
министр. Вдали — суетня, хлопанье дверей. А в классах везде — тишина. Учителя — еще бледнее и испуганнее, чем мы, сейчас они с нами вместе — подответственные школьники, уроки выслушивают невнимательно,
глаза, прислушивающиеся, бегают.
Громкий, властный топот шагов. Все ближе. Двери настежь. Вошел
министр. Высокий, бритый, представительный, за ним — попечитель учебного округа Капнист, директор, инспектор, надзиратели.
Министр молча оглядел нас. Мы, руки по швам, выпучив
глаза, глядели на него.
На Ивана Павловича действительно была сказана напраслина, будто он конфузлив; но тем не менее он все-таки не знал, куда деть
глаза, и
министр вступился в его положение и начал его расспрашивать.
— Здесь не место для докладов, — вскричал озлобленный Бирон. — А чем, сударь, назвать, как не бунтовщиками, людей, которые приходят возмущать удовольствия ее величества и в
глазах ее противиться ее воле. И вы, господин кабинет-министр, заодно с ними!
— Запутанный, он искал средств погубить кабинет-министра в
глазах вашего величества.
Невольный паж, подставив скамейку под ноги
министра и уложив подушку за спину его, вышел с лицом, багровым от натуги.
Министр, благодаря, и охая, и морщась, и вскидывая
глаза к небу, чтобы в них нельзя было прочесть его помыслов, отвечал...
Государыня подозвала ее к себе, перекрестила, поцеловала в лоб и в
глаза, потом, обернувшись к своему кабинет-министру, примолвила...
Глаза его презрительно прищурились; он особенно-медленно вошел в кабинет военного
министра.