Неточные совпадения
Она была очень набожна и чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила в юродивых, в домовых, в леших, в дурные встречи, в порчу, в народные лекарства, в четверговую соль, в скорый конец света; верила, что если в светлое воскресение на всенощной не погаснут свечи, то гречиха хорошо уродится, и что гриб больше не растет, если его человеческий
глаз увидит; верила, что черт любит быть там, где вода, и что у каждого жида на груди кровавое пятнышко; боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих людей и черных кошек и почитала сверчков и собак нечистыми
животными; не ела ни телятины, ни голубей, ни раков, ни сыру, ни спаржи, ни земляных груш, ни зайца, ни арбузов, потому что взрезанный арбуз напоминает голову Иоанна Предтечи; [Иоанн Предтеча — по преданию, предшественник и провозвестник Иисуса Христа.
Неприятно было тупое любопытство баб и девок, в их
глазах он видел что-то овечье,
животное или сосредоточенность полуумного, который хочет, но не может вспомнить забытое. Тугоухие старики со слезящимися
глазами, отупевшие от старости беззубые, сердитые старухи, слишком независимые, даже дерзкие подростки — все это не возбуждало симпатий к деревне, а многое казалось созданным беспечностью, ленью.
Наконец, отдыхая от
животного страха, весь в поту, он стоял в группе таких же онемевших, задыхающихся людей, прижимаясь к запертым воротам, стоял, мигая, чтобы не видеть все то, что как бы извне приклеилось к
глазам. Вспомнил, что вход на Гороховую улицу с площади был заткнут матросами гвардейского экипажа, он с разбега наткнулся на них, ему грозно крикнули...
Его особенно смущал взгляд
глаз ее скрытого лица, именно он превращал ее в чужую. Взгляд этот, острый и зоркий, чего-то ожидал, искал, даже требовал и вдруг, становясь пренебрежительным, холодно отталкивал. Было странно, что она разогнала всех своих кошек и что вообще в ее отношении к
животным явилась какая-то болезненная брезгливость. Слыша ржанье лошади, она вздрагивала и морщилась, туго кутая грудь шалью; собаки вызывали у нее отвращение; даже петухи, голуби были явно неприятны ей.
Тогда все люди казались ему евангельскими гробами, полными праха и костей. Бабушкина старческая красота, то есть красота ее характера, склада ума, старых цельных нравов, доброты и проч., начала бледнеть. Кое-где мелькнет в
глаза неразумное упорство, кое-где эгоизм; феодальные замашки ее казались ему
животным тиранством, и в минуты уныния он не хотел даже извинить ее ни веком, ни воспитанием.
«Где жилье?» — спросил я, напрасно ища
глазами хижины, кровли, человека или хоть
животное. Ничего не видать; но наши были уже на берегу. Вон в этой бухточке есть хижина, вон в той две да за горой несколько избушек.
Росомаха — шкодливое
животное: забравшись в амбары, она начинает с остервенением рвать все, что ей попадется на
глаза.
Невдалеке от нас на поверхности спокойной воды вдруг появился какой-то предмет. Это оказалась голова выдры, которую крестьяне в России называют «порешней». Она имеет длинное тело (1 м 20 см), длинный хвост (40 см) и короткие ноги, круглую голову с выразительными черными
глазами, темно-бурую блестящую шерсть на спине и с боков и серебристо-серую на нижней стороне шеи и на брюхе. Когда
животное двигается по суше, оно сближает передние и задние ноги, отчего тело его выгибается дугою кверху.
Сивуч относится к отряду ластоногих и к семейству ушастых тюленей. Это довольно крупное
животное и достигает 4 м длины и 3 м в обхвате около плеч при весе 680–800 кг. Он имеет маленькие ушные раковины, красивые черные
глаза, большие челюсти с сильными клыками, длинную сравнительно шею, на которой шерсть несколько длиннее, чем на всем остальном теле, и большие ноги (ласты) с голыми подошвами. Обыкновенно самцы в два раза больше самок.
Животное замерло в неподвижной позе, перестало есть и уставилось на нас злобными вопрошающими
глазами.
Трудно найти другое
животное, у которого
глаза так напоминали бы человеческие.
Около полудня мы сделали большой привал. Люди тотчас же стали раздеваться и вынимать друг у друга клещей из тела. Плохо пришлось Паначеву. Он все время почесывался. Клещи набились ему в бороду и в шею. Обобрав клещей с себя, казаки принялись вынимать их у собак. Умные
животные отлично понимали, в чем дело, и терпеливо переносили операцию. Совсем не то лошади: они мотали головами и сильно бились. Пришлось употребить много усилий, чтобы освободить их от паразитов, впившихся в губы и в веки
глаз.
Люди могли защищаться от гнуса сетками, но лошадям пришлось плохо. Мошкара разъедала им губы и веки
глаз. Бедные
животные трясли головами, но ничего не могли поделать со своими маленькими мучителями.
Огромная несуразная комната. Холодно. Печка дымит. Посредине на подстилке какое-нибудь
животное: козел, овца, собака, петух… А то — лисичка. Юркая, с веселыми
глазами, сидит и оглядывается; вот ей захотелось прилечь, но ученик отрывается от мольберта, прутиком пошевелит ей ногу или мордочку, ласково погрозит, и лисичка садится в прежнюю позу. А кругом ученики пишут с нее и посреди сам А. С. Степанов делает замечания, указывает.
Когда мычали
животные, оглушаемые ударом топора — обухом между рогов, — Коля прищуривал
глаза и, надувая губы, должно быть, хотел повторить звук, но только выдувал воздух...
А когда убивают палками котиков, то мозг брызжет во все стороны и
глаза у бедных
животных выскакивают из орбит.
В эти минуты он чувствовал у себя на
глазах слезы, но в душе его вместе с нежностью и умилением и с самоотверженной преданностью ворочалась слепая,
животная ревность созревшего самца.
У Хлебникова было темное, глупое, растерянное лицо, а в бессмысленных
глазах светился
животный ужас.
И все расходились смущенные, подавленные, избегая глядеть друг на друга. Каждый боялся прочесть в чужих
глазах свой собственный ужас, свою рабскую, виноватую тоску, — ужас и тоску маленьких, злых и грязных
животных, темный разум которых вдруг осветился ярким человеческим сознанием.
— Целая семья
животных! — перебил Александр. — Один расточает вам в
глаза лесть, ласкает вас, а за
глаза… я слышал, что он говорит обо мне. Другой сегодня с вами рыдает о вашей обиде, а завтра зарыдает с вашим обидчиком; сегодня смеется с вами над другим, а завтра с другим над вами… гадко!
Она пошла дальше. Ближе к носу парохода на свободном пространстве, разделенном пополам коновязью, стояли маленькие, хорошенькие лошадки с выхоленною шерстью и с подстриженными хвостами и гривами. Их везли в Севастополь в цирк. И жалко и трогательно, было видеть, как бедные умные
животные стойко подавали тело то на передние, то на задние ноги, сопротивляясь качке, как они прищуривали уши и косили недоумевающими
глазами назад, на бушующее море.
Вот высунулась из окна волосатая башка лодочника Ферманова, угрюмого пьяницы; он смотрит на солнце крошечными щелками заплывших
глаз и хрюкает, точно кабан. Выбежал на двор дед, обеими руками приглаживая рыженькие волосенки, — спешит в баню обливаться холодной водой. Болтливая кухарка домохозяина, остроносая, густо обрызганная веснушками, похожа на кукушку, сам хозяин — на старого, ожиревшего голубя, и все люди напоминают птиц,
животных, зверей.
Проследив его
глазом, Матвей увидел, что с другого конца пашни, как
животное, сердито взрывая землю, ползет железная машина и грызет, и роет, и отваливает широкую борозду чернозема.
Порфир Порфирыч, конечно, был тут же и предлагал свои услуги Брагину: взять да увезти Феню и обвенчаться убегом. Этому мудреному человеку никак не могли растолковать, что Феня лежит больная, и он только хлопал
глазами, как зачумленное
животное. Иногда Гордея Евстратыча начинало мучить самое злое настроение, особенно когда он вспоминал, что о его неудачном сватовстве теперь галдит весь Белоглинский завод и, наверно, радуются эти Савины и Колобовы, которые не хотят его признать законным церковным старостой.
Жажда легкой наживы слила всех женщин в одно громадное целое, жадно глядевшее сотнями горевших
глаз и протягивавшее к прилавку сотни хватавших рук, точно это было какое мифическое
животное, разрывавшее брагинскую лавку на части.
Лицо его выражало какое-то бездушное спокойствие; небольшие, прищуренные
глаза казались заспанными, а голос напоминал дикий рев
животного, с которым он имел столь близкое сходство.
Никита, убирающий за ним, бьет его страшно, со всего размаха, не щадя своих кулаков; и страшно тут не то, что его бьют, — к этому можно привыкнуть, — а то, что это отупевшее
животное не отвечает на побои ни звуком, ни движением, ни выражением
глаз, а только слегка покачивается, как тяжелая бочка.
Он вынул изо рта рыбий хвостик, ласково поглядел на него и опять сунул в рот. Пока он жевал и хрустел зубами, Егорушке казалось, что он видит перед собой не человека. Пухлый подбородок Васи, его тусклые
глаза, необыкновенно острое зрение, рыбий хвостик во рту и ласковость, с какою он жевал пескаря, делали его похожим на
животное.
— И уже было несколько встреч, совершенно неприятных и даже опасных, — так что Чашин, например, должен был угрожать револьвером, потому что его ударили в
глаз. Он стоит спокойно, как посторонний человек, вдруг подходит дама и оглашает публике: вот — шпион! Так как Чашин подражать
животным не умеет, то пришлось обороняться оружием…
— Да ведь по-нашему с вами человек только
животное и есть, — говорил Миклаков, устремляя на Елену смеющиеся
глаза.
Мурзавецкий (свищет). Тамерлан, Тамерлан, иси! Эко
животное! Повешу, кончено… нет, брат, повешу, — кончено. Пардон, медам! Где ж они? (Осматриваясь.) А, вон! Кажется, обе тут. Так что-то как будто в
глазах застилает, мелькает что-то; то одна, то две… нет, две, две… ну, конечно, две. (Раскланиваясь издали.) Честь имею.
Боже мой, как страшно! Выпил бы еще воды, но уж страшно открыть
глаза и боюсь поднять голову. Ужас у меня безотчетный,
животный, и я никак не могу понять, отчего мне страшно: оттого ли, что хочется жить, или оттого, что меня ждет новая, еще не изведанная боль?
Мне, человеку в костюме босяка, с лямкой грузчика на спине и перепачканному в угольной пыли, трудно было вызвать его, франта, на разговор. Но, к моему удивлению, я увидал, что он не отрывает
глаз от меня и они разгораются у него неприятным, жадным,
животным огнём. Я решил, что объект моих наблюдении голоден, и, быстро оглянувшись вокруг, спросил его тихонько...
Самое страшное было для него, когда являлось вдруг нестерпимое желание кричать — без слов,
животным отчаянным криком. Тогда он тихо прикасался к Вернеру, и тот, не поднимая
глаз, отвечал ему тихо...
В млекопитающих
животных, организация которых более близким образом сравнивается нашими
глазами с наружностью человека, прекрасным кажется человеку округленность форм, полнота и свежесть; кажется прекрасным грациозность движений, потому что грациозными бывают движения какого-нибудь существа тогда, когда оно «хорошо сложено», т. е. напоминает человека хорошо сложенного, а не урода.
Человек —
животное общественное, а в Заманиловке он обязывается временно одичать; человек —
животное плотоядное, а в Заманиловке он обязывается сделаться отчасти млекопитающим, отчасти травоядным. Наконец, Заманиловка заставляет его нуждаться в услугах множества лиц, что в высшей степени неприятно щекочет совесть. И к довершению всего, перед
глазами — пустое пространство.
Гавриле стало жутко. Ему хотелось, чтобы хозяин воротился скорее. Шум в трактире сливался в одну ноту, и казалось, что это рычит какое-то огромное
животное, оно, обладая сотней разнообразных голосов, раздраженно, слепо рвется вон из этой каменной ямы и не находит выхода на волю… Гаврила чувствовал, как в его тело всасывается что-то опьяняющее и тягостное, от чего у него кружилась голова и туманились
глаза, любопытно и со страхом бегавшие по трактиру…
Атлеты пошли друг другу навстречу. Ребер приближался быстрыми, мягкими и упругими шагами, наклонив вперед свой страшный затылок и слегка сгибая ноги, похожий на хищное
животное, собирающееся сделать скачок. Сойдясь на середине арены, они обменялись быстрым, сильным рукопожатием, разошлись и тотчас же одновременным прыжком повернулись друг к другу лицами. И в отрывистом прикосновении горячей, сильной, мозолистой руки Ребера Арбузов почувствовал такую же уверенность в победе, как и в его колючих
глазах.
Не однажды эта серая норовистая лошадь вдребезги разбивала экипаж; осенью хозяина и Егора принесли домой в грязи и крови, с помятыми ребрами, но они оба любят и холят жирное, раскормленное
животное с неприятным и неумным взглядом налитых кровью мутных
глаз.
А однажды боров вырвался на улицу и мы, шестеро парней, два часа бегали за ним по городу, пока прохожий татарин не подбил свинье передние ноги палкой, после чего мы должны были тащить
животное домой на рогоже, к великой забаве жителей. Татары, покачивая головами, презрительно отплевывались, русские живо образовывали вокруг нас толпу провожатых, — черненький, ловкий студентик, сняв фуражку, сочувственно и громко спросил Артема, указывая
глазами на верещавшую свинью...
Но, остановясь пред дверью хлева и заглядывая прищуренными
глазами в темноту, где кипело и булькало хриплое дыхание
животных, он, почесывая подбородок, сморщив лицо болезненной гримасой, сказал недовольно...
В обед являлся Гараська — ловкое, красивое
животное, парень с наглыми
глазами распутника и вора, фальшиво ласковый со всеми, кого боялся; он торжественно объявил мне, что я перевожусь в подручные пекаря на место Никандра — жалованье шесть рублей.
Его твердые серые
глаза все время не отрывались от
животных, и мне в первый раз в течение нашего — недолгого, впрочем, — знакомства показалось, что в этих серых
глазах мелькает что-то не совсем холодное и не совсем загрубевшее.
— Да, — ответил приискатель. — Это правда. Эти бедные
животные на наших
глазах преодолели столько опасностей, и, я думаю, даже Полкану было совестно закончить все это простым убийством на берегу… Заметили вы, с каким самоотвержением старшая закрыла младшую от собаки?.. Всякий ли человек сделает это при таких обстоятельствах?
Во дни таких подвигов его красивое законченное лицо становилось плоским, некоторые черты как бы исчезали с него, на губах являлась растерянная, глуповатая улыбка, а
глаза, воспаленные бессонницей, наливались мутной влагой и смотрели на всё злобно, с тупой
животной тоской.
Николай прикрыл
глаза ладонью, оглянулся и, смущённый, рассерженный, стал бить ногами по бокам
животное, дёргая повод.
Бедное
животное пряло ушми, тревожно водило кругом
глазами и тряслось всеми членами.
Наблюдения Гушке доказали, что чем выше стоит
животное в умственном развитии, тем извилистее и глубже у него изгибы мозговой поверхности, и тем менее они имеют заметной для
глаз правильности и симметрии.
Во время еды связки сухожилий ходили у него под скулами, точно пучки струн, обтянутых тонкою кожей, а
глаза глядели равнодушно и тускло, как
глаза жующего
животного.
Аннушка положила на плечо соседа свою голову и замерла в этой позе, потупив
глаза в землю. Гармонист задумчиво покручивал ус, а человек в пиджаке отошёл к окну и стал там, прислонясь к стене и смешно вытянув голову по направлению к певцам, точно он ртом ловил звуки песни. Толпа в дверях шуршала платьем и глухо ворчала, слившись в одно большое
животное.