Неточные совпадения
Только одни
главные ворота были растворены, и то потому, что въехал мужик с нагруженною телегою, покрытою рогожею, показавшийся как бы нарочно для оживления сего вымершего места; в другое время и они были заперты наглухо, ибо в железной петле висел замок-исполин.
На кухне Грэй немного робел: ему казалось, что здесь всем двигают темные силы, власть которых есть
главная пружина жизни
замка; окрики звучали как команда и заклинание; движения работающих, благодаря долгому навыку, приобрели ту отчетливую, скупую точность, какая кажется вдохновением.
А
главное, об этом ни слова никому не говорить, потому что бог знает еще что из этого выйдет, а деньги поскорее под
замок, и, уж конечно, самое лучшее во всем этом, что Федосья просидела в кухне, а
главное, отнюдь, отнюдь, отнюдь не надо сообщать ничего этой пройдохе Ресслих и прочее и прочее.
Главным центром, куда направлялись подаяния, была центральная тюрьма — «Бутырский тюремный
замок». Туда со всей России поступали арестанты, ссылаемые в Сибирь, отсюда они, до постройки Московско-Нижегородской железной дороги, отправлялись пешком по Владимирке.
Теперь мы шли по большому сумрачному двору, где то и дело встречались полуразвалившиеся постройки — сараи, погреба и конюшни. Когда-то, очень давно, должно быть, он процветал, этот двор, вместе с
замком моей бабушки, но сейчас слишком наглядная печать запустения лежала на всем. Чем-то могильным, нежилым и угрюмым веяло от этих сырых, заплесневелых стен, от мрачного
главного здания, смотревшего на меня единственным, как у циклопа, глазом, вернее, единственным огоньком, мелькавшим в крайнем окне.
Господский дом стоял в начале XVIII столетия на том самом месте, где он стоит ныне, именно против развалин
замка, разделенный с ними обширным двором и обращенный
главным фасом в поле, и вообще построен был без большого уважения к архитектуре, по вечно однообразному плану немецких сельских и городских домов.
Французы пробрались внутрь
замка без труда, кинулись на караул при воротах, закололи часового, захватили на платформе ружья и без выстрела перевязали всех людей, а потом направились к
главному караулу и сделали то же после беспорядочной стрельбы захваченных врасплох солдат.
Замок был в их власти.
Вокруг
замка, по склону довольно крутого берега, был раскинут тенистый, очень обширный парк, облегавший
замок со всех сторон, так что, подъезжая к нему ближе, въезжаешь в самый парк и едешь в продолжение четверти часа по широкой шоссированной дороге, ведущей прямо к
главному фасаду
замка, выходящему на большой усыпанный песком двор.
В антракте этого ужасного происшествия сыграли посольский прием. Из посольского двора вели Поппеля объездом, лучшими улицами, Великою, Варьскою, Красною площадью и
главной улицею в городе. Все это убито народом, как подсолнечник семенами. Оставлено только место для проезда посла, его дворян и провожатых. Все окна исписаны живыми лицами, заборы унизаны головами, как в заколдованных
замках людоморов, по кровлям рассыпались люди. Вся Москва с своими концами и посадами прилила к сердцу своему.
Таков был его радужный план. Но
главная заманчивость этого плана была в том, что он увидит Москву. И по дороге, от многих проезжих и прохожих людей, он слышал о ней самые необычайные рассказы. Все, впрочем, рассказчики сходились на том, что ноне на Москве жить жутко, да и приезжему надо держать ухо востро, иначе попадешь под
замок, а оттуда уж и не выйдешь. Особенные ужасы рассказывали об Александровской слободе, хотя удостоверяли, что жизнь там для опричников и полюбившихся им людей не жизнь, а Масленица.
Между тем у
главного входа в
замок началось вновь сражение.
Вход в
замок через трое ворот: Воскресенские, с портиками и колоннами полированного гранита, с украшениями из пудожского камня, ведут в
главный двор; на этот двор позволялось въезжать лишь членам императорского семейства и посланникам, Рождественские — чугунные со стороны Большой Садовой улицы, и Зачатьевские — с Фонтанки.
Внутри
замка три двора, в середине
главный, в виде восьмиугольника, в Фонтанке — имеющий форму пятиугольника, и на углу к Царицыну лугу — треугольника.
— Иди, спасай Луизу, пока еще время, — кричал Густав своему брату, сплачивая у
главного входа в
замок крепкую ограду из оставшихся при нем солдат. — Спасай свою невесту.
8 апреля явился из
замка один из офицеров, Галибер, и с завязанными глазами был приведен к Суворову. Александр Васильевич принял его ласково, посадил около себя и продиктовал
главные статьи капитуляции. Предложенные условия были очень выгодны, потому что Суворов желал скорой сдачи, но эта выгодность условий дала Шуази надежду на еще большую снисходительность русских.
Тяжелый и сильный зверь поднялся и пошел прочь за угол
главной площадки
замка.