Неточные совпадения
В Австралии есть кареты и коляски; китайцы начали носить ирландское полотно;
в Ост-Индии говорят все по-английски; американские дикари из леса порываются
в Париж и
в Лондон, просятся
в университет;
в Африке
черные начинают стыдиться своего цвета лица и понемногу привыкают носить белые перчатки.
Ночь была темная, и только освещали улицу огоньки, светившиеся кое-где
в окнах. Фабрика темнела
черным остовом, а высокая железная труба походила на корабельную мачту. Издали еще волчьим глазом глянул Ермошкин кабак: у его двери горела лампа с зеркальным рефлектором. Темные фигуры входили и выходили, а
в открывшуюся дверь вырывалась смешанная струя пьяного галденья.
Бора — иначе норд-ост — это яростный таинственный ветер, который рождается где-то
в плешивых, облезших горах около Новороссийска, сваливается
в круглую бухту и разводит страшное волнение по всему
Черному морю.
Сзади виднелись тоже какие-то
черные остовы, а спереди,
в отверстие между стеной и бортом этого гроба, видно было море, молчаливое, пустынное, с
черными над ним тучами.
В дверях, залитое пурпуром заката, видение старика. Видение
в золотом камзоле,
черном бархатном жилете, белых чулках и башмаках на красных каблуках Regence [Времени Регентства (фр.)], со стразовыми пряжками. На смуглом
остове лица — два
черных солнца. Три, друг за другом, медленных старомодных поклона. Все последующие замечания — громким шепотом.
Позднею ночью Храбров, усталый, вышел из вагона. Достал блестящую металлическую коробочку, жадно втянул
в нос щепоть белого порошку; потом закурил и медленно стал ходить вдоль поезда. По небу бежали
черные тучи, дул сухой норд-ост, дышавший горячим простором среднеазиатских степей; по неметеному песку крутились бумажки; жестянки из-под консервов со звоном стукались
в темноте о рельсы.
Прежний вельможа, простояв тридцать лет под ветром и пламенным солнцем, изнемождил
в себе вид человеческий. Глаза его совсем обесцветились, изгоревшее тело его все
почернело и присохло к
остову, руки и ноги его иссохли, и отросшие ногти загнулись и впились
в ладони, а на голове остался один клок волос, и цвет этих волос был не белый, и не желтый, и даже не празелень, а голубоватый, как утиное яйцо, и этот клок торчал на самой середине головы, точно хохол на селезне.