Неточные совпадения
Хозяйка
села за самовар и сняла перчатки. Передвигая стулья с помощью незаметных лакеев, общество разместилось, разделившись на две части, — у самовара с хозяйкой и на противоположном конце гостиной — около красивой жены посланника
в черном бархате и с черными резкими бровями. Разговор
в обоих
центрах, как и всегда
в первые минуты, колебался, перебиваемый встречами, приветствиями, предложением чая, как бы отыскивая, на чем остановиться.
Большая площадь
в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными каменными домами, лежит
в низине,
в которую спускаются, как ручьи
в болото, несколько переулков. Она всегда курится. Особенно к вечеру. А чуть-чуть туманно или после дождя поглядишь сверху, с высоты переулка — жуть берет свежего человека: облако
село! Спускаешься по переулку
в шевелящуюся гнилую яму.
И я вместе с ним мысленно озираю сверху: намеченные тонким голубым пунктиром концентрические круги трибун — как бы круги паутины, осыпанные микроскопическими солнцами (сияние блях); и
в центре ее — сейчас
сядет белый, мудрый Паук —
в белых одеждах Благодетель, мудро связавший нас по рукам и ногам благодетельными тенетами счастья.
На постоялый двор, стоящий
в самом
центре огромного
села, въезжают четыре тройки. Первая, заложенная
в тарантас чудовищных размеров, везет самих хозяев; остальные три заложены
в простые кибитки, из которых
в одной помещаются два господина
в гражданском платье;
в другой приказчик Петр Парамоныч, тучный малый,
в замасленном длиннополом сюртуке, и горничная девушка;
в третьей повар с кухнею.
Только к
центру, там, где находится и базарная площадь, город становится как будто люднее и принимает физиономию торгового
села. Тут уже попадаются изредка каменные дома местных купцов, лари, на которых симметрически расположены калачи и баранки, тут же снуют приказные, поспешающие
в присутствие или обратно, и, меланхолически прислонясь где-нибудь у ворот, тупо посматривают на базарную площадь туземные мещане,
в нагольных тулупах, заложив одну руку за пазуху, а другую засунув
в боковой карман.
На первом беспрестанно встречаете вы длинные ряды обозов, нагруженных товарами; там же лежат богатые и торговые
села: Богородское, Ухтым, Укан, Уни, Вожгалы (последние два немного
в стороне) — это
центры местной земледельческой промышленности; на втором все пустынно, торговых
сел вовсе нет, и
в течение целой недели проедет лишь почтовая телега, запряженная парой и везущая два предписания и сотню подтверждений местным дремотствующим властям, да письмо к секретарю какого-нибудь присутственного места от губернского его кума и благо-приятеля.
В Кашине я, впрочем, не бывал, но и
в нашем, сравнительно угрюмом, Калязинском уезде прорывались веселые
центры, напр., на Хотче и,
в особенности,
в селе Воскресенском, где жило до семи помещичьих семей, которые, несмотря на скудные средства, ничем другим не занимались, кроме хлебосольства.
В селе было три кабака: один при въезде, другой — при выезде, третий —
в центре, на базарной площади.
Имение, которым он управлял, имело своим
центром значительное торговое
село,
в котором было большое число трактиров.
Он был
центром для всех, а
в «Щербаках» и «Ливорно», где постом все столы были заняты,
садился куда придется, а пригласить Петра Платоновича к столу хотелось всякому, и он охотно знакомился с приезжими актерами, будь они первые персонажи или простые хористы.
До Кумыша чусовское население можно назвать горнозаводским, за исключением некоторых деревень, где промышляют звериной или рыбной ловлей; ниже начинается сельская полоса — с полями, нивами и поемными лугами. Несколько
сел чисто русского типа, с рядом изб и белой церковью
в центре, красиво декорируют реку; иногда такое
село, поставленное на крутом берегу, виднеется верст за тридцать.
Никита
сел рядом, молча глядя на его работу; она ему напоминала жуткого городского дурачка Антонушку: этот лохматый, тёмнолицый парень, с вывороченной
в колене ногою, с круглыми глазами филина, писал палкой на песке круги, возводил
в центре их какие-то клетки из щепочек и прутьев, а выстроив что-то, тотчас же давил свою постройку ногою, затирал песком, пылью и при этом пел гнусаво...
Так как Березовка с ее жителями и посетителями представляет главный
центр моей тогдашней задушевной жизни, то позволю себе несколько подробнее поговорить об этом
селе. И это
село, подобно другим новороссийским
селам, сошло со степного уровня
в широкий овраг, так называемую балку, к струям небольшой речки, перепруженной надежною плотиной и превращенной
в громадный пруд.
За время стоянки набралась новая публика, особенно наполнился третий класс. Чувствовалась уже близость Бобыльска, как
центра. Ехали поставщики телятины, скупщики яиц, сенные подрядчики и т. д. Между прочим,
сели два солидных мужичка и начали ссориться, очевидно продолжая заведенный еще
в деревне разговор.
Годов тридцать тому назад какой-то кантауровец [Кантаурово —
село на реке Линде, за Волгой, верстах
в двадцати от Нижнего Новгорода, один из
центров валеночного промысла.
Село опустело, но еще не совсем: оставались старушки с малыми внучками, но вот и они показались. Одна за другою, они тянули на поводках остающихся
в живых коровушек, а девчонки сзади подхлестывали животин хворостинками. Все это потянуло к тому же самому
центру, на Аленин Верх, где надлежало добыть живой огонь, сжечь на нем соломенную чучелу коровьей смерти или мары, перегнать через ее пламя весь живой скот и потом опахать
село, с девственным пламенем, на раздетых бабах.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана, как на
центр позиции, и у которого на берегу лежали ряды скошенной пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали
в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского или курганной батареи.