Неточные совпадения
В воротах с ними встретился
Лакей, какой-то буркою
Прикрытый: «Вам кого?
Помещик за границею,
А управитель при смерти!..» —
И спину показал.
Крестьяне наши прыснули:
По всей спине дворового
Был нарисован лев.
«Ну, штука!» Долго спорили,
Что за
наряд диковинный,
Пока Пахом догадливый
Загадки не решил:
«Холуй хитер: стащит ковер,
В ковре дыру проделает,
В дыру просунет голову
Да и гуляет так...
В среде людей, к которым принадлежал Сергей Иванович,
в это время ни о чем другом не говорили и не писали, как о Славянском вопросе и Сербской войне. Всё то, что делает обыкновенно праздная толпа, убивая время, делалось теперь
в пользу Славян. Балы, концерты, обеды, спичи, дамские
наряды, пиво, трактиры — всё свидетельствовало о сочувствии к Славянам.
Вронский
в первый раз испытывал против Анны чувство досады, почти злобы за ее умышленное непонимание своего положения. Чувство это усиливалось еще тем, что он не мог выразить ей причину своей досады. Если б он сказал ей прямо то, что он думал, то он сказал бы: «
в этом
наряде, с известной всем княжной появиться
в театре — значило не только признать свое положение погибшей женщины, но и бросить вызов свету, т. е. навсегда отречься от него».
После
наряда, то есть распоряжений по работам завтрашнего дня, и приема всех мужиков, имевших до него дела, Левин пошел
в кабинет и сел за работу. Ласка легла под стол; Агафья Михайловна с чулком уселась на своем месте.
Но записывать было некогда, потому что пришли начальники к
наряду, и Левин вышел к ним
в переднюю.
Анна уже была дома. Когда Вронский вошел к ней, она была одна
в том самом
наряде,
в котором она была
в театре. Она сидела на первом у стены кресле и смотрела пред собой. Она взглянула на него и тотчас же приняла прежнее положение.
Спустясь
в середину города, я пошел бульваром, где встретил несколько печальных групп, медленно подымающихся
в гору; то были большею частию семейства степных помещиков; об этом можно было тотчас догадаться по истертым, старомодным сюртукам мужей и по изысканным
нарядам жен и дочерей; видно, у них вся водяная молодежь была уже на перечете, потому что они на меня посмотрели с нежным любопытством: петербургский покрой сюртука ввел их
в заблуждение, но, скоро узнав армейские эполеты, они с негодованием отвернулись.
В нарядах их вкусу было пропасть: муслины, атласы, кисеи были таких бледных модных цветов, каким даже и названья нельзя было прибрать (до такой степени дошла тонкость вкуса).
— Константин Федорович! Платон Михайлович! — вскрикнул он. — Отцы родные! вот одолжили приездом! Дайте протереть глаза! Я уж, право, думал, что ко мне никто не заедет. Всяк бегает меня, как чумы: думает — попрошу взаймы. Ох, трудно, трудно, Константин Федорович! Вижу — сам всему виной! Что делать? свинья свиньей зажил. Извините, господа, что принимаю вас
в таком
наряде: сапоги, как видите, с дырами. Да чем вас потчевать, скажите?
— Я придумал вот что. Теперь, покуда новые ревижские сказки не поданы, у помещиков больших имений наберется немало,
наряду с душами живыми, отбывших и умерших… Так, если, например, ваше превосходительство передадите мне их
в таком виде, как бы они были живые, с совершением купчей крепости, я бы тогда эту крепость представил старику, и он, как ни вертись, а наследство бы мне отдал.
В дамских
нарядах оказались многие разные прибавления.
С сей же минуты будешь отведен
в острог и там,
наряду с последними мерзавцами и разбойниками, ты должен <ждать> разрешенья участи своей.
В последнем вкусе туалетом
Заняв ваш любопытный взгляд,
Я мог бы пред ученым светом
Здесь описать его
наряд;
Конечно б, это было смело,
Описывать мое же дело:
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет;
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж и так мой бедный слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В Академический Словарь.
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы б до сих пор любил.
Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость,
И дам обдуманный
наряд;
Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы
в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки… Грустный, охладелый,
Я всё их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.
Старушка очень полюбила
Совет разумный и благой;
Сочлась — и тут же положила
В Москву отправиться зимой.
И Таня слышит новость эту.
На суд взыскательному свету
Представить ясные черты
Провинциальной простоты,
И запоздалые
наряды,
И запоздалый склад речей;
Московских франтов и Цирцей
Привлечь насмешливые взгляды!..
О страх! нет, лучше и верней
В глуши лесов остаться ей.
Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей:
К чему бесплодно спорить с веком?
Обычай деспот меж людей.
Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере,
Когда, надев мужской
наряд,
Богиня едет
в маскарад.
Беспорядочный
наряд — у многих ничего не было, кроме рубашки и коротенькой трубки
в зубах, — показывал, что они или только что избегнули какой-нибудь беды, или же до того загулялись, что прогуляли все, что ни было на теле.
Она была тоже
в лохмотьях;
наряд ее был грошовый, но разукрашенный по-уличному, под вкус и правила, сложившиеся
в своем особом мире, с ярко и позорно выдающеюся целью.
Он только что сошел к завтраку
в новом щегольском, на этот раз не славянофильском,
наряде; накануне он удивил приставленного к нему человека множеством навезенного им белья, и вдруг его товарищи его покидают!
Все, кроме Елены. Буйно причесанные рыжие волосы, бойкие, острые глаза, яркий
наряд выделял Елену, как чужую птицу, случайно залетевшую на обыкновенный птичий двор. Неслышно пощелкивая пальцами, улыбаясь и подмигивая, она шепотом рассказывала что-то бородатому толстому человеку, а он, слушая, вздувался от усилий сдержать смех, лицо его туго налилось кровью, и рот свой, спрятанный
в бороде, он прикрывал салфеткой. Почти голый череп его блестел так, как будто смех пробивался сквозь кость и кожу.
— Я нахожу интересных людей наименее искренними, — заговорил Клим, вдруг почувствовав, что теряет власть над собою. — Интересные люди похожи на индейцев
в боевом
наряде, раскрашены,
в перьях. Мне всегда хочется умыть их и выщипать перья, чтоб под накожной раскраской увидать человека таким, каков он есть на самом деле.
Из недели
в неделю, изо дня
в день тянулась она из сил, мучилась, перебивалась, продала шаль, послала продать парадное платье и осталась
в ситцевом ежедневном
наряде: с голыми локтями, и по воскресеньям прикрывала шею старой затасканной косынкой.
Сначала ему снилась
в этом образе будущность женщины вообще; когда же он увидел потом,
в выросшей и созревшей Ольге, не только роскошь расцветшей красоты, но и силу, готовую на жизнь и жаждущую разумения и борьбы с жизнью, все задатки его мечты,
в нем возник давнишний, почти забытый им образ любви, и стала сниться
в этом образе Ольга, и далеко впереди казалось ему, что
в симпатии их возможна истина — без шутовского
наряда и без злоупотреблений.
Дома, когда гости уедут, она, еще
в пышном
наряде, бросается ему на грудь, как сегодня…
В ней разыгрывался комизм, но это был комизм матери, которая не может не улыбнуться, глядя на смешной
наряд сына. Штольц уехал, и ей скучно было, что некому петь; рояль ее был закрыт — словом, на них обоих легло принуждение, оковы, обоим было неловко.
— Что же это: врожденная неспособность вследствие законов природы, — говорил он, — или недостаток подготовки, воспитания?.. Где же эта симпатия, не теряющая никогда естественной прелести, не одевающаяся
в шутовский
наряд, видоизменяющаяся, но не гаснущая? Какой естественный цвет и краски этого разлитого повсюду и всенаполняющего собой блага, этого сока жизни?
Она даже вдалась
в подробности о
нарядах с Полиной Карповной, которая неожиданно явилась
в кабинет бабушки с какими-то обещанными выкройками нового фасона платья для приданого Марфеньки, а
в самом деле, чтоб узнать о возвращении Бориса Павловича.
— Ах, Вера! — сказал он с досадой, — вы все еще, как цыпленок, прячетесь под юбки вашей наседки-бабушки: у вас ее понятия о нравственности. Страсть одеваете
в какой-то фантастический
наряд, как Райский… Чем бы прямо от опыта допроситься истины… и тогда поверили бы… — говорил он, глядя
в сторону. — Оставим все прочие вопросы — я не трогаю их. Дело у нас прямое и простое, мы любим друг друга… Так или нет?
— Говоря о себе, не ставьте себя
наряду со мной, кузина: я урод, я… я… не знаю, что я такое, и никто этого не знает. Я больной, ненормальный человек, и притом я отжил, испортил, исказил… или нет, не понял своей жизни. Но вы цельны, определенны, ваша судьба так ясна, и между тем я мучаюсь за вас. Меня терзает, что даром уходит жизнь, как река, текущая
в пустыне… А то ли суждено вам природой? Посмотрите на себя…
Егорка явился было неслыханным франтом,
в подаренном ему Райским коротеньком пиджаке, клетчатых, зеленых, почти новых, панталонах и
в купленных им самим — оранжевом галстуке и голубом жилете. Он,
в этом
наряде, нечаянно попался на глаза Татьяне Марковне.
Накупать брильянтов, конечно, не самой (это все, что есть неподдельного
в ее жизни) —
нарядов, непременно больше, чем нужно, делая фортуну поставщиков, — вот главный пункт ее тщеславия.
— Да взгляните же на меня: право, посватаюсь, — приставал Нил Андреич, — мне нужна хозяйка
в доме, скромная, не кокетка, не баловница, не охотница до
нарядов… чтобы на другого мужчину, кроме меня, и глазом не повела… Ну, а вы у нас ведь пример…
Вся женская грубость и грязь, прикрытая
нарядами, золотом, брильянтами и румянами, — густыми волнами опять протекла мимо его. Он припомнил свои страдания, горькие оскорбления, вынесенные им
в битвах жизни: как падали его модели, как падал он сам вместе с ними и как вставал опять, не отчаиваясь и требуя от женщин человечности, гармонии красоты наружной с красотой внутренней.
Желания у ней вращаются
в кругу ее быта: она любит, чтобы Святая неделя была сухая, любит Святки, сильный мороз, чтобы сани скрипели и за нос щипало. Любит катанье и танцы, толпу, праздники, приезд гостей и выезды с визитами — до страсти. Охотница до
нарядов, украшений, мелких безделок на столе, на этажерках.
Женщины, особенно старые, повязаны платками, и
в этом
наряде — точь-в-точь наши деревенские бабы.
Море… Здесь я
в первый раз понял, что значит «синее» море, а до сих пор я знал об этом только от поэтов,
в том числе и от вас. Синий цвет там, у нас, на севере, — праздничный
наряд моря. Там есть у него другие цвета,
в Балтийском, например, желтый,
в других морях зеленый, так называемый аквамаринный. Вот наконец я вижу и синее море, какого вы не видали никогда.
Судебный пристав, румяный, красивый человек,
в великолепном мундире, с бумажкой
в руке подошел к Фанарину с вопросом, по какому он делу, и, узнав, что по делу Масловой, записал что-то и отошел.
В это время дверь шкапа отворилась, и оттуда вышел патриархального вида старичок, но уже не
в пиджаке, а
в обшитом галунами с блестящими бляхами на груди
наряде, делавшем его похожим на птицу.
Оказалось, что
в нем ничего не было отличающего его от других мало образованных, самоуверенных чиновников, которые его вытеснили, и он сам понял это, но это нисколько не поколебало его убеждений о том, что он должен каждый год получать большое количество казенных денег и новые украшения для своего парадного
наряда.
Привалов пошел
в уборную, где царила мертвая тишина. Катерина Ивановна лежала на кровати, устроенной на скорую руку из старых декораций; лицо покрылось матовой бледностью, грудь поднималась судорожно, с предсмертными хрипами. Шутовской
наряд был обрызган каплями крови. Какая-то добрая рука прикрыла ноги ее синей собольей шубкой. Около изголовья молча стоял Иван Яковлич, бледный как мертвец; у него по лицу катились крупные слезы.
В Советской России
наряду с допущением средств, противоречащих христианской и гуманистической морали, утверждается морализм, желание принудительно насадить добродетель.
Напряженные национальные энергии действуют
в XIX и XX вв.
наряду с энергиями космополитическими, социалистическими, гуманитарно-пасифистскими.
— За французского известного писателя, Пирона-с. Мы тогда все вино пили
в большом обществе,
в трактире, на этой самой ярмарке. Они меня и пригласили, а я перво-наперво стал эпиграммы говорить: «Ты ль это, Буало, какой смешной
наряд». А Буало-то отвечает, что он
в маскарад собирается, то есть
в баню-с, хи-хи, они и приняли на свой счет. А я поскорее другую сказал, очень известную всем образованным людям, едкую-с...
Да подсяду к нему, да обольщу, да разожгу его: «Видал ты, какова я теперь, скажу, ну так и оставайся при том, милостивый государь, по усам текло, а
в рот не попало!» — вот ведь к чему, может, этот
наряд, Ракитка, — закончила Грушенька со злобным смешком.
Непогода совсем почти стихла. Вековые ели и кедры утратили свой белый
наряд, зато на земле во многих местах намело большие сугробы. По ним скользили солнечные лучи, и от этого
в лесу было светло по-праздничному.
Гора Тудинза представляет собой массив, круто падающий
в долину реки Лефу и изрезанный глубокими падями с северной стороны. Пожелтевшая листва деревьев стала уже осыпаться на землю. Лес повсюду начинал сквозить, и только дубняки стояли еще одетые
в свой
наряд, поблекший и полузасохший.
После полудня ветер стих окончательно. На небе не было ни единого облачка, яркие солнечные лучи отражались от снега, и от этого день казался еще светлее. Хвойные деревья оделись
в зимний
наряд, отяжелевшие от снега ветви пригнулись к земле. Кругом было тихо, безмолвно. Казалось, будто природа находилась
в том дремотном состоянии, которое, как реакция, всегда наступает после пережитых треволнений.
А Верочка, наряженная, идет с матерью
в церковь да думает: «к другой шли бы эти
наряды, а на меня что ни надень, все цыганка — чучело, как
в ситцевом платье, так и
в шелковом.
— А и это на правду похоже, Петровна: отчего же на чужих-то жен зарятся? Оттого, что их
в наряде видят, а свою
в безобразии. Так
в писании говорится,
в притчах Соломоних. Премудрейший царь был.
— Одевайся, Верочка! чать, скоро придет. — Она очень заботливо осмотрела
наряд дочери. — Если ловко поведешь себя, подарю серьги с большими-то изумрудами, — они старого фасона, но если переделать, выйдет хорошая брошка.
В залоге остались за 150 р., с процентами 250, а стоят больше 400. Слышишь, подарю.
А если бы ему напомнить размышление, начинавшееся на тему «жертва» и кончавшееся мыслями о
нарядах, то можно бы его уличить, что предчувствовалось уж и с той самой поры нечто вроде этого обстоятельства, потому что иначе незачем было бы и являться тогда
в нем мысли: «отказываюсь от ученой карьеры».