Неточные совпадения
Между тем новый градоначальник оказался молчалив и угрюм. Он прискакал
в Глупов, как говорится, во все лопатки (время было такое, что нельзя было терять ни одной минуты) и едва вломился
в пределы городского выгона, как тут же, на самой границе, пересек уйму ямщиков. Но даже и это обстоятельство не охладило восторгов обывателей, потому что
умы еще были полны
воспоминаниями о недавних победах над турками, и все надеялись, что новый градоначальник во второй раз возьмет приступом крепость Хотин.
К вам
в комнату на несколько минут;
Там стены, воздух — всё приятно!
Согреют, оживят, мне отдохнуть дадут
Воспоминания об том, что невозвратно!
Не засижусь, войду, всего минуты две,
Потом, подумайте, член А́нглийского клуба,
Я там дни целые пожертвую молве
Про
ум Молчалина, про душу Скалозуба.
Улеглись ли партии? сумел ли он поддержать порядок, который восстановил? тихо ли там? — вот вопросы, которые шевелились
в голове при
воспоминании о Франции. «
В Париж бы! — говорил я со вздохом, — пожить бы там,
в этом омуте новостей, искусств, мод, политики,
ума и глупостей, безобразия и красоты, глубокомыслия и пошлостей, — пожить бы эпикурейцем, насмешливым наблюдателем всех этих проказ!» «А вот Испания с своей цветущей Андалузией, — уныло думал я, глядя
в ту сторону, где дед указал быть испанскому берегу.
Жизнь
в бахаревском доме навсегда осталась для Привалова самой светлой страницей
в его
воспоминаниях. Все, что он привык уважать и считал лучшим, он соединял
в своем
уме с именем Бахаревых.
— Знаю, — безучастно произнес Алеша, и вдруг мелькнул у него
в уме образ брата Дмитрия, но только мелькнул, и хоть напомнил что-то, какое-то дело спешное, которого уже нельзя более ни на минуту откладывать, какой-то долг, обязанность страшную, но и это
воспоминание не произвело никакого на него впечатления, не достигло сердца его,
в тот же миг вылетело из памяти и забылось. Но долго потом вспоминал об этом Алеша.
Вчера Полозову все представлялась натуральная мысль: «я постарше тебя и поопытней, да и нет никого на свете умнее меня; а тебя, молокосос и голыш, мне и подавно не приходится слушать, когда я своим
умом нажил 2 миллиона (точно,
в сущности, было только 2, а не 4) — наживи — ка ты, тогда и говори», а теперь он думал: — «экой медведь, как поворотил; умеет ломать», и чем дальше говорил он с Кирсановым, тем живее рисовалась ему,
в прибавок к медведю, другая картина, старое забытое
воспоминание из гусарской жизни: берейтор Захарченко сидит на «Громобое» (тогда еще были
в ходу у барышень, а от них отчасти и между господами кавалерами, военными и статскими, баллады Жуковского), и «Громобой» хорошо вытанцовывает под Захарченкой, только губы у «Громобоя» сильно порваны,
в кровь.
У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за
воспоминание, а мы — за пророчество: чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу
ума. И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели
в разные стороны,
в то время как сердце билось одно.
Теперь я люблю
воспоминание об этом городишке, как любят порой память старого врага. Но, боже мой, как я возненавидел к концу своего пребывания эту затягивающую, как прудовой ил, лишенную живых впечатлений будничную жизнь, высасывавшую энергию, гасившую порывы юного
ума своей безответностью на все живые запросы, погружавшую воображение
в бесплодно — романтическое ленивое созерцание мертвого прошлого.
Болит не потому, чтоб ежовые рукавицы оставили
в его
уме неизгладимо благодарные
воспоминания, а потому что вслед за вопросом о том, куда девались эти рукавицы,
в его
уме возникает и другой вопрос: да полно, нужны ли они?
В уме любящего человека плетется многосложная ткань из наблюдений, тонких соображений,
воспоминаний, догадок обо всем, что окружает любимого человека, что творится
в его сфере, что имеет на него влияние.
В уме его вдруг промелькнуло одно темное
воспоминание: ему припомнилось, что вчера, когда он сбежал
в кухню, чтоб наброситься на Федьку, то
в углу, на полке, он как будто заметил мельком большую красную коробку спичек.
Об этих подарках и зашла теперь речь: все находили, что подарки — прекрасный обычай, который оставляет
в детских
умах самые теплые и поэтические
воспоминания; но дядя мой, Орест Маркович Ватажков, человек необыкновенно выдержанный и благовоспитанный, вдруг горячо запротиворечил и стал настаивать, что все сюрпризы вредны и не должны иметь места при воспитании нигде, а тем паче
в России.
Нехлюдов уж давно знал не по слухам, не на веру к словам других, а на деле всю ту крайнюю степень бедности,
в которой находились его крестьяне; но вся действительность эта была так несообразна со всем воспитанием его, складом
ума и образом жизни, что он против воли забывал истину, и всякий раз, когда ему, как теперь, живо, осязательно напоминали ее, у него на сердце становилось невыносимо тяжело и грустно, как будто
воспоминание о каком-то свершенном, неискупленном преступлении мучило его.
Гнев на Елену, на которую он очень рассердился, а частью и проходившие
в уме князя, как бы против воли его,
воспоминания о том, до какой степени княгиня,
в продолжение всей их жизни, была
в отношении его кротка и добра, значительно смягчили
в нем неудовольствие против нее.
Смутное, совершенно неопределенное, далекое
воспоминание скользнуло
в уме лошади.
Он начал припоминать ее слова. Все, что она говорила ему, еще звучало
в ушах его, как музыка, и сердце любовно отдавалось глухим, тяжелым ударом на каждое
воспоминание, на каждое набожно повторенное ее слово… На миг мелькнуло
в уме его, что он видел все это во сне. Но
в тот же миг весь состав его изныл
в замирающей тоске, когда впечатление ее горячего дыхания, ее слов, ее поцелуя наклеймилось снова
в его воображении. Он закрыл глаза и забылся. Где-то пробили часы; становилось поздно; падали сумерки.
От лампы шел керосиновый чад, и запах его вызвал
в уме Сердюкова какое-то далекое, смутное, как сон,
воспоминание.
«Юноша, — говорил он сам с собою, — прелестное время… тогда родятся высокие мысли; где-то теперь друг моей юности?..» И
воспоминание чего-то давно прошедшего навертывалось
в уме его и манило к себе; но он был царем души своей, остановил порыв и продолжал: «Минутная злоба на мир, мечтаемое отчаяние, которое так любят юноши, — вот что их гонит, а пуще всего гордость.
Образ жизни его изменился; ученые филологические труды прекратились; другие люди стали посещать его; другие мысли и заботы наполняли его
ум и душу, и живое
воспоминание только что разыгранной исполинской драмы,
в которой сам он был важным действующим лицом и двигателем народного духа святой Руси, — подавило его прежние интересы; но он встретил меня и брата с прежним радушием и с видимым удовольствием; Дарья Алексевна — также.
Обительские заботы, чтение душеполезных книг, непрестанные молитвы, тяжелые труды и богомыслие давно водворили
в душе Манефы тихий, мирный покой. Не тревожили ее
воспоминания молодости, все былое покрылось забвением. Сама Фленушка не будила более
в уме ее памяти о прошлом. Считая Якима Прохорыча
в мертвых, Манефа внесла его имя
в синодики постенный и литейный на вечное поминовение.
Ввиду того, что пожар при такой необычайной обстановке случился
в то время, когда еще было жгучее известие об исчезновении красавицы-фрейлины,
в умах обывателей Васильевского острова
воспоминание об этих двух случаях общественной жизни Петербурга слилась как бы
в одно неразрывное целое.
В его
уме ни на одну секунду, при
воспоминании об этой встрече, не появлялась мысль о Наталье Федоровне как о женщине, и это очищенное горнилом страданий чувство возвысило его
в собственных глазах, доставляло ему чисто райское наслаждение и подтверждало запавшую
в его голову мысль о его роли
в жизни графини Аракчеевой.
Семи лет перевезли меня
в Софьино, что под Москвою, на берегу же Москвы-реки. С того времени дан мне был
в воспитатели Андрей Денисов, из рода князей Мышитских. Говорили много об учености, приобретенной им
в Киевской академии, об его
уме и необыкновенных качествах душевных. Но мне легче было бы остаться на руках доброй, простодушной моей мамки, которой память столько же для меня драгоценна, сколько ненавистно
воспоминание о Денисове, виновнике всех моих бедствий.
Все это пришло на
ум Константину Николаевичу Рачинскому, и при
воспоминании о Дарье Николаевне вся кровь бросилась ему
в лицо.
Невольно
в уме возникают
воспоминания детства и сказки о «соловье-разбойнике», сидевшем на дубу на распутье из трёх дорог.
Картины прошлого одна за другой восставали
в его
уме, он гнал их со всем усилием своей воли, а они настойчивее и настойчивее лезли ему
в голову, и он, как бы изнемогший
в борьбе с этим невидимым врагом, закрыл глаза и всецело отдался во власть тяжелых
воспоминаний.
Воспоминания одно за другим сменялись
в его
уме.
Воспоминания о всем виденном им минувшею ночью, ясное доказательство измены за минуту обласканной им женщины с особою, роковою рельефностью восстали
в его
уме, прояснившемся после пронесшейся бури страстей, как небосклон после миновавшей грозы.
Мимолетно пронеслись
в его
уме воспоминания раннего детства и юности.
«Что-то делается там, у Таврического сада?» — мелькнуло
в его
уме, и вдруг рой
воспоминаний более далекого прошлого разом нахлынул на него.
Граф сидел бледный — губы его посинели и тряслись, он слушал Шумского и не прерывал.
Воспоминания прошлого, которое он столько лет старался забыть, одно за другим восставали
в его
уме.
Препятствия служат лучшим удобрением для почвы сердца.
Воспоминания о встречах с молодым инженером, почти уже изгладившиеся из памяти молодой девушки, восстали
в ее
уме и сердце с необычайными рельефностью и живостью.
С ней, с этой приближенной девушкой Дарьи Николаевны, соединились
в его
уме воспоминания о днях увлечения когда-то «ненаглядной» для него «Доней», чудные минуты, проведенные им
в «красненьком домике» на Сивцевом Вражке.
Вот и все
воспоминания раннего детства, которые сохранились
в уме графа Казимира.
Эти впечатления не прошли бесследно для Александра Васильевича и
в другом отношении. Он переживал время возмужания, время окончательного физического развития, он делался мужчиной, а это именно та пора, когда образ существа другого пола волнует кровь, мутит воображение. Образ истерзанной кнутом и ножом палача красавицы так запечатлелся
в уме молодого Суворова, что красивые формы женского тела если и рисовались
в его воображении, то всегда сопровождались
воспоминаниями об этой холодящей мозг картине.
Это имя подняло
в его
уме целый ряд самых светлых, самых отрадных
воспоминаний молодости.
Екатерина Петровна и теперь силится припомнить, что происходило после этого, но
в ее
уме мелькают только смутные, отрывочные
воспоминания.
Лида, похожая на него, была
в его
уме лучшим доказательством того, что покойница любила его — так, по крайней мере, казалось неутешному вдовцу. Маргарита же, похожая на мать, вызывала
в нем горькое
воспоминание об утрате.
— Зыбина! — перебила рассказчицу графиня и
в ее
уме мелькнуло какое-то смутное
воспоминание…
В то время, как княгиня Зоя Александровна мучила себя
воспоминаниями недавно ею пережитого, Александра Яковлевна Гаринова, так значилась она по мещанскому паспорту, тоже перебирала
в своем
уме одна за другой картины прошлого.
Выдались, впрочем, около двух лет во все время его службы при Алексее Андреевиче, о которых он любил вспоминать и вместе с этими
воспоминаниями в его
уме возникал нежный образ ангела-барыни — эти годы были 1806 и 1807-й, а эта ангел-барыня была жена графа Наталья Федоровна Аракчеева.
Удивление горбуна при виде миниатюры красавицы, матери графа Свенторжецкого, относилось совсем не к красоте нарисованной женщины, а к сходству, которое вызвало
в его
уме целый рой
воспоминаний далекого прошлого.
Угнетенный
в одиночестве
воспоминаниями прошлого
ум отказывался работать.