Неточные совпадения
Она была
в фантастическом костюме древней эпохи: плотно облегающее черное платье, остро подчеркнуто белое открытых плечей и груди, и эта
теплая, колыхающаяся от дыхания тень между… и ослепительные, почти
злые зубы…
На барке давно стояла мертвая тишина; теперь все головы обнажились и посыпались усердные кресты. Народ молился от всей души той
теплой, хорошей молитвой, которая равняет всех
в одно целое — и хороших и дурных, и
злых и добрых. Шум усиливался: это ревел Молоков.
И — оглянулся, услыхав, что слова звучали фальшиво. Спокойное течение реки смывало гнев; тишина, серенькая и
тёплая, подсказывала мысли, полные тупого изумления. Самым изумительным было то, что вот сын, которого он любил, о ком двадцать лет непрерывно и тревожно думал, вдруг,
в несколько минут, выскользнул из души, оставив
в ней
злую боль. Артамонов был уверен, что ежедневно, неутомимо все двадцать лет он думал только о сыне, жил надеждами на него, любовью к нему, ждал чего-то необыкновенного от Ильи.
На море
в нем всегда поднималось широкое,
теплое чувство, — охватывая всю его душу, оно немного очищало ее от житейской скверны. Он ценил это и любил видеть себя лучшим тут, среди воды и воздуха, где думы о жизни и сама жизнь всегда теряют — первые — остроту, вторая — цену. По ночам над морем плавно носится мягкий шум его сонного дыхания, этот необъятный звук вливает
в душу человека спокойствие и, ласково укрощая ее
злые порывы, родит
в ней могучие мечты…
Высоко вскидывая передние ноги, круто согнув шею, мимо меня плывет лошадь — большая, серая
в темных пятнах; сверкает
злой, налитый кровью глаз. На козлах, туго натянув вожжи, сидит Егор, прямой, точно вырезанный из дерева;
в пролетке развалился хозяин, одетый
в тяжелую лисью шубу, хотя и
тепло.
Отольется она тебе с лихвою, твоя слезинка жемчужная,
в долгую ночь,
в горемычную ночь, когда станет грызть тебя
злая кручинушка, нечистая думушка — тогда на твое сердце горячее, все за ту же слезинку капнет тебе чья-то иная слеза, да кровавая, да не
теплая, а словно топленый свинец; до крови белу грудь разожжет, и до утра, тоскливого, хмурого, что приходит
в ненастные дни, ты
в постельке своей прометаешься, алу кровь точа, и не залечишь своей раны свежей до другого утра!
Чего не знаешь, ты б не говорил.
Я вот и знаю, да молчу. Ты лучше
Смотрел бы на себя, а не корил
Поклепом
злым людей, себя честнее.
Тебя с собой я не зову к Москве;
Тебе и
в Тушине
тепло бывало.
Я про тебя скажу такое слово,
Что ты язык прикусишь.
В индийском законе сказано так: как верно то, что зимою бывает холодно, а летом
тепло, так же верно и то, что
злому человеку бывает дурно, а доброму хорошо. Пусть никто не входит
в ссору, хотя бы он и был обижен и страдал, пусть не оскорбляет никого ни делом, ни словом, ни мыслью. Всё это лишает человека истинного блага.
Всю остальную дорогу мы лишь изредка перекидывались незначащими замечаниями. Наташа упорно смотрела
в сторону, и с ее нахмуренного лица не сходило это
злое, жесткое выражение. Мне тоже не хотелось говорить. Солнце село,
теплый вечер спускался на поля; на горизонте вспыхивали зарницы. Тоскливо было на сердце.
Зима,
злая, темная, длинная, была еще так недавно, весна пришла вдруг, но для Марьи Васильевны, которая сидела теперь
в телеге, не представляли ничего нового и интересного ни
тепло, ни томные, согретые дыханием весны прозрачные леса, ни черные стаи, летавшие
в поле над громадными лужами, похожими на озера, ни это небо, чудное, бездонное, куда, кажется, ушел бы с такою радостью.
«светом становится все, чего я коснусь, углем становится все, что я оставляю». И сиявшее таким ярким светом личное счастье превращается
в перегоревший уголь,
в золу, которая совершенно неспособна дать душе ни света, ни
тепла.
В страхе и чаду она не слыхала его слов; почему-то теперь,
в этот опасный момент, когда колени ее приятно пожимались, как
в теплой ванне, она с каким-то
злым ехидством искала
в своих ощущениях смысла.