Неточные совпадения
Голова у дрофы и шея какого-то пепельного или зольного цвета; нос толстый, крепкий, несколько погнутый книзу,
в вершок длиною, темно-серый и не гладкий, а шероховатый; зрачки глаз желтые; ушные скважины необыкновенно велики и открыты, тогда как у всех других птиц они так спрятаны под мелкими перышками, что их и не приметишь; под
горлом у ней
есть внутренний кожаный мешок,
в котором может вмещаться много воды; ноги толстые, покрытые крупными серыми чешуйками, и,
в отличие от других птиц, на каждой только по
три пальца.
Перед тем, как мне ехать на ревизию, Миропе Дмитриевне угодно
было (при этом Аггей Никитич
потер у себя под глоткой, как бы затем, чтобы утишить схвативший его
горло спазм)… угодно
было, — повторил он, — поручить всем ямщикам, всем почтальонам, чтобы они
в каждой почтовой конторе говорили, что это еду я, мое высокоблагородие, начальник их, и чтобы господа почтмейстеры чувствовали это и понимали, так как я желаю с них хапнуть!..
— Да вот… на что лучше… Знаете, как он принимает
в Петербурге? Сидит голый
в ванне по самое
горло, только голова его рыжая над водою сияет, — и слушает. А какой-нибудь тайный советник стоит, почтительно перед ним согнувшись, и докладывает… Обжора он ужасный… и действительно умеет
поесть; во всех лучших ресторанах известны битки а La Квашнин. А уж насчет бабья и не говорите.
Три года тому назад с ним прекомичный случай вышел…
Евсею казалось, что
три пары глаз смотрят на него подозрительно и сурово.
Было неловко, и что-то горькое щипало
в горле. Вышла Маша, виновато улыбаясь, оглянула всех, и улыбка исчезла с её лица.
— Тоже, грешным делом, бывало, попересохнет
в горле-то, так нарочно и закашляешься: и кашляешь и кашляешь, а тут такой приговор и ведешь: «Сватьюшки любезные, что-то
в горле попершило, позакашлялось: нет ли у вас водицы испить, а коли воды нет, мы
пьем и пивцо, а пивца нет,
выпьем и винца!» Ну, и на другой хорошей свадьбе, где вином-то просто, тут же стакана
три в тебя вольют; так и считай теперь: сколько
в целый день-то попадет.
Когда
в горле сказалась усталость, Серафима посмотрела на часы
в столовой —
было половина двенадцатого, и опять она заходила уже вдоль всех
трех комнат… Две стояли
в темноте.