Неточные совпадения
Круг все
чаще разрывался, люди падали, тащились по полу, увлекаемые вращением серой массы, отрывались, отползали
в сторону,
в сумрак; круг сокращался, — некоторые, черпая горстями взволнованную воду
в чане, брызгали ею
в лицо друг другу и, сбитые с ног, падали. Упала и эта маленькая неестественно легкая старушка, — кто-то поднял ее на руки, вынес из круга и погрузил
в темноту, точно
в воду.
Летом охота на зверя возможна только утром, на рассвете, и
в сумерки, до
темноты. Днем зверь лежит где-нибудь
в чаще, и найти его трудно. Поэтому, воспользовавшись свободным временем, мы растянулись на траве и заснули.
Когда идешь по тайге днем, то обходишь колодник, кусты и заросли.
В темноте же всегда, как нарочно, залезешь
в самую
чащу. Откуда-то берутся сучья, которые то и дело цепляются за одежду, ползучие растения срывают головной убор, протягиваются к лицу и опутывают ноги.
Чаще всего это был высокий щеголеватый господин,
в котором,
в сущности, не было ничего страшного, кроме того, что он крадется
в темноте.
Звон серпов смолк, но мальчик знает, что жнецы там, на горе, что они остались, но они не слышны, потому что они высоко, так же высоко, как сосны, шум которых он слышал, стоя под утесом. А внизу, над рекой, раздается
частый ровный топот конских копыт… Их много, от них стоит неясный гул там,
в темноте, под горой. Это «идут козаки».
Волнение стало слабее — мы обогнули мыс и входили
в бухту Старка. Минут десять мы плыли под парусом и работали веслами. Хотя ветер дул с прежней силой и шел мелкий
частый дождь, но здесь нам казалось хорошо. Мы благословляли судьбу за спасение. Сзади слышался грозный рев морского прибоя. Вдруг слева от нас вынырнула из
темноты какая-то большая темная масса, и вслед за тем что-то длинное белесоватое пронеслось над нашими головами и сбило парус.
Эта картина вышла
в воображении такой живой и яркой, что Ромашов, уже давно шагавший
частыми, большими шагами и глубоко дышавший, вдруг задрожал и
в ужасе остановился на месте со сжатыми судорожно кулаками и бьющимся сердцем. Но тотчас же, слабо и виновато улыбнувшись самому себе
в темноте, он съежился и продолжал путь.
Большею
частью он мерз часов шесть или семь
в темноте,
в сенях, на тридцатиградусном морозе, прислушиваясь к каждому стуку, к каждому звону, к каждому шагу на дворе.
Месяца не было, но звезды ярко светили
в черном небе, и
в темноте видны были очертания крыш саклей и больше других здание мечети с минаретом
в верхней
части аула. От мечети доносился гул голосов.
Она скрылась. Я еще долго глядел
в темноту, прислушиваясь к
частым, удаляющимся от меня шагам. Вдруг внезапный ужас предчувствия охватил меня. Мне неудержимо захотелось побежать вслед за Олесей, догнать ее и просить, умолять, даже требовать, если нужно, чтобы она не шла
в церковь. Но я сдержал свой неожиданный порыв и даже — помню, — пускаясь
в дорогу, проговорил вслух...
В обширном покое, за дубовым столом, покрытым остатками ужина, сидел Кручина-Шалонский с задушевным своим другом, боярином Истомою-Турениным; у дверей комнаты дремали, прислонясь к стене, двое слуг; при каждом новом порыве ветра, от которого стучали ставни и раздавался по лесу глухой гул, они, вздрогнув, посматривали робко друг на друга и, казалось, не смели взглянуть на окна, из коих можно было различить, несмотря на
темноту,
часть западной стены и сторожевую башню, на которых отражались лучи ярко освещенного покоя.
Бревенчатый потолок и стены передней
части избы, предназначавшейся для посетителей, оставались
в совершенной
темноте (прилавок разделял избу пополам).
Захар поспешно пошел
в ту сторону и немного погодя сквозь
темноту и
частую сетку дождя, сменившего ливень, различил навесы. Тут он убавил шагу, подобрался к плетню и снова свистнул, но уже несравненно тише прежнего.
Сквозь
частую сетку ливня и
темноту в той стороне мелькал время от времени огонь; пламя, заливаемое попеременно дождем или подживляемое сучьями, то потухало совершенно, то вспыхивало.
Подводчикам свет бил
в глаза, и они видели только
часть большой дороги;
в темноте едва заметно
в виде гор неопределенной формы обозначились возы с тюками и лошади.
Бревенчатые стены штольни и потолок стали теряться, контуры стушевались, и мы оказались снова
в темноте. Мне показалось, что свеча моего проводника потухла, — но я ошибался. Он обернулся ко мне, и я увидел крохотное пламя, лениво обвивавшее фитиль. Справа и слева на пространстве немного более двух протянутых рук
частым палисадом стояли бревна, подпиравшие верхние балки потолка. Между ними сквозили острые камни стенки туннеля. Они были покрыты какой-то липкой слизью.
От самой постели начиналась
темнота, от самой постели начинался страх и непонятное. Андрею Иванычу лучше наружи, он хоть что-нибудь да видит, а они как
в клетке и вдвоем — вдвоем. Под углом сходятся обе лавки, на которых лежат, и становится невыносимо так близко чувствовать беспамятную голову и слышать короткое,
частое, горячее и хриплое дыхание. Страшен беспамятный человек — что он думает, что видит он
в своей отрешенности от яви?
Прямой, высокий, вызолоченный иконостас был уставлен образами
в 5 рядов, а огромные паникадила, висящие среди церкви, бросали сквозь дым ладана таинственные лучи на блестящую резьбу и усыпанные жемчугом оклады; задняя
часть храма была
в глубокой
темноте; одна лампада, как запоздалая звезда, не могла рассеять вокруг тяготеющие тени; у стены едва можно было различить бледное лицо старого схимника, лицо, которое вы приняли бы за восковое, если б голова порою не наклонялась и не шевелились губы; черная мантия и клобук увеличивали его бледность и руки, сложенные на груди крестом, подобились тем двум костям, которые обыкновенно рисуются под адамовой головой.
— Сальная свеча, горящая на столе, озаряла ее невинный открытый лоб и одну щеку, на которой, пристально вглядываясь, можно было бы различить мелкий золотой пушок; остальная
часть лица ее была покрыта густой тенью; и только когда она поднимала большие глаза свои, то иногда две искры света отделялись
в темноте; это лицо было одно из тех, какие мы видим во сне редко, а наяву почти никогда.
Что-то опасное стало все
чаще и
чаще подниматься
в нем; ночи я проводила без сна и без огня, все думала, думала, и
в наружном мраке,
в темноте внутренней созревало страшное решение.
И я старался представить себе, что делается там,
в темноте. Мне чудилась широкая черная река с обрывистыми берегами, совершенно не похожая на настоящий Дунай, каким я его увидел потом. Плывут сотни лодок; эти мерные
частые выстрелы — по ним. Много ли уцелеет их?
Варвара, свесив голову на стол и обняв обеими руками остаток каравая, спала крепко-накрепко; свет от догоравшей лучины отражался лишь
в углу на иконе; остальная
часть избы исчезла
в темноте; где-где блистала кочерга или другая домашняя утварь; с печки слышалось едва внятное легкое храпенье обоих ребятишек.
Во мраке качались гигантские ветви, старые стволы стояли, точно великаны-призраки, и ни одна звезда не заглядывала
в чащу, ни один луч не освещал
темноты.
Марья со вздохами и нежным шепотом укутала девочку тулупом, но студент долго еще слышал
в темноте сухое и
частое щелканье ее зубов.
Цирельман сел на кровати и тут только заметил, что его жена тоже сидит и смотрит
в окно. Она была без парика, который носят все правоверные замужние еврейки, — коротковолосая и растрепанная, с голыми руками и шеей, и лицо ее
в темноте показалось Гершу чужим, незнакомым и поразительно белым. И он слышал, как рядом с ним зубы у его жены колотились друг о друга мелкой и
частой дробью.
— О многом, — с покойной улыбкой отвечал Искариот. И, заметив, вероятно, как нехорошо действует на других его молчание,
чаще стал удаляться от учеников и много времени проводил
в уединенных прогулках или же забирался на плоскую кровлю и там тихонько сидел. И уже несколько раз слегка пугался Фома, наткнувшись неожиданно
в темноте на какую-то серую груду, из которой вдруг высовывались руки и ноги Иуды и слышался его шутливый голос.
Сидение
в фанзе Кивета особенно было тягостно для стрелков и казаков. Они придумывали всякие способы, чтобы развлечься и
чаще всего ходили на охоту. Наиболее удачливым был из них Ноздрин. Уходил он
в одиночку на целый день и возвращался совеем
в темноте.
Чем больше сгущались сумерки, тем труднее становилось итти.
В темноте невозможно было отличить ребро камня от щели. Мы все
чаще оступались и падали.
Теперь дороги были просторны и пусты, большинство обозов уже ушло на север. Носились слухи, что вокруг рыщут шайки хунхузов и нападают на отдельно идущие
части. По вечерам, когда мы шли
в темноте по горам, на отрогах сопок загадочно загоралась сухая прошлогодняя трава, и длинные ленты огня ползли мимо нас, а кругом была тишина и безлюдие.
Охотники одного из наших полков услышали
в темноте быстро приближавшийся со стороны японцев широкий, легкий,
частый топот.
С заходом солнца канонада замолкла. Всю ночь по колонным дорогам передвигались с запада на восток пехотные
части, батареи, парки. Под небом с мутными звездами далеко разносился
в темноте шум колес по твердой, мерзлой земле.
В третьем часу ночи взошла убывающая луна, — желтая,
в мутной дымке, как будто размазанная.
Части всё передвигались, и
в воздухе стоял непрерывный, ровно-рокочущий шум колес.
Добравшись
в темноте с большим трудом до искомого отверстия, он с
частью людей полез туда вперед всех; двигались стоя на коленях, по одному.
— Ну, ну, разом, налегни! — кричали голоса, и
в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное запорошенное снегом полотно плетня.
Чаще и
чаще трещали нижние колья, и наконец плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо-радостный крик и хохот.
Морозило. Солдаты, сжимая винтовки, пристально вглядывались
в темноту. Было очень тихо. И звезды — густые,
частые — мигали
в небе, как они мигают, только когда на земле все спят. Казалось, вот-вот прекрасною, прозрачною тенью пронесется молчаливая душа ночи, — спокойно пронесется над самою землею, задевая за сухую траву, без боязни попасть под людские взгляды. А
в этой земле повсюду прятались насторожившиеся люди и зорко вглядывались
в темноту.