Неточные совпадения
Левин слушал слова, и они поражали его. «Как они догадались, что помощи, именно помощи? — думал он, вспоминая все свои недавние страхи и сомнения. Что я знаю? что я могу
в этом
страшном деле, — думал он, — без помощи? Именно помощи мне нужно теперь».
Алексей Александрович думал и говорил, что ни
в какой год у него не было столько служебного
дела, как
в нынешний; но он не сознавал того, что он сам выдумывал себе
в нынешнем году
дела, что это было одно из средств не открывать того ящика, где лежали чувства к жене и семье и мысли о них и которые делались тем
страшнее, чем дольше они там лежали.
И, перебирая события последних
дней, ей казалось, что во всем она видела подтверждение этой
страшной мысли: и то, что он вчера обедал не дома, и то, что он настоял на том, чтоб они
в Петербурге остановились врознь, и то, что даже теперь шел к ней не один, как бы избегая свиданья с глазу на глаз.
Утром
страшный кошмар, несколько раз повторявшийся ей
в сновидениях еще до связи с Вронским, представился ей опять и разбудил ее. Старичок с взлохмаченной бородой что-то делал, нагнувшись над железом, приговаривая бессмысленные французские слова, и она, как и всегда при этом кошмаре (что и составляло его ужас), чувствовала, что мужичок этот не обращает на нее внимания, но делает это какое-то
страшное дело в железе над нею. И она проснулась
в холодном поту.
Все, что ни было под начальством его, сделалось
страшными гонителями неправды; везде, во всех
делах они преследовали ее, как рыбак острогой преследует какую-нибудь мясистую белугу, и преследовали ее с таким успехом, что
в скором времени у каждого очутилось по нескольку тысяч капиталу.
Ее тревожит сновиденье.
Не зная, как его понять,
Мечтанья
страшного значенье
Татьяна хочет отыскать.
Татьяна
в оглавленье кратком
Находит азбучным порядком
Слова: бор, буря, ведьма, ель,
Еж, мрак, мосток, медведь, метель
И прочая. Ее сомнений
Мартын Задека не решит;
Но сон зловещий ей сулит
Печальных много приключений.
Дней несколько она потом
Всё беспокоилась о том.
Враги! Давно ли друг от друга
Их жажда крови отвела?
Давно ль они часы досуга,
Трапезу, мысли и
делаДелили дружно? Ныне злобно,
Врагам наследственным подобно,
Как
в страшном, непонятном сне,
Они друг другу
в тишине
Готовят гибель хладнокровно…
Не засмеяться ль им, пока
Не обагрилась их рука,
Не разойтиться ль полюбовно?..
Но дико светская вражда
Боится ложного стыда.
До вечера носило Меннерса; разбитый сотрясениями о борта и
дно лодки, за время
страшной борьбы с свирепостью волн, грозивших, не уставая, выбросить
в море обезумевшего лавочника, он был подобран пароходом «Лукреция», шедшим
в Кассет.
— Фу, какие вы
страшные вещи говорите! — сказал, смеясь, Заметов. — Только все это один разговор, а на
деле, наверно, споткнулись бы. Тут, я вам скажу, по-моему, не только нам с вами, даже натертому, отчаянному человеку за себя поручиться нельзя. Да чего ходить — вот пример:
в нашей-то части старуху-то убили. Ведь уж, кажется, отчаянная башка, среди бела
дня на все риски рискнул, одним чудом спасся, — а руки-то все-таки дрогнули: обокрасть не сумел, не выдержал; по
делу видно…
Ах, как я любила… Я до обожания любила этот романс, Полечка!.. знаешь, твой отец… еще женихом певал… О,
дни!.. Вот бы, вот бы нам спеть! Ну как же, как же… вот я и забыла… да напомните же, как же? — Она была
в чрезвычайном волнении и усиливалась приподняться. Наконец,
страшным, хриплым, надрывающимся голосом она начала, вскрикивая и задыхаясь на каждом слове, с видом какого-то возраставшего испуга...
— Я Николая Петровича одного на свете люблю и век любить буду! — проговорила с внезапною силой Фенечка, между тем как рыданья так и поднимали ее горло, — а что вы видели, так я на
Страшном суде скажу, что вины моей
в том нет и не было, и уж лучше мне умереть сейчас, коли меня
в таком
деле подозревать могут, что я перед моим благодетелем, Николаем Петровичем…
— Вместе со всеми,
в день страшного суда, — лениво ответил Сомов.
— Ты бы, дурак, молчал, не путался
в разговор старших-то. Война — не глупость.
В пятом году она вон как народ расковыряла. И теперь, гляди, то же будет… Война —
дело страшное…
— Собаки, негры, — жаль, чертей нет, а то бы и чертей возили, — сказал Бердников и засмеялся своим странным, фыркающим смехом. — Некоторые изображают себя
страшными, ну, а за страх как раз надобно прибавить. Тут
в этом
деле пущена такая либертэ, что уже моралитэ — места нету!
«Да, это
страшное поручение,
в самом
деле — „важная услуга“, — думал он.
Никогда — ни упрека, ни слезы, ни взгляда удивления или оскорбления за то, что он прежде был не тот, что завтра будет опять иной, чем сегодня, что она проводит
дни оставленная, забытая,
в страшном одиночестве.
— Приду, приду, как обещал. Слушай, Лиза: один поганец — одним словом, одно мерзейшее существо, ну, Стебельков, если знаешь, имеет на его
дела страшное влияние… векселя… ну, одним словом, держит его
в руках и до того его припер, а тот до того унизился, что уж другого исхода, как
в предложении Анне Андреевне, оба не видят. Ее по-настоящему надо бы предупредить; впрочем, вздор, она и сама поправит потом все
дела. А что, откажет она ему, как ты думаешь?
Но уж и досталось же ему от меня за это! Я стал
страшным деспотом. Само собою, об этой сцене потом у нас и помину не было. Напротив, мы встретились с ним на третий же
день как ни
в чем не бывало — мало того: я был почти груб
в этот второй вечер, а он тоже как будто сух. Случилось это опять у меня; я почему-то все еще не пошел к нему сам, несмотря на желание увидеть мать.
— Ваши бывшие интриги и ваши сношения — уж конечно, эта тема между нами неприлична, и даже было бы глупо с моей стороны; но я, именно за последнее время, за последние
дни, несколько раз восклицал про себя: что, если б вы любили хоть когда-нибудь эту женщину, хоть минутку? — о, никогда бы вы не сделали такой
страшной ошибки на ее счет
в вашем мнении о ней, как та, которая потом вышла!
Японцы тут ни о каких переговорах не хотели и слышать, а приглашали немедленно отправиться
в городок Симодо,
в бухте того же имени, лежащей
в углу огромного залива Иеддо, при выходе
в море. Туда, по словам их, отправились и уполномоченные для переговоров японские чиновники. Туда же чрез несколько
дней направилась и «Диана».
В этой бухте предстояло ей испытать
страшную катастрофу.
Но как все
страшное и опасное, испытываемое многими плавателями, а также испытанное и нами
в плавании до Японии, кажется бледно и ничтожно
в сравнении с тем, что привелось испытать моим спутникам
в Японии! Все, что произошло там, представляет ряд
страшных, и опасных, и гибельных вместе — не минут, не часов, а
дней и ночей.
Пока моряки переживали свою «
страшную» минуту, не за себя, а за фрегат, конечно, — я и другие, неприкосновенные к
делу, пили чай, ужинали и, как у себя дома, легли спать. Это
в первый раз после тревог, холода, качки!
Только по итогам сделаешь вывод, что Лондон — первая столица
в мире, когда сочтешь, сколько громадных капиталов обращается
в день или год, какой
страшный совершается прилив и отлив иностранцев
в этом океане народонаселения, как здесь сходятся покрывающие всю Англию железные дороги, как по улицам из конца
в конец города снуют десятки тысяч экипажей.
Ему ясно стало теперь, что всё то
страшное зло, которого он был свидетелем
в тюрьмах и острогах, и спокойная самоуверенность тех, которые производили это зло, произошло только оттого, что люди хотели делать невозможное
дело: будучи злы, исправлять зло.
Вот здесь веселились все эти Полуяновы, Размахнины, Колпаковы, которые теперь коротают
дни в своих
страшных развалинах.
Тысячу раз перебирал старик
в своей памяти все обстоятельства этого
страшного для него
дела и каждый раз видел только то, что одна его Надя виновата во всем.
Она здесь,
в Узле, — вот о чем думал Привалов, когда возвращался от Павлы Ивановны. А он до сих пор не знал об этом!.. Доктор не показывается и, видимо, избегает встречаться с ним. Ну, это его
дело.
В Привалове со
страшной силой вспыхнуло желание увидать Надежду Васильевну, увидать хотя издали… Узнает она его или нет? Может быть, отвернется, как от пьяницы и картежника, которого даже бог забыл, как выразилась бы Павла Ивановна?
— Знаю, — безучастно произнес Алеша, и вдруг мелькнул у него
в уме образ брата Дмитрия, но только мелькнул, и хоть напомнил что-то, какое-то
дело спешное, которого уже нельзя более ни на минуту откладывать, какой-то долг, обязанность
страшную, но и это воспоминание не произвело никакого на него впечатления, не достигло сердца его,
в тот же миг вылетело из памяти и забылось. Но долго потом вспоминал об этом Алеша.
— Какие
страшные трагедии устраивает с людьми реализм! — проговорил Митя
в совершенном отчаянии. Пот лился с его лица. Воспользовавшись минутой, батюшка весьма резонно изложил, что хотя бы и удалось разбудить спящего, но, будучи пьяным, он все же не способен ни к какому разговору, «а у вас
дело важное, так уж вернее бы оставить до утреца…». Митя развел руками и согласился.
Все это впоследствии выяснилось
в самом подробном и документальном виде, но теперь мы наметим фактически лишь самое необходимое из истории этих ужасных двух
дней в его жизни, предшествовавших
страшной катастрофе, так внезапно разразившейся над судьбой его.
Вот чтобы разбить эту
страшную совокупность фактов и выставить недоказанность и фантастичность каждого обвиняющего факта
в отдельности, я и взялся защищать это
дело».
На закате
дней своих он убеждается ясно, что лишь советы великого
страшного духа могли бы хоть сколько-нибудь устроить
в сносном порядке малосильных бунтовщиков, «недоделанные пробные существа, созданные
в насмешку».
А впрочем, кто знает: может быть, случилось бы тогда
страшное дело — произошла бы, может быть, потеря веры
в отчаянном сердце преступника, и тогда что?
Страшная, неистовая злоба закипела вдруг
в сердце Мити: «Вот он, его соперник, его мучитель, мучитель его жизни!» Это был прилив той самой внезапной, мстительной и неистовой злобы, про которую, как бы предчувствуя ее, возвестил он Алеше
в разговоре с ним
в беседке четыре
дня назад, когда ответил на вопрос Алеши: «Как можешь ты говорить, что убьешь отца?»
— Об этом после, теперь другое. Я об Иване не говорил тебе до сих пор почти ничего. Откладывал до конца. Когда эта штука моя здесь кончится и скажут приговор, тогда тебе кое-что расскажу, все расскажу.
Страшное тут
дело одно… А ты будешь мне судья
в этом
деле. А теперь и не начинай об этом, теперь молчок. Вот ты говоришь об завтрашнем, о суде, а веришь ли, я ничего не знаю.
Мальчик хоть и старался не показывать, что ему это неприятно, но с болью сердца сознавал, что отец
в обществе унижен, и всегда, неотвязно, вспоминал о «мочалке» и о том «
страшном дне».
Небольшое сельцо Колотовка, принадлежавшее некогда помещице, за лихой и бойкий нрав прозванной
в околотке Стрыганихой (настоящее имя ее осталось неизвестным), а ныне состоящее за каким-то петербургским немцем, лежит на скате голого холма, сверху донизу рассеченного
страшным оврагом, который, зияя как бездна, вьется, разрытый и размытый, по самой середине улицы и пуще реки, — через реку можно по крайней мере навести мост, —
разделяет обе стороны бедной деревушки.
— Что я вам доложу, — промолвил Ермолай, входя ко мне
в избу, а я только что пообедал и прилег на походную кроватку, чтоб отдохнуть немного после довольно удачной, но утомительной охоты на тетеревов —
дело было
в десятых числах июля и жары стояли
страшные… — что я вам доложу: у нас вся дробь вышла.
К вечеру он прибежал испуганный и сообщил
страшную новость: 2
дня тому назад по приговору китайского суда заживо были похоронены
в земле китаец и молодой таз.
Долго терпел народ; наконец какой-то тобольский мещанин решился довести до сведения государя о положении
дел. Боясь обыкновенного пути, он отправился на Кяхту и оттуда пробрался с караваном чаев через сибирскую границу. Он нашел случай
в Царском Селе подать Александру свою просьбу, умоляя его прочесть ее. Александр был удивлен, поражен
страшными вещами, прочтенными им. Он позвал мещанина и, долго говоря с ним, убедился
в печальной истине его доноса. Огорченный и несколько смущенный, он сказал ему...
Как-то утром я взошел
в комнату моей матери; молодая горничная убирала ее; она была из новых, то есть из доставшихся моему отцу после Сенатора. Я ее почти совсем не знал. Я сел и взял какую-то книгу. Мне показалось, что девушка плачет; взглянул на нее — она
в самом
деле плакала и вдруг
в страшном волнении подошла ко мне и бросилась мне
в ноги.
Чиновничество царит
в северо-восточных губерниях Руси и
в Сибири; тут оно раскинулось беспрепятственно, без оглядки… даль
страшная, все участвуют
в выгодах, кража становится res publica. [общим
делом (лат.).] Самая власть, царская, которая бьет как картечь, не может пробить эти подснежные болотистые траншеи из топкой грязи. Все меры правительства ослаблены, все желания искажены; оно обмануто, одурачено, предано, продано, и все с видом верноподданнического раболепия и с соблюдением всех канцелярских форм.
Надобно признаться, дева-родильница совсем не идет
в холостую религию христианства. С нею невольно врывается жизнь, любовь, кротость —
в вечные похороны,
в Страшный суд и
в другие ужасы церковной теодицеи.
Через
день после получения
страшной вести был молебен
в Кремле.
Я был похож на человека, которого вдруг разбудили середь ночи и сообщили ему, прежде чем он совсем проснулся, что-то
страшное: он уже испуган, дрожит, но еще не понимает,
в чем
дело.
На другой
день я получил от нее записку, несколько испуганную, старавшуюся бросить какую-то дымку на вчерашнее; она писала о
страшном нервном состоянии,
в котором она была, когда я взошел, о том, что она едва помнит, что было, извинялась — но легкий вуаль этих слов не мог уж скрыть страсть, ярко просвечивавшуюся между строк.
В этом кабинете, где теперь царил микроскоп Шевалье, пахло хлором и где совершались за несколько лет
страшные, вопиющие
дела, —
в этом кабинете я родился.
— И тринадцать милей —
страшное дело. Генерал должен быть
в три часа
в Лондоне… Во всяком случае Теддингтон надо отложить.
Все это совершенно так, а вряд ли нет чего-либо истинного, особенно принадлежащего нашему времени, на
дне этих
страшных психических болей, вырождающихся
в смешные пародии и
в пошлый маскарад.
Все это, разумеется, на бумаге. На
деле отмежевание земель
в частное владение —
страшный источник грабежа казны и притеснения крестьян.