Неточные совпадения
Разве не молодость было то
чувство, которое он испытывал теперь, когда, выйдя с другой
стороны опять на край леса, он увидел на ярком свете косых лучей солнца грациозную фигуру Вареньки,
в желтом платье и с корзинкой шедшей легким шагом мимо ствола старой березы, и когда это впечатление вида Вареньки слилось
в одно с поразившим его своею красотой видом облитого косыми лучами желтеющего овсяного поля и за полем далекого старого леса, испещренного желтизною, тающего
в синей дали?
Достигнув успеха и твердого положения
в жизни, он давно забыл об этом
чувстве; но привычка
чувства взяла свое, и страх за свою трусость и теперь оказался так силен, что Алексей Александрович долго и со всех
сторон обдумывал и ласкал мыслью вопрос о дуэли, хотя и вперед знал, что он ни
в каком случае не будет драться.
Левин во всё время исполнения испытывал
чувство глухого, смотрящего на танцующих. Он был
в совершенном недоумении, когда кончилась пиеса, и чувствовал большую усталость от напряженного и ничем не вознагражденного внимания. Со всех
сторон послышались громкие рукоплескания. Все встали, заходили, заговорили. Желая разъяснить по впечатлению других свое недоумение, Левин пошел ходить, отыскивая знатоков, и рад был, увидав одного из известных знатоков
в разговоре со знакомым ему Песцовым.
Солнце едва выказалось из-за зеленых вершин, и слияние первой теплоты его лучей с умирающей прохладой ночи наводило на все
чувства какое-то сладкое томление;
в ущелье не проникал еще радостный луч молодого дня; он золотил только верхи утесов, висящих с обеих
сторон над нами; густолиственные кусты, растущие
в их глубоких трещинах, при малейшем дыхании ветра осыпали нас серебряным дождем.
С каким-то неопределенным
чувством глядел он на домы, стены, забор и улицы, которые также с своей
стороны, как будто подскакивая, медленно уходили назад и которые, бог знает, судила ли ему участь увидеть еще когда-либо
в продолжение своей жизни.
Лакей, который с виду был человек почтенный и угрюмый, казалось, горячо принимал
сторону Филиппа и был намерен во что бы то ни стало разъяснить это дело. По невольному
чувству деликатности, как будто ничего не замечая, я отошел
в сторону; но присутствующие лакеи поступили совсем иначе: они подступили ближе, с одобрением посматривая на старого слугу.
Варвара указала глазами на крышу флигеля; там, над покрасневшей
в лучах заката трубою, едва заметно курчавились какие-то серебряные струйки. Самгин сердился на себя за то, что не умеет отвлечь внимание
в сторону от этой дурацкой трубы. И — не следовало спрашивать о матери. Он вообще был недоволен собою, не узнавал себя и даже как бы не верил себе. Мог ли он несколько месяцев тому назад представить, что для него окажется возможным и приятным такое
чувство к Варваре, которое он испытывает сейчас?
Тут
чувство благодарности за радость толкнуло Клима сказать ему, что Лидия часто бывает у Макарова. К его удивлению, Варавка не рассердился, он только опасливо взглянул
в сторону комнат матери и негромко сказал...
Он взглянул на Ольгу: она без
чувств. Голова у ней склонилась на
сторону, из-за посиневших губ видны были зубы. Он не заметил,
в избытке радости и мечтанья, что при словах: «когда устроятся дела, поверенный распорядится», Ольга побледнела и не слыхала заключения его фразы.
Она понимала яснее его, что
в нем происходит, и потому перевес был на ее
стороне. Она открыто глядела
в его душу, видела, как рождалось
чувство на дне его души, как играло и выходило наружу, видела, что с ним женская хитрость, лукавство, кокетство — орудия Сонечки — были бы лишние, потому что не предстояло борьбы.
В разговоре она не мечтает и не умничает: у ней, кажется, проведена
в голове строгая черта, за которую ум не переходил никогда. По всему видно было, что
чувство, всякая симпатия, не исключая и любви, входят или входили
в ее жизнь наравне с прочими элементами, тогда как у других женщин сразу увидишь, что любовь, если не на деле, то на словах, участвует во всех вопросах жизни и что все остальное входит
стороной, настолько, насколько остается простора от любви.
— Никогда! — повторил он с досадой, — какая ложь
в этих словах: «никогда», «всегда»!.. Конечно, «никогда»: год, может быть, два… три… Разве это не — «никогда»? Вы хотите бессрочного
чувства? Да разве оно есть? Вы пересчитайте всех ваших голубей и голубок: ведь никто бессрочно не любит. Загляните
в их гнезда — что там? Сделают свое дело, выведут детей, а потом воротят носы
в разные
стороны. А только от тупоумия сидят вместе…
Он, во имя истины, развенчал человека
в один животный организм, отнявши у него другую, не животную
сторону.
В чувствах видел только ряд кратковременных встреч и грубых наслаждений, обнажая их даже от всяких иллюзий, составляющих роскошь человека,
в которой отказано животному.
— Друг мой, что я тут мог? Все это — дело
чувства и чужой совести, хотя бы и со
стороны этой бедненькой девочки. Повторю тебе: я достаточно
в оно время вскакивал
в совесть других — самый неудобный маневр!
В несчастье помочь не откажусь, насколько сил хватит и если сам разберу. А ты, мой милый, ты таки все время ничего и не подозревал?
Итак, что до
чувств и отношений моих к Лизе, то все, что было наружу, была лишь напускная, ревнивая ложь с обеих
сторон, но никогда мы оба не любили друг друга сильнее, как
в это время. Прибавлю еще, что к Макару Ивановичу, с самого появления его у нас, Лиза, после первого удивления и любопытства, стала почему-то относиться почти пренебрежительно, даже высокомерно. Она как бы нарочно не обращала на него ни малейшего внимания.
Дело
в том, что визит ее и дозволение ей меня видеть Тушары внутри себя, видимо, считали чрезвычайным с их
стороны снисхождением, так что посланная маме чашка кофею была, так сказать, уже подвигом гуманности, сравнительно говоря, приносившим чрезвычайную честь их цивилизованным
чувствам и европейским понятиям.
Вы знаете, я не компетентна
в этих делах, но мне кажется, что с его
стороны самое обыкновенное мужское
чувство, хотя и замаскированное.
Он теперь не думал о себе, о своем положении, его я отошло
в сторону; всеми своими
чувствами он видел ее, ту ее, какой она сидела с ним…
Рабочие изумленно посмотрели на меня. Мне не хотелось при посторонних давать волю своим
чувствам; я отошел
в сторону, сел на пень и отдался своей печали.
Сидит он обыкновенно
в таких случаях если не по правую руку губернатора, то и не
в далеком от него расстоянии;
в начале обеда более придерживается
чувства собственного достоинства и, закинувшись назад, но не оборачивая головы, сбоку пускает взор вниз по круглым затылкам и стоячим воротникам гостей; зато к концу стола развеселяется, начинает улыбаться во все
стороны (
в направлении губернатора он с начала обеда улыбался), а иногда даже предлагает тост
в честь прекрасного пола, украшения нашей планеты, по его словам.
Когда он кончил, то Марья Алексевна видела, что с таким разбойником нечего говорить, и потому прямо стала говорить о
чувствах, что она была огорчена, собственно, тем, что Верочка вышла замуж, не испросивши согласия родительского, потому что это для материнского сердца очень больно; ну, а когда дело пошло о материнских
чувствах и огорчениях, то, натурально, разговор стал представлять для обеих
сторон более только тот интерес, что, дескать, нельзя же не говорить и об этом, так приличие требует; удовлетворили приличию, поговорили, — Марья Алексевна, что она, как любящая мать, была огорчена, — Лопухов, что она, как любящая мать, может и не огорчаться; когда же исполнили меру приличия надлежащею длиною рассуждений о
чувствах, перешли к другому пункту, требуемому приличием, что мы всегда желали своей дочери счастья, — с одной
стороны, а с другой
стороны отвечалось, что это, конечно, вещь несомненная; когда разговор был доведен до приличной длины и по этому пункту, стали прощаться, тоже с объяснениями такой длины, какая требуется благородным приличием, и результатом всего оказалось, что Лопухов, понимая расстройство материнского сердца, не просит Марью Алексевну теперь же дать дочери позволения видеться с нею, потому что теперь это, быть может, было бы еще тяжело для материнского сердца, а что вот Марья Алексевна будет слышать, что Верочка живет счастливо,
в чем, конечно, всегда и состояло единственное желание Марьи Алексевны, и тогда материнское сердце ее совершенно успокоится, стало быть, тогда она будет
в состоянии видеться с дочерью, не огорчаясь.
— Хорошо… ребяческое
чувство, которое не дает никакой гарантии. Это годится для того, чтобы шутить, вспоминая, и грустить, если хотите, потому что здесь есть очень прискорбная
сторона. Вы спаслись только благодаря особенному, редкому случаю, что дело попало
в руки такого человека, как Александр.
А по мнению других, изучавших натуру человека
в кругах, еще более богатых эстетическим
чувством, чем компания наших эстетических литераторов, молодые люди
в таких случаях непременно потолкуют о женщине даже с самой пластической
стороны.
Мне разом сделалось грустно и весело; выходя из-за университетских ворот, я чувствовал, что не так выхожу, как вчера, как всякий день; я отчуждался от университета, от этого общего родительского дома,
в котором провел так юно-хорошо четыре года; а с другой
стороны, меня тешило
чувство признанного совершеннолетия, и отчего же не признаться, и название кандидата, полученное сразу.
С своей
стороны, и женщина, встречающая, выходя из-под венца, готовую семью, детей, находится
в неловком положении; ей нечего с ними делать, она должна натянуть
чувства, которых не может иметь, она должна уверить себя и других, что чужие дети ей так же милы, как свои.
Хомяков, может быть, беспрерывной суетой споров и хлопотливо-праздной полемикой заглушал то же
чувство пустоты, которое, с своей
стороны, заглушало все светлое
в его товарищах и ближайших друзьях,
в Киреевских.
Православие славянофилов, их исторический патриотизм и преувеличенное, раздражительное
чувство народности были вызваны крайностями
в другую
сторону. Важность их воззрения, его истина и существенная часть вовсе не
в православии и не
в исключительной народности, а
в тех стихиях русской жизни, которые они открыли под удобрением искусственной цивилизации.
Но
в этом одиночестве грудь наша не была замкнута счастием, а, напротив, была больше, чем когда-либо, раскрыта всем интересам; мы много жили тогда и во все
стороны, думали и читали, отдавались всему и снова сосредоточивались на нашей любви; мы сверяли наши думы и мечты и с удивлением видели, как бесконечно шло наше сочувствие, как во всех тончайших, пропадающих изгибах и разветвлениях
чувств и мыслей, вкусов и антипатий все было родное, созвучное.
У них и у нас запало с ранних лет одно сильное, безотчетное, физиологическое, страстное
чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы — за пророчество:
чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели
в разные
стороны,
в то время как сердце билось одно.
Два противоположные
чувства борются
в ней: с одной
стороны, укоренившаяся любовь к дочери, с другой — утомление, исподволь подготовлявшееся, благодаря вечным заботам об дочери и той строптивости, с которою последняя принимала эти заботы.
В последнее время я опять остро чувствую два начала
в себе: с одной
стороны, аристократическое начало, аристократическое понимание личности и творческой свободы; с другой
стороны, сильное
чувство исторической судьбы, не допускающее возврата назад, и социалистические симпатии, вытекающие из религиозного источника.
Дядя Максим относился ко всем этим музыкальным экспериментам только терпимо. Как это ни странно, но так явно обнаружившиеся склонности мальчика порождали
в инвалиде двойственное
чувство. С одной
стороны, страстное влечение к музыке указывало на несомненно присущие мальчику музыкальные способности и, таким образом, определяло отчасти возможное для него будущее. С другой — к этому сознанию примешивалось
в сердце старого солдата неопределенное
чувство разочарования.
Сначала слушала она с
чувством гневного пренебрежения, стараясь лишь уловить смешные
стороны в этом «глупом чириканье»; но мало-помалу — она и сама не отдавала себе отчета, как это могло случиться, — глупое чириканье стало овладевать ее вниманием, и она уже с жадностью ловила задумчиво-грустные напевы.
Но теперь дела представляются
в таком виде: материальные блага нужны всякому человеку, но они уже захвачены самодурами, так что слабая, угнетенная
сторона, находящаяся под их влиянием, должна и
в этом зависеть от самодурной милости какого-нибудь Торцова или Уланбековой; можно бы от них потребовать того, чем они владеют не по праву; но
чувство законности запрещает нарушать должное уважение к ним…
Вследствие этого-то коснения мысли вся деятельная
сторона чувства законности совершенно исчезает
в «темном царстве» и остается одна пассивная.
Не будь этого
чувства, т. е. прими угнетенная
сторона в самом деле то убеждение, что никакого порядка, никакого закона нет и не нужно, тогда бы и пошло все иначе.
В «рыцаре же бедном» это
чувство дошло уже до последней степени, до аскетизма; надо признаться, что способность к такому
чувству много обозначает и что такие
чувства оставляют по себе черту глубокую и весьма, с одной
стороны, похвальную, не говоря уже о Дон-Кихоте.
Погасив свечку, он долго глядел вокруг себя и думал невеселую думу; он испытывал
чувство, знакомое каждому человеку, которому приходится
в первый раз ночевать
в давно необитаемом месте; ему казалось, что обступившая его со всех
сторон темнота не могла привыкнуть к новому жильцу, что самые стены дома недоумевают.
Исполнение своего намерения Иван Петрович начал с того, что одел сына по-шотландски; двенадцатилетний малый стал ходить с обнаженными икрами и с петушьим пером на складном картузе; шведку заменил молодой швейцарец, изучивший гимнастику до совершенства; музыку, как занятие недостойное мужчины, изгнали навсегда; естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло, по совету Жан-Жака Руссо, и геральдика, для поддержания рыцарских
чувств, — вот чем должен был заниматься будущий «человек»; его будили
в четыре часа утра, тотчас окачивали холодной водой и заставляли бегать вокруг высокого столба на веревке; ел он раз
в день по одному блюду; ездил верхом, стрелял из арбалета; при всяком удобном случае упражнялся, по примеру родителя,
в твердости воли и каждый вечер вносил
в особую книгу отчет прошедшего дня и свои впечатления, а Иван Петрович, с своей
стороны, писал ему наставления по-французски,
в которых он называл его mon fils [Мой сын (фр.).] и говорил ему vous.
Первое
чувство, которое охватило Аграфену, когда сани переехали на другую
сторону Каменки и быстро скрылись
в лесу, походило на то, какое испытывает тонущий человек. Сиденье у саней было узкое, так что на поворотах, чтобы сохранить равновесие, инок Кирилл всем корпусом наваливался на Аграфену.
Тарантас поехал, стуча по мостовинам; господа пошли сбоку его по левую
сторону, а Юстин Помада с неопределенным
чувством одиночества, неумолчно вопиющим
в человеке при виде людского счастия, безотчетно перешел на другую
сторону моста и, крутя у себя перед носом сорванный стебелек подорожника, брел одиноко, смотря на мерную выступку усталой пристяжной.
С одной
стороны, он с слишком живым
чувством и методическою последовательностью, составляющими главные признаки правдоподобности, рассказывал свою историю, чтобы можно было не верить ей; с другой
стороны, слишком много было поэтических красот
в его истории; так что именно красоты эти вызывали сомнения.
Под влиянием этого
чувства я как можно скорее хотел закрыть портфель, но мне, видно, суждено было испытать всевозможные несчастия
в этот достопамятный день: вложив ключик
в замочную скважину, я повернул его не
в ту
сторону; воображая, что замок заперт, я вынул ключ, и — о ужас! — у меня
в руках была только головка ключика.
Детское
чувство безусловного уважения ко всем старшим, и
в особенности к папа, было так сильно во мне, что ум мой бессознательно отказывался выводить какие бы то ни было заключения из того, что я видел. Я чувствовал, что папа должен жить
в сфере совершенно особенной, прекрасной, недоступной и непостижимой для меня, и что стараться проникать тайны его жизни было бы с моей
стороны чем-то вроде святотатства.
Не далее как накануне Плешивцев написал и представил князю Ивану Семенычу проект циркуляра,
в котором, именно ввиду постоянного распространения"превратных толкований", любовь к отечеству рекомендовалась вниманию начальствующих лиц, как такое
чувство, которое заслуживало со
стороны их особливого внимания и поощрения.
Даже самые трусливые,
в том числе Родион Антоныч, настолько были утомлены этим тянувшим душу
чувством, что, кажется, уже ничего не боялись и желали только одного, чтобы все это поскорее разрешилось
в ту или другую
сторону.
Это сближение, однако ж, беспокоило Раису Павловну, которая, собственно, и сама не могла дать отчета
в своих
чувствах: с одной
стороны, она готовила Лушу не для Прейна, а с другой —
в ней отзывалось старое
чувство ревности,
в чем она сама не хотела сознаться себе.
Матери было приятно видеть, что сын ее становится непохожим на фабричную молодежь, но когда она заметила, что он сосредоточенно и упрямо выплывает куда-то
в сторону из темного потока жизни, — это вызвало
в душе ее
чувство смутного опасения.
Фигура сына, поглощая всех людей одной судьбы с ним, разрасталась
в ее глазах, вызывала созерцательное
чувство, невольно и незаметно расширяя думы о Павле, отклоняя их во все
стороны.
Взял ее руку
в свои, крепко стиснул, потряс и быстро отвернулся
в сторону. Утомленная волнением, мать, не торопясь, мыла чашки и молчала,
в груди у нее тихо теплилось бодрое, греющее сердце
чувство.