Неточные совпадения
Об Островском даже сами противники его говорят, что он всегда верно рисует картины действительной жизни; следовательно, мы можем даже оставить
в стороне, как вопрос частный и личный, то, какие намерения имел автор при
создании своей пьесы.
— Не слепой быть, а, по крайней мере, не выдумывать, как делает это
в наше время одна прелестнейшая из женщин, но не
в этом дело: этот Гомер написал сказание о знаменитых и достославных мужах Греции, описал также и богов ихних, которые беспрестанно у него сходят с неба и принимают участие
в деяниях человеческих, — словом, боги у него низводятся до людей, но зато и люди, герои его, возводятся до богов; и это до такой степени, с одной
стороны, простое, а с другой — возвышенное
создание, что даже полагали невозможным, чтобы это сочинил один человек, а думали, что это песни целого народа, сложившиеся
в продолжение веков, и что Гомер только собрал их.
Тогда скажет царь тем, которые по правую
сторону его: «Приидите, благословенные Отца моего, наследуйте царство, уготованное вам от
создания мира: ибо алкал я, и вы дали мне есть; жаждал, и вы напоили меня; был странником, и вы приняли меня, был наг, и вы одели меня, был болен, и вы посетили меня;
в темнице был, и вы пришли ко мне».
И тотчас дьявольские плавники акул или других мертвящих нервы
созданий, которые показывались, как прорыв снизу черным резцом, повернули стремглав
в ту
сторону, куда скрылась Фрези Грант, бегущая по волнам, и, скользнув отрывисто, скачками, исчезли. Я был один; покачивался среди волн и смотрел на фонарь; свеча его догорала.
Это ясно из цели поэтического
создания, от которого требуется верное воспроизведение известной
стороны жизни, а не какого-нибудь отдельного случая; посмотрим только,
в чем необходимость вмешательства фантазии, как способности переделывать (посредством комбинации) воспринятое чувствами и создавать нечто новое по форме.
Спешим прибавить, что композитор может
в самом деле проникнуться чувством, которое должно выражаться
в его произведении; тогда он может написать нечто гораздо высшее не только по внешней красивости, но и по внутреннему достоинству, нежели народная песня; но
в таком случае его произведение будет произведением искусства или «уменья» только с технической
стороны, только
в том смысле,
в котором и все человеческие произведения, созданные при помощи глубокого изучения, соображений, заботы о том, чтобы «выело как возможно лучше», могут назваться произведениями искусства.;
в сущности же произведение композитора, написанное под преобладающим влиянием непроизвольного чувства, будет
создание природы (жизни) вообще, а не искусства.
И вот пришло это странное и несчастное
создание с разбитой жизнью и страданьем
в глазах; жалость сперва овладела мною; негодование против человека, выражавшего к ней презрение, сильнее заставило меня взять ее
сторону, а потом…
Эта бедность и неопределенность образов, эта необходимость повторять самого себя, это неуменье обработать каждый характер даже настолько, чтобы сообщить ему соответственный способ внешнего выражения, — все это, обнаруживая, с одной
стороны, недостаток разнообразия
в запасе наблюдений автора, с другой
стороны, прямо говорит против художественной полноты и цельности его
созданий…
Во Христе человечество принесло покаяние и жертву, возродилось и стало соответствовать воле Божией. Оно сделалось иным, и притом стало выше по существу (хотя и не по состоянию), чем было
в раю, насколько новый Адам выше и больше первого. Потому и с этой
стороны должна быть отвергнута оригеновская идея апокатастасиса, одного лишь восстановления прежнего, без
создания нового.
В действительности изменение структуры сознания, прекращение объективации,
создание общества свободных, которое мыслимо лишь для апофатической социологии, должно происходить ещё по сю
сторону.
Всякая попытка со
стороны тварного существа создать существо, лицо ведет лишь к
созданию автомата, мертвого механизма [Гениальный роман Вилье де Лиль-Адана «L’Eve future», насыщенный глубокими мыслями, изобличает демоническую природу творчества существа,
в котором организм подменяется механизмом.
Это единение контрастов — чистое, невинное
создание, не ведающее еще и жизни, а не только тех ее
сторон,
в которых, как
в омут, погружен был ее отец
в погоне за житейскими наслаждениями — представляло трогательную картину.