Неточные совпадения
Вральман(
в сторону). Ай! ай! ай! ай! Што я зафрал! (Вслух.) Ты,
матушка, снаешь, што сматреть фсегта лофче зповыши. Так я, пыфало, на снакому карету и сасел, та и сматру польшой сфет с косел.
Бывало, покуда поправляет Карл Иваныч лист с диктовкой, выглянешь
в ту
сторону, видишь черную головку
матушки, чью-нибудь спину и смутно слышишь оттуда говор и смех; так сделается досадно, что нельзя там быть, и думаешь: «Когда же я буду большой, перестану учиться и всегда буду сидеть не за диалогами, а с теми, кого я люблю?» Досада перейдет
в грусть, и, бог знает отчего и о чем, так задумаешься, что и не слышишь, как Карл Иваныч сердится за ошибки.
Лицо
в размерах
матушки игуменьи Митрофании — разумеется, не предрекая ничего уголовного, что было бы уже несправедливым с моей
стороны.
По зимам семейство наше начало ездить
в Москву за год до моего поступления
в заведение. Вышла из института старшая сестра, Надежда, и надо было приискивать ей жениха. Странные приемы, которые употреблялись с этой целью, наше житье
в Москве и тамошние родные (со
стороны матушки) — все это составит содержание последующих глав.
Это была серьезная победа
в глазах
матушки, потому что, не дальше как за год перед тем, дед совсем было склонился на
сторону дяди Григория Павлыча, даже купил пополам с ним имение под Москвой и отправился туда на лето.
Матушка хочет распространиться насчет квасов, медов и прочих произведений московского гения, но дядя об чем-то вдруг вспомнил и круто поворачивает разговор
в другую
сторону.
Одна из девушек побежала исполнить приказание, а
матушка осталась у окна, любопытствуя, что будет дальше. Через несколько секунд посланная уж поравнялась с балагуром, на бегу выхватила из его рук гармонику и бросилась
в сторону. Иван ударился вдогонку, но, по несчастью, ноги у него заплелись, и он с размаху растянулся всем туловищем на землю.
Мы ничего не понимали
в них, но видели, что сила на
стороне матушки и что
в то же время она чем-то кровно обидела отца.
Матушка не была особенно удачлива
в этом отношении: ей досталось на долю поставить отцу повара и людскую кухарку, которые только
стороной могли узнавать о происходившем.
Матушка знает это и, сдавая, очень ловко подбрасывает ему козырей, а старик
в это время притворяется, что глядит
в сторону.
Затем
матушка отходит к
стороне и пропускает тетенек, которые взбираются по крутой и темной лестнице наверх
в мезонин, где находится отведенная им комната. За ними следует их неизменная спутница Аннушка, старая-старая девушка, которая самих тетенек зазнала еще детьми.
Но всему есть конец. Наступает конец и для Аннушкиных вольностей. Чу! со
стороны села слышится колокольчик, сначала слабо, потом явственнее и явственнее. Это едет
матушка. С ее приездом все приходит
в старый порядок. Девичья наполняется исключительно жужжанием веретен; Аннушка, словно заживо замуравленная, усаживается
в боковушке за печку и дремлет.
Матушка с тоской смотрит на графинчик и говорит себе: «Целый стакан давеча влили, а он уж почти все слопал!» И, воспользовавшись минутой, когда Стриженый отвернул лицо
в сторону, отодвигает графинчик подальше. Жених, впрочем, замечает этот маневр, но на этот раз, к удовольствию
матушки, не настаивает.
Матушка Маремьяна отвела Таисью
в сторону и принялась ей быстро наговаривать что-то, вероятно, очень интересное, потому что Таисья
в первый момент даже отшатнулась от нее, а потом
в такт рассказа грустно покачивала головой. Они проговорили так вплоть до того, как подошел плот, и расстроенная Таисья чуть не забыла дожидавшейся ее на берегу Нюрочки.
— И скажу, все скажу… Зачем ты меня
в скиты отправляла,
матушка Таисья? Тогда у меня один был грех, а здесь я их, может, нажила сотни… Все тут обманом живем. Это хорошо, по-твоему? Вот и сейчас добрые люди со всех
сторон на Крестовые острова собрались души спасти, а мы перед ними как представленные… Вон Капитолина с вечера на все голоса голосит, штоб меня острамить. Соблазн один…
Даже и об том помышляю, чтобы, на старости лет, совсем от мирския прелести удалиться, и сказывали мне, будто для того
в закамской
стороне и места удобные обретаются, и живут
в них старцы великие постники и подражатели; так вы бы,
матушка, от странников,
в ваши места приходящих, об том узнавали, где тех великих старцев сыскать, и мне бы потом отписали.
Мальчик
в штанах. Здесь, под Бромбергом, этого нет, но
матушка моя, которая родом из-под Вюрцбурга, сказывала, что
в тамошней
стороне все дороги обсажены плодовыми деревьями. И когда наш старый добрый император получил эти земли
в награду за свою мудрость и храбрость, то его немецкое сердце очень радовалось, что отныне баденские, баварские и другие каштаны будут съедаемы его дорогой и лояльной Пруссией.
Вот уж я,
матушка, забыл где, а только
в стороне такой… необитаемой.
— Да-с, Варвара Карповна, вы у меня на выборах извольте замуж выйти; я найду женихов, ну, а вам поблажки больше не дам; что ты о себе думаешь, красавица, что ли, такая, что тебя очень будут искать: ни лица, ни тела, да и шагу не хочешь сделать, одеться не умеешь, слова молвить не умеешь, а еще училась
в Москве; нет, голубушка, книжки
в сторону, довольно начиталась, очень довольно, пора,
матушка, за дело приниматься.
Мать решила, что это прекрасно и, взяв с хозяина слово, что он
в залу уже никого, кроме нас, не пустит, велела подать самовар. Последнее распоряжение
матушки тотчас же вызвало со
стороны Бориса осторожное, шепотом выраженное замечание, что, мол, этак, не спросивши наперед цены, на постоялом дворе ничего спрашивать невозможно.
— Эк, какую теплынь господь создал! — сказал он, озираясь на все
стороны. — Так и льет… Знатный день! А все «мокряк» [Юго-западный ветер на наречии рыбаков и судопромышленников. (Прим. автора.)] подул — оттого… Весна на дворе — гуляй,
матушка Ока, кормилица наша!.. Слава те, господи! Старики сказывают: коли
в Благовещение красен день, так и рыбка станет знатно ловиться…
С своей
стороны и батюшка с
матушкой не по разуму усердствовали. С утра до вечера поповский сын молотил, веял и собирал
в житницы, а когда возвращался домой, ему долбили
в уши: опомнись! восчувствуй! А под конец даже высватали ему невесту, у которой одна ноздря залегла от природы и один глаз вытек от болезни.
К моему удовольствию, батюшка согласился на мою просьбу. Он не взялся, конечно, отстоять мою абсолютную правду, но обещал защитить меня от злостных преувеличений, к которым, наверное, не усомнятся прибегнуть кабатчики, чтоб очернить меня перед начальством. Со своей
стороны, я вспомнил, что нынешней осенью мне прислали сотню кустов какой-то неслыханной земляники, и предложил
матушке в будущем году отделить несколько молодых отростков для ее огорода.
Матушка с беспокойством посмотрела на меня. Я отошел немножко
в сторону, из предосторожности, как бы меня не выслали…
Матушка прочла этот пассажик раза два, воскликнула: «Тьфу», — и бросила книгу
в сторону.
Вальдшнепы попадались довольно часто; но я не обращал на них особенного внимания; я знал, что роща доходила почти до самой усадьбы Харлова, до самого плетня его сада, и пробирался
в ту
сторону, хоть и не мог себе представить, как я
в самую усадьбу проникну, и даже сомневался
в том, следовало ли мне стараться проникнуть туда, так как
матушка моя гневалась на новых владельцев.
Велика
матушка Россия! — сказал он и поглядел
в обе
стороны.
А велика
матушка Россия! — сказал он и опять посмотрел
в стороны и оглянулся.
— Царица небесная,
матушка, — всхлипывая, шептала Татьяна, девки сморкались, шелестел голос Лукачёва, а Христина, стоя
в стороне ото всех, наклонив голову и глядя на руки свои, беззвучно шевелила губами и пальцами.
Такая учтивость учителя очень понравилась моей
матушке. Она улыбнулась и замерла от сладкого ожидания, что он скажет еще что-нибудь умное, но мой учитель, ожидавший, что на его величественное обращение ему и ответят величественно, то есть скажут по-генеральски «гм» и протянут два пальца, сильно сконфузился и оробел, когда дядя приветливо засмеялся и крепко пожал ему руку. Он пробормотал еще что-то несвязное, закашлялся и отошел
в сторону.
—
Матушка… да я… — зачала было Устинья, но Манефа, отступя от порога
в сторону, рукой показала ей дорогу и одно только слово промолвила...
Все стояли рядами недвижно, все были погружены
в богомыслие и молитву, никто слова не молвит, никто на
сторону не взглянет: оборони Бог — увидит
матушка Манефа, а она зоркая, даром что черный креп покрывает половину лица ее.
— Раненько бы еще,
матушка, помышлять о том, — сухо отозвался Марко Данилыч. — Не перестарок, погодит… Я ж человек одинокий… Конечно, Дарья Сергеевна за всеми порядками пó дому смотрит, однако же Дуня у меня настоящая хозяйка…
В люди, на
сторону, ни за что ее не отдам, да и сама не захочет покинуть меня, старого… Так ли, Дунюшка?
— Сели они,
матушка, во Вражке, спервоначалу все трое, потом Танюша пошла
в сторону…
— Браниться не бранились, а вчерашнее оченно мне оскорбительно, — ответил московский посол. — Сами посудите, Патап Максимыч, ведь я на
матушку Манефу, как на каменну стену, надеялся. Сколько времени она делом тянула и все время
в надежде держала меня. Я и
в Москву
в таком роде писал. А как пришло время,
матушка и
в сторону.
В дураки меня посадила.
Белицы улыбались, отворачиваясь
в сторону, чтобы
матушка не заметила и не вздумала б началить их за нескромность.
«Нет у вас батюшки, не будет у вас и
матушки. Ты, дочка, будь птичкой ласточкой, летай над водой; ты, сынок, будь соловейчиком, распевай по зарям; а я буду кукушечкой, буду куковать по убитому по своему мужу». И они все разлетелись
в разные
стороны.
Аграфена Петровна приехала с мужем и с детками, приехал перепелиный охотник, удельный голова Михайла Васильич
в жалованном своем кафтане, прикатил из Нижнего дружок Патапа Максимыча Колышкин, со всех
сторон пожаловали гости званые, почетные; не приехала, не пожаловала одна
матушка Манефа.
С другой
стороны,
матушка, презирая ничтожный польский характер, отразившийся между прочим
в поступках старого Пенькновского, всегда считала обязанностью относиться к полякам с бесконечною снисходительностию, «как к жалкому народу, потерявшему национальную самостоятельность», что, по ее мнению, влекло за собою и потерю лучших духовных доблестей; но чуть только Альтанский, питавший те же самые чувства, но скрывавший их, дал волю своему великодушию и с состраданием пожал руку молодому Пенькновскому, который кичился позором своего отца, — матери это стало противно, и она не могла скрывать своего презрения к молодому Кошуту.
Я именно внял этому смыслу и, выйдя
в ее комнату за ее платком, вздохнул от радости, что дело мое поправлено и что
матушка на моей
стороне, а не на
стороне доносившего на меня Пенькновского.
— Зыбина,
матушка, Зыбина… имение тут у ее мужа верстах
в двенадцати, только не
в вашу
сторону, а
в противоположную…