Неточные совпадения
И
в самом деле, здесь все дышит уединением; здесь все таинственно — и густые сени липовых аллей, склоняющихся над потоком, который с шумом и пеною, падая с плиты на плиту, прорезывает себе путь между зеленеющими горами, и ущелья, полные мглою и молчанием, которых
ветви разбегаются отсюда во все
стороны, и свежесть ароматического воздуха, отягощенного испарениями высоких южных трав и белой акации, и постоянный, сладостно-усыпительный шум студеных ручьев, которые, встретясь
в конце долины, бегут дружно взапуски и наконец кидаются
в Подкумок.
Вот гора и на ней три рытвины, как три
ветви, идут
в разные
стороны, а между рытвинами значительный горб — это задача.
Тут стена бамбуков; я нигде не видал таких больших и стройных деревьев: они растут исполинскими кустами или букетами, устремляясь, как пучки стрел, вверх, и там разбегаются
ветвями в разные
стороны.
При лунном свете на воротах можно было прочесть: «Грядет час
в онь же…» Старцев вошел
в калитку, и первое, что он увидел, это белые кресты и памятники по обе
стороны широкой аллеи и черные тени от них и от тополей; и кругом далеко было видно белое и черное, и сонные деревья склоняли свои
ветви над белым.
Ярилина долина: слева (от зрителей) отлогая покатость, покрытая невысокими кустами; справа сплошной лес;
в глубине озеро, поросшее осокой и водяными растениями с роскошными цветами; по берегам цветущие кусты с повисшими над водой
ветвями; с правой
стороны озера голая Ярилина гора, которая оканчивается острою вершиной. Утренняя заря.
С одной
стороны дороги — необозримое озимое поле, кое-где перерезанное неглубокими овражками, блестит мокрой землею и зеленью и расстилается тенистым ковром до самого горизонта; с другой
стороны — осиновая роща, поросшая ореховым и черемушным подседом, как бы
в избытке счастия стоит, не шелохнется и медленно роняет с своих обмытых
ветвей светлые капли дождя на сухие прошлогодние листья.
Необозримые леса, по местам истребленные жестокими пожарами и пересекаемые быстрыми и многоводными лесными речками, тянутся по обеим
сторонам дороги, скрывая
в своих неприступных недрах тысячи зверей и птиц, оглашающих воздух самыми разнообразными голосами; дорога, бегущая узеньким и прихотливым извивом среди обгорелых пней и старых деревьев, наклоняющих свои косматые
ветви так низко, что они беспрестанно цепляются за экипаж, напоминает те старинные просеки, которые устроены как бы исключительно для насущных нужд лесников, а не для езды; пар, встающий от тучной, нетронутой земли, сообщает мягкую, нежную влажность воздуху, насыщенному смолистым запахом сосен и елей и милыми, свежими благоуханиями многоразличных лесных злаков…
— Уйти хотела; сто раз порывалась — нельзя: те девки-однодворки стерегут и глаз не спущают… Томилась я, да, наконец, вздумала притвориться, и прикинулась беззаботною, веселою, будто гулять захотела. Они меня гулять
в лес берут, да всё за мной смотрят, а я смотрю по деревьям, по верхам
ветвей да по кожуре примечаю — куда
сторона на полдень, и вздумала, как мне от этих девок уйти, и вчера то исполнила. Вчера после обеда вышла я с ними на полянку, да и говорю...
За сосунцовским полем сейчас же начинался густой лес с очень узкою через него дорогою, и чем дальше наши путники ехали по этому лесу, тем все выше показывались сосны по
сторонам, которые своими растопыренными
ветвями, покрытыми снегом, как бы напоминали собой привидения
в саванах.
Было уже поздно, когда Михеич увидел
в стороне избушку, черную и закоптевшую, похожую больше на полуистлевший гриб, чем на человеческое жилище. Солнце уже зашло. Полосы тумана стлались над высокою травой на небольшой расчищенной поляне. Было свежо и сыро. Птицы перестали щебетать, лишь иные время от времени зачинали сонную песнь и, не окончив ее, засыпали на
ветвях. Мало-помалу и они замолкли, и среди общей тишины слышно было лишь слабое журчанье невидимого ручья да изредка жужжание вечерних жуков.
Утро было свежее, солнечное. Бывшие разбойники, хорошо одетые и вооруженные, шли дружным шагом за Серебряным и за всадниками, его сопровождавшими. Зеленый мрак охватывал их со всех
сторон. Конь Серебряного, полный нетерпеливой отваги, срывал мимоходом листья с нависших
ветвей, а Буян, не оставлявший князя после смерти Максима, бежал впереди, подымал иногда, нюхая ветер, косматую морду или нагибал ее на
сторону и чутко навастривал ухо, если какой-нибудь отдаленный шум раздавался
в лесу.
Тарантас задребезжал и быстро покатился по потемневшему тракту. Колокольчик залился не на шутку, пристяжки изогнули головы, как змейки, березки убегали назад одна за другой, а между
ветвей виднелись по
сторонам те же поля, те же тучи… Кой-где
в сумерках зажигались дальние огоньки…
Наконец,
в стороне мелькнул меж
ветвей кусок червой, как бархат, пашни. Матвей быстро кинулся туда и стал смотреть с дороги из-за деревьев…
Мы
в это время находились как раз на середине длинной, узкой и прямой, как стрела, лесной просеки. Высокие, стройные сосны обступали нас с обеих
сторон, образуя гигантский, уходящий вдаль коридор со сводом из душистых сплетшихся
ветвей. Голые, облупившиеся стволы были окрашены багровым отблеском догорающей зари…
Кирша остановился
в недоумении; он чувствовал всю опасность выйти на открытое место; но на другой
стороне поляны,
в самой чаще леса, тонкий дымок, пробираясь сквозь густых
ветвей, обещал ему убежище, а может быть, и защиту.
Над головами их подымались со всех
сторон и высоко убегали
в синее небо обнаженные
ветви, покрытые кое-где косматыми пучками сухих трав, принесенных на такую высоту весеннею водою, которая затопляет луговой берег верст за семь и более.
Девочка подняла
ветви, положила их на плечо и, не взглянув даже на мальчиков, побежала
в ту
сторону, откуда раздался голос.
Все мои умные разговоры сразу вспорхнули, как стая испуганных воробьев, и я опять почувствовал себя совершенно беспомощным, если бы она захотела подойти ко мне. Поэтому я свернул
в сторону и сел на скамейку под нависшими
ветвями. Она меня не заметила и, обойдя клумбу другой
стороной, тоже села на скамью. Вынув из красивой сумочки письмо
в очень большом конверте, она нетерпеливо разорвала его и стала читать при наступающем легком сумраке.
Едва мы подошли к углу, как Дюрок посмотрел назад и остановился. Я стал тоже смотреть. Скоро из ворот вышел Варрен. Мы спрятались за углом, так что он нас не видел, а сам был виден нам через ограду, сквозь
ветви. Варрен посмотрел
в обе
стороны и быстро направился через мостик поперек оврага к поднимающемуся на той
стороне переулку.
По обоим
сторонам дороги начинали желтеть молодые нивы; как молодой народ, они волновались от легчайшего дуновения ветра; далее за ними тянулися налево холмы, покрытые кудрявым кустарником, а направо возвышался густой, старый, непроницаемый лес: казалось, мрак черными своими очами выглядывал из-под каждой
ветви; казалось, возле каждого дерева стоял рогатый, кривоногий леший… всё молчало кругом; иногда долетал до путника нашего жалобный вой волков, иногда отвратительный крик филина, этого ночного сторожа, этого члена лесной полиции, который засев
в свою будку, гнилое дупло, окликает прохожих лучше всякого часового…
[Около Москвы плетут нерота круглые, но это неудобно: они неплотно ложатся на дно и вставляются
в язы, и дыры надо затыкать лапником, то есть
ветвями ели] Внутри этой отверстой
стороны выплетено, из прутьев же, горло
в виде воронки, для того чтобы рыбе войти было удобно, а назад выйти нельзя.
Эффект состоит
в том, что вся дворовая и около дворов живущая птица закричит всполошным криком и бросится или прятаться, или преследовать воздушного пирата: куры поднимут кудахтанье, цыплята с жалобным писком побегут скрыться под распущенные крылья матерей-наседок, воробьи зачирикают особенным образом и как безумные попрячутся куда ни попало — и я часто видел, как дерево, задрожав и зашумев листьями, будто от внезапного крупного дождя, мгновенно прятало
в свои
ветви целую стаю воробьев; с тревожным пронзительным криком, а не щебетаньем, начнут черкать ласточки по-соколиному, налетая на какое-нибудь одно место; защекочут сороки, закаркают вороны и потянутся
в ту же
сторону — одним словом, поднимется общая тревога, и это наверное значит, что пробежал ястреб и спрятался где-нибудь под поветью,
в овине, или сел
в чащу зеленых
ветвей ближайшего дерева.
Наконец старуха свела его
в глубокую межу, на дне которой бежал, журча и клубясь, дождевой сток; с обеих
сторон поднимались черные головастые дуплы ветел; местами тянулись сплошною стеною высокие кустарники; кое-где белый ствол березы выглядывал из-за них, как привидение, протягивая вперед свои угловатые худощавые
ветви.
Перед ними лежала узкая дорога, ограждённая с обеих
сторон стволами деревьев. Под ногами простирались узловатые корни, избитые колёсами телег, а над ними — густой шатёр из
ветвей и где-то высоко — голубые клочья неба. Лучи солнца, тонкие, как струны, трепетали
в воздухе, пересекая наискось узкий, зелёный коридор. Запах перегнивших листьев окружал их.
По обе
стороны дороги кучки елей и лиственниц взбегали кверху оживленной кудрявой зеленью. На гребне холма они сдвинулись гуще, стали стеной тайги, но на склоне меж дерев и
ветвей виднелась даль, расстилавшаяся лугами, сверкавшая кое-где полоской речной глади, затянутая туманами
в низинах и болотах…
На той
стороне у самого берега тесно стоял лес, иногда мелькала, уходя глубоко
в него, узкая просека, густо покрытая мелкою порослью, и часто там,
в чёрных
ветвях, что-то вздыхало, вздрагивало.
Приближался вечер, и
в воздухе стояла та особенная, тяжёлая духота, которая предвещает грозу. Солнце уже было низко, и вершины тополей зарделись лёгким румянцем. Но от вечерних теней, окутавших их
ветви, они, высокие и неподвижные, стали гуще, выше… Небо над ними тоже темнело, делалось бархатным и точно опускалось ниже к земле. Где-то далеко говорили люди и где-то ещё дальше, но
в другой
стороне — пели. Эти звуки, тихие, но густые, казалось, тоже были пропитаны духотой.
Дело было на одной из маленьких железнодорожных
ветвей, так сказать, совсем
в стороне от «большого света». Линия была еще не совсем окончена, поезда ходили неаккуратно, и публику помещали как попало. Какой класс ни возьми, все выходит одно и то же — все являются вместе.
Соберется с духом, наберется смелости, скажет словечко про птичку ль,
в стороне порхнувшую, про цветы ли, дивно распустившие яркие лепестки свои, про белоствольную ли высокую березу, широко развесившую свои
ветви, иль про зеленую стройную елочку, но только и слышит от Параши: «да» да «нет». Рдеют полные свежие ланиты девушки, не может поднять она светлых очей, не может взглянуть на путевого товарища… А у него глаза горят полымем, блещут искрами.
Одинокие деревья гнулись от ветра, и их почерневшие листья то льнули друг к другу, шепча и жалуясь, то, разметавшись
в разные
стороны, тоскливо трепетали и бились на тонких
ветвях.
Новое рождение указано здесь
в качестве задачи супружества, как внутренняя его норма, и на этой основе строится вся полнозвучная гамма человеческих отношений
в семье,
в которой с такой мудрой прозорливостью усмотрел существо человеческого общества Η. Φ. Федоров: муж, жена, отец, брат, сестра, деды, внуки — во все
стороны разбегающиеся побеги и
ветви Адамова древа.
Пришла весна. По мокрым улицам города, между навозными льдинками, журчали торопливые ручьи; цвета одежд и звуки говора движущегося народа были ярки.
В садиках за заборами пухнули почки дерев, и
ветви их чуть слышно покачивались от свежего ветра. Везде лились и капали прозрачные капли… Воробьи нескладно подпискивали и подпархивали на своих маленьких крыльях. На солнечной
стороне, на заборах, домах и деревьях, все двигалось и блестело. Радостно, молодо было и на небе, и на земле, и
в сердце человека.
Семен Журкин сидел на земле и топором обрубывал зеленые
ветви. Около него лежали три срубленные ольхи.
В стороне стояла лошадь, впряженная
в дроги, и ела траву. Ржевецкий увидел Семена. Вмиг с него слетели и хмель и дремота. Он побледнел и подскочил к Семену.
На прибрежной растительности сказалось губительное влияние моря. Деформированные и обезображенные деревья, преимущественно лиственицы, имели
ветви загнутыми
в одну
сторону. Это были своего рода флюгеры, указывающие преобладающее направление ветра. Некоторые из них производили впечатление однобокой метелки с мелкими ветками, растущими густыми пучками, образующими по опушкам непроницаемую чащу.
Все рассыпались по роще, ломая для костра нижние сухие сучья осин. Роща огласилась треском, говором и смехом. Сучья стаскивались к берегу сажалки, где Вера и Соня разводили костер. Огонь запрыгал по трещавшим сучьям, освещая кусты и нижние
ветви ближайших осин; между вершинами синело темное звездное небо; с костра вместе с дымом срывались искры и гасли далеко вверху. Вера отгребла
в сторону горячий уголь и положила
в него картофелины.
С четверть часа шли они «скрозь», держались чуть заметной тропки и попадали
в чащу. Обоим был люб крепнувший гул заказника. С одной
стороны неба тучи сгустились. Справа еще оставалась полоса чистой лазури. Кусты чернолесья местами заслоняли им путь. На концах свислых еловых
ветвей весенняя поросль ярко-зеленым кружевом рассыпалась по старой синеющей хвое.
Перекинуло на еловый лес Зверева, шедший подковой
в ста саженях от завода,
в сторону заказника Черносошных, теперь уже компанейского."Петьки"так он и не дождался. Предводитель уехал
в губернский город. На заводе оставался кое-кто, но тушить лесной пожар, копать канавы, отмахивать
ветвями некому было. Пришлось сбивать народ
в деревушке верст за пять и посылать нарочных
в Заводное, откуда, посуливши им по рублю на брата, удалось пригнать человек тридцать.
Чтобы добраться до этого, буквально сказать, молитвенного хлева, надо было пройти один двор, потом другой, потом завернуть еще во дворик, потом пролезть
в закоулочек и оттуда пройти через дверь с блочком
в дровяную закуточку.
В этой закуточке был сквозной ход еще на особый маленький дворишко, весь закрытый пупом поднявшеюся высокою навозною кучею, за которою по
сторонам ничего не видно. Куча была так высока, что закрывала торчавшую из ее средины высокую шелковицу или рябину почти по самые
ветви.
С разбегу перепрыгнул через канаву и побежал навстречу ветру к лощине. Продираясь сквозь кусты, обрываясь и цепляясь за ветки, я скатился по откосу к ручью, перескочил его, полез на обрыв. Осыпалась земля, обвисали
ветви под хватающимися руками. Я представлял себе, — иду
в атаку во главе революционных войск. Выкарабкался на ту
сторону, вскочил на ноги.
У первого господского амбара дорога раздваивалась: одна
ветвь шла прямо и исчезала
в вечерней мгле, другая — вела вправо к господскому дому. Офицеры повернули вправо и стали говорить тише… По обе
стороны дороги тянулись каменные амбары с красными крышами, тяжелые и суровые, очень похожие на казармы уездного города. Впереди светились окна господского дома.
Людям дали позавтракать и тогда только начали рассаживаться
в челны. И вскоре двинулись по Серебрянке. Узкая речка бесшумно несла свои воды между высокими утесистыми берегами. Скалы, покрытые густою растительностью, казалось, надвигались друг на друга с обеих
сторон.
В одном месте
ветви кедров густо сплелись между собою, образовав на довольно большом пространстве естественный туннель,
в который не проникал ни один луч солнца. Было так темно, что стало жутко даже ко всему привыкшей Ермаковой дружине.
Продолжали ехать шагом… колокольчик нет-нет звякнет, да и застонет… Уж чернел мост
в овраге; на конце его что-то шевелилось… За мостом — горка, далее мрачный лес;
в него надо было въезжать через какие-то ворота: их образовали встретившиеся с двух
сторон ветви нескольких вековых сосен. Мать левою рукою прижала к себе сына, правою сотворила опять крестное знамение.
Старик сидел под деревом, которого густые
ветви, сплетшись дружно с
ветвями соседних дерев, образовали кров, надежный от дождя. Против него был разложен огонь; груда сучьев лежала
в стороне. Ересиарх дремал, и
в самой дремоте лицо его подергивало, редкая бородка ходила из
стороны в сторону. Услышав необыкновенный треск сучьев, он встрепенулся. Перед ним лицом к лицу Последний Новик, грозный, страшный, как смертный час злодея.
Дядька несся за ним, насколько позволяли ему старые ноги. Спасаясь от преследования своего аргуса, молодой Суворов с ловкостью белки карабкался на деревья и прятался
в их густых
ветвях. Заметив, что дядька удалялся
в сторону, мальчик спускался на землю и убегал
в другую часть сада.
— Родимый, лесной царь созвал дочерей:
Мне, вижу, кивают из тёмных
ветвей.
— О нет, всё спокойно
в ночной глубине:
То вётлы седые стоят
в стороне.
Разорванные сине-лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось всё светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие
ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли
в бок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него,
стороной дороги, между двойным рядом берез.