Неточные совпадения
Пробираясь
берегом к своей хате, я невольно всматривался
в ту
сторону, где накануне слепой дожидался ночного пловца; луна уже катилась по небу, и мне показалось, что кто-то
в белом сидел на
берегу; я подкрался, подстрекаемый любопытством, и прилег
в траве над обрывом
берега; высунув немного голову, я мог хорошо видеть с утеса все, что внизу делалось, и не очень удивился, а почти обрадовался, узнав мою русалку.
Из озера они пронеслись
в реку, беспредельную, с пологими
берегами по обе
стороны.
Во время покосов не глядел он на быстрое подыманье шестидесяти разом кос и мерное с легким шумом паденье под ними рядами высокой травы; он глядел вместо того на какой-нибудь
в стороне извив реки, по
берегам которой ходил красноносый, красноногий мартын — разумеется, птица, а не человек; он глядел, как этот мартын, поймав рыбу, держал ее впоперек
в носу, как бы раздумывая, глотать или не глотать, и глядя
в то же время пристально вздоль реки, где
в отдаленье виден был другой мартын, еще не поймавший рыбы, но глядевший пристально на мартына, уже поймавшего рыбу.
По временам только
в стороне синели верхушки отдаленного леса, тянувшегося по
берегам Днепра.
Так же, казалось, он не замечал и того, что
в трактире или на
берегу, среди лодок, рыбаки умолкали
в его присутствии, отходя
в сторону, как от зачумленного.
Городской бульвар на высоком
берегу Волги, с площадкой перед кофейной. Направо (от актеров) — вход
в кофейную, налево — деревья;
в глубине низкая чугунная решетка, за ней — вид на Волгу, на большое пространство: леса, села и проч. На площадке столы и стулья: один стол на правой
стороне, подле кофейной, другой — на левой.
До деревни было сажен полтораста, она вытянулась по течению узенькой речки, с мохнатым кустарником на
берегах; Самгин хорошо видел все, что творится
в ней, видел, но не понимал. Казалось ему, что толпа идет торжественно, как за крестным ходом, она даже сбита
в пеструю кучу теснее, чем вокруг икон и хоругвей. Ветер лениво гнал шумок
в сторону Самгина, были слышны даже отдельные голоса, и особенно разрушал слитный гул чей-то пронзительный крик...
Как прежде, он часто встречал Инокова на улицах, на
берегу реки, среди грузчиков или
в стороне от людей.
Потом он слепо шел правым
берегом Мойки к Певческому мосту, видел, как на мост, забитый людями, ворвались пятеро драгун, как засверкали их шашки, двое из пятерых, сорванные с лошадей, исчезли
в черном месиве, толстая лошадь вырвалась на правую
сторону реки, люди стали швырять
в нее комьями снега, а она топталась на месте, встряхивая головой; с морды ее падала пена.
И на Выборгской
стороне,
в доме вдовы Пшеницыной, хотя дни и ночи текут мирно, не внося буйных и внезапных перемен
в однообразную жизнь, хотя четыре времени года повторили свои отправления, как
в прошедшем году, но жизнь все-таки не останавливалась, все менялась
в своих явлениях, но менялась с такою медленною постепенностью, с какою происходят геологические видоизменения нашей планеты: там потихоньку осыпается гора, здесь целые века море наносит ил или отступает от
берега и образует приращение почвы.
Ивана Ивановича «лесничим» прозвали потому, что он жил
в самой чаще леса,
в собственной усадьбе, сам занимался с любовью этим лесом, растил, холил,
берег его, с одной
стороны, а с другой — рубил, продавал и сплавлял по Волге. Лесу было несколько тысяч десятин, и лесное хозяйство устроено и ведено было с редкою аккуратностью; у него одного
в той
стороне устроен был паровой пильный завод, и всем заведовал, над всем наблюдал сам Тушин.
По изустным рассказам свидетелей, поразительнее всего казалось переменное возвышение и понижение
берега: он то приходил вровень с фрегатом, то вдруг возвышался саженей на шесть вверх. Нельзя было решить, стоя на палубе, поднимается ли вода, или опускается самое дно моря? Вращением воды кидало фрегат из
стороны в сторону, прижимая на какую-нибудь сажень к скалистой стене острова, около которого он стоял, и грозя раздробить, как орех, и отбрасывая опять на середину бухты.
Когда будете
в Маниле, велите везти себя через Санта-Круц
в Мигель: тут река образует островок, один из тех, которые снятся только во сне да изображаются на картинах; на нем какая-то миньятюрная хижина
в кустах; с одной
стороны берега смотрятся
в реку ряды домов, лачужек, дач; с другой — зеленеет луг, за ним плантации.
Вот уж другие сутки огибаем острова Гото с окружающими их каменьями. Делают опись
берегам, но течение мешает: относит
в сторону. Недаром у китайцев есть поговорка: хороши японские товары, да трудно обойти Гото. Особенно для их судов — это задача. Всех островов Гото, кажется, пять.
По дороге еще есть красивая каменная часовня
в полуготическом вкусе, потом,
в стороне под горой, на
берегу, выстроено несколько домиков для приезжающих на лето брать морские ванны.
Вид
берега. — Бо-Тсунг. — Базиль Галль. — Идиллия. — Дорога
в столицу. — Столица Чуди. — Каменные работы. — Пейзажи. — Жители, домы и храмы. — Поля. — Королевский замок. — Зависимость островов. — Протестантский миссионер. — Другая
сторона идиллии. — Напа-Киян. — Жилище миссионера. — Напакиянский губернатор. — Корабль с китайскими эмигрантами. — Прогулки и отплытие.
Остальная половина дороги, начиная от гостиницы, совершенно изменяется: утесы отступают
в сторону, мили на три от
берега, и путь, веселый, оживленный, тянется между рядами дач, одна другой красивее. Въезжаешь
в аллею из кедровых, дубовых деревьев и тополей: местами деревья образуют непроницаемый свод; кое-где другие аллеи бегут
в сторону от главной, к дачам и к фермам, а потом к Винбергу, маленькому городку, который виден с дороги.
Улеглись ли партии? сумел ли он поддержать порядок, который восстановил? тихо ли там? — вот вопросы, которые шевелились
в голове при воспоминании о Франции. «
В Париж бы! — говорил я со вздохом, — пожить бы там,
в этом омуте новостей, искусств, мод, политики, ума и глупостей, безобразия и красоты, глубокомыслия и пошлостей, — пожить бы эпикурейцем, насмешливым наблюдателем всех этих проказ!» «А вот Испания с своей цветущей Андалузией, — уныло думал я, глядя
в ту
сторону, где дед указал быть испанскому
берегу.
Мы съехали после обеда на
берег, лениво и задумчиво бродили по лесам, или, лучше сказать, по садам, зашли куда-то
в сторону, нашли холм между кедрами, полежали на траве, зашли
в кумирню, напились воды из колодца, а вечером пили чай на
берегу, под навесом мирт и папирусов, — словом, провели вечер совершенно идиллически.
9-го мы думали было войти
в Falsebay, но ночью проскользнули мимо и очутились миль за пятнадцать по ту
сторону мыса. Исполинские скалы, почти совсем черные от ветра, как зубцы громадной крепости, ограждают южный
берег Африки. Здесь вечная борьба титанов — моря, ветров и гор, вечный прибой, почти вечные бури. Особенно хороша скала Hangklip. Вершина ее нагибается круто к средине, а основания выдается
в море. Вершины гор состоят из песчаника, а основания из гранита.
Фрегат повели, приделав фальшивый руль, осторожно, как носят раненого
в госпиталь,
в отысканную
в другом заливе, верстах
в 60 от Симодо, закрытую бухту Хеда, чтобы там повалить на отмель, чинить — и опять плавать. Но все надежды оказались тщетными. Дня два плаватели носимы были бурным ветром по заливу и наконец должны были с неимоверными усилиями перебраться все (при морозе
в 4˚) сквозь буруны на шлюпках, по канату, на
берег, у подошвы японского Монблана, горы Фудзи,
в противуположной
стороне от бухты Хеда.
Погуляв по северной
стороне островка, где есть две красивые, как два озера, бухты, обсаженные деревьями, мы воротились
в село. Охотники наши застрелили дорогой три или четыре птицы.
В селе на
берегу разостланы были циновки; на них сидели два старика, бывшие уже у нас, и пригласили сесть и нас. Почти все жители села сбежались смотреть на редких гостей.
В 1652 году голландцы заложили там крепость, и таким образом возник Капштат. Они быстро распространились внутрь края, произвольно занимая впусте лежащие земли и оттесняя жителей от
берегов. Со
стороны диких сначала они не встречали сопротивления. Последние, за разные европейские изделия, но всего более за табак, водку, железные орудия и тому подобные предметы, охотно уступали им не только земли, но и то, что составляло их главный промысл и богатство, — скот.
Вы едва являетесь
в порт к индийцам, к китайцам, к диким — вас окружают лодки, как окружили они здесь нас: прачка-китаец или индиец берет ваше тонкое белье, крахмалит, моет, как
в Петербурге; является портной, с длинной косой,
в кофте и шароварах, показывает образчики сукон, материй, снимает мерку и шьет европейский костюм; съедете на
берег — жители не разбегаются
в стороны, а встречают толпой, не затем чтоб драться, а чтоб предложить карету, носилки, проводить
в гостиницу.
Множество возвращающегося с работы простого народа толпилось на пристани, ожидая очереди попасть на паром, перевозивший на другую
сторону, где первая кидалась
в глаза куча навозу, грязный
берег, две-три грязные хижины, два-три тощие дерева и за всем этим — вспаханные поля.
Когда не было леса по
берегам, плаватели углублялись
в стороны для добывания дров. Матросы рубили дрова, офицеры таскали их на пароход. Адмирал порывался разделять их заботы, но этому все энергически воспротивились, предоставив ему более легкую и почетную работу, как-то: накрывать на стол, мыть тарелки и чашки.
Из пернатых
в этот день мы видели сокола-сапсана. Он сидел на сухом дереве на
берегу реки и, казалось, дремал, но вдруг завидел какую-то птицу и погнался за нею.
В другом месте две вороны преследовали сорокопута. Последний прятался от них
в кусты, но вороны облетели куст с другой
стороны, прыгали с ветки на ветку и старались всячески поймать маленького разбойника.
После перевала тропа идет сначала правым
берегом реки, потом переходит через топкое болото на левый
берег, затем снова возвращается на правую
сторону, каковой и придерживается уже до самого устья.
В верхней половине река Квандагоу заросла хвойным лесом, а
в нижней — исключительно лиственными породами: тополем, дубом, березой, осокорем, осиной, кленом и т.д.
Для этого надо было найти плёс, где вода шла тихо и где было достаточно глубоко. Такое место скоро было найдено немного выше последнего порога. Русло проходило здесь около противоположного
берега, а с нашей
стороны тянулась длинная отмель, теперь покрытая водой. Свалив три большие ели, мы очистили их от сучьев, разрубили пополам и связали
в довольно прочный плот. Работу эту мы закончили перед сумерками и потому переправу через реку отложили до утра.
По
сторонам высились крутые горы, они обрывались
в долину утесами. Обходить их было нельзя. Это отняло бы у нас много времени и затянуло бы путь лишних дня на четыре, что при ограниченности наших запасов продовольствия было совершенно нежелательно. Мы с Дерсу решили идти напрямик
в надежде, что за утесами будет открытая долина. Вскоре нам пришлось убедиться
в противном: впереди опять были скалы, и опять пришлось переходить с одного
берега на другой.
Когда мы подошли к реке, было уже около 2 часов пополудни. Со
стороны моря дул сильный ветер. Волны с шумом бились о
берег и с пеной разбегались по песку. От реки
в море тянулась отмель. Я без опаски пошел по ней и вдруг почувствовал тяжесть
в ногах. Хотел было я отступить назад, но, к ужасу своему, почувствовал, что не могу двинуться с места. Я медленно погружался
в воду.
Казалось, что
берег с такой же быстротой двигался
в противоположную
сторону.
Дно низового Бикина илистое и песчаное. Около
берегов часто попадаются сухие речки и между ними маленькие озерки, а дальше
в сторону — болота, поросшие редкой лиственницей и тощей белой березой.
В лесу мы не страдали от ветра, но каждый раз, как только выходили на реку, начинали зябнуть.
В 5 часов пополудни мы дошли до четвертой зверовой фанзы. Она была построена на
берегу небольшой протоки с левой
стороны реки. Перейдя реку вброд, мы стали устраиваться на ночь. Развьючив мулов, стрелки принялись таскать дрова и приводить фанзу
в жилой вид.
В низовьях Такема разбивается на три рукава. Они все впадают
в длинную заводь, которая тянется вдоль
берега моря и отделена от него песчаным валом. Раньше устье Такемы было
в 12 км от моря, там, где долина суживается и образует «щеки». Об этом красноречиво говорят следы коррозии [Углубления, проделанные морским прибоем
в горной породе.] с левой
стороны долины, у подножия отодвинутых ныне
в глубь страны береговых обрывов, состоящих из аклировидного гранита.
В долине реки Адимил произрастают лиственные леса дровяного и поделочного характера;
в горах всюду видны следы пожарищ. На релках и по увалам — густые заросли таволги, орешника и леспедецы. Дальше
в горах есть немного кедра и пихты. Широкие полосы гальки по
сторонам реки и измочаленный колодник
в русле указывают на то, что хотя здесь больших наводнений и не бывает, но все же
в дождливое время года вода идет очень стремительно и сильно размывает
берега.
Река Фату (по-удэгейски Фарту) впадает
в Санхобе с левой
стороны,
в однодневном пути от устья, и течет с северо-востока параллельно
берегу моря. Горный хребет, отделяющий бассейн ее от речек, текущих непосредственно
в море, имеет
в среднем высоту 600 м. Следующая большая река, которая берет начало с Сихотэ-Алиня, будет Билимбе, впадающая
в море около горы Железняк, немного южнее мыса Шанца.
Ночь была ясная. Одна
сторона реки была освещена, другая —
в тени. При лунном свете листва деревьев казалась посеребренной, стволы — белесовато-голубыми, а тени — черными. Кусты тальника низко склонились над водой, точно они хотели скрыть что-то около своих
берегов. Кругом было тихо, безмолвно, только река слабо шумела на перекатах.
Я шел как пьяный. Дерсу тоже перемогал себя и еле-еле волочил ноги. Заметив впереди, с левой
стороны, высокие утесы, мы заблаговременно перешли на правый
берег реки. Здесь Кулумбе сразу разбилась на 8 рукавов. Это
в значительной степени облегчило нашу переправу. Дерсу всячески старался меня подбодрить. Иногда он принимался шутить, но по его лицу я видел, что он тоже страдает.
На другой день с бивака мы снялись рано и пошли по тропе, проложенной у самого
берега реки. На этом пути Нахтоху принимает
в себя с правой
стороны два притока: Хулеми и Гоббиляги, а с левой — одну только маленькую речку Ходэ. Нижняя часть долины Нахтоху густо поросла даурской березой и монгольским дубом. Начиная от Локтоляги, она постепенно склоняется к югу и только около Хулеми опять поворачивает на восток.
Выбрав место для ночевки, я приказал Захарову и Аринину ставить палатку, а сам с Дерсу пошел на охоту. Здесь по обоим
берегам реки кое-где узкой полосой еще сохранился живой лес, состоящий из осины, ольхи, кедра, тальника, березы, клена и лиственницы. Мы шли и тихонько разговаривали, он — впереди, а я — несколько сзади. Вдруг Дерсу сделал мне знак, чтобы я остановился. Я думал сначала, что он прислушивается, но скоро увидел другое: он поднимался на носки, наклонялся
в стороны и усиленно нюхал воздух.
Залив Рында находится под 44° 41' с. ш. и 136° 31'
в. д. от Гринвича и состоит из двух заливов: северного, именуемого Джигитом, и южного — Пластун. Оба они открыты со
стороны моря и потому во время непогоды не всегда дают судам защиту. Наибольшая глубина их равна 25–28 м. Горный хребет, разделяющий оба упомянутых залива, состоит из кварцевого порфира и порфирита с включением вулканического стекла. Чем ближе к морю, тем горы становятся ниже и на самом
берегу представляются холмами высотой от 400 до 580 м.
Небольшая речка Бея [Бэй-я — северное разветвление.] (по-удэгейски Иеля), по которой я пошел от бухты Терней, впадает
в Санхобе
в 2 км от устья. Она длиной около 12 км и течет по заболоченной долине, расположенной параллельно
берегу моря. С правой
стороны ее тянутся пологие увалы, с левой — скалистые сопки, состоящие из кварцевого порфира, диабаза и диорита.
Здесь, на
берегу, валялось много сухого плавника. Выбрав место для бивака, мы сложили свои вещи и разошлись
в разные
стороны на охоту.
Горы на левой
стороне ее крутые, на правой — пологие и состоят из полевошпатового порфира. Около устья, у подножия речных террас, можно наблюдать выходы мелкозернистого гранита, который
в обнажениях превращался
в дресвяник. Тропа идет сначала с правой
стороны реки, потом около скалы Янтун-Лаза переходит на левый
берег и отсюда взбирается на перевал высотой
в 160 м.
Она долгое время придерживается правого
берега реки и только
в верховьях переходит на другую
сторону.
Чем более мы углублялись
в горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто переходить с одного
берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная. Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к югу. Не было сомнения, что мы ошиблись и пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула
в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
Иман еще не замерз и только по краям имел забереги. На другом
берегу, как раз против того места, где мы стояли, копошились какие-то маленькие люди. Это оказались удэгейские дети. Немного дальше,
в тальниках, виднелась юрта и около нее амбар на сваях. Дерсу крикнул ребятишкам, чтобы они подали лодку. Мальчики испуганно посмотрели
в нашу
сторону и убежали. Вслед за тем из юрты вышел мужчина с ружьем
в руках. Он перекинулся с Дерсу несколькими словами и затем переехал
в лодке на нашу
сторону.
Река Каимбе (по-орочски — Кая) на картах значится Каембэ. Она такой же величины, как река Мулумбе, только впадает непосредственно
в море. С левой
стороны ее тянется длинная и высокая терраса, уже разрушенная временем. Терраса эта является древним
берегом лагуны и имеет наклон к озеру и обрывистые края к морю.
К полудню мы доехали еще до одной возвышенности, расположенной на самом
берегу реки, с левой
стороны. Сопка эта высотою 120–140 м покрыта редколесьем из дуба, березы, липы, клена, ореха и акаций. Отсюда шла тропинка, вероятно, к селу Вознесенскому, находящемуся западнее, километрах
в двенадцати.