Неточные совпадения
— Я не понимаю, как они могут так грубо ошибаться. Христос уже имеет свое определенное воплощение
в искусстве великих стариков.
Стало быть, если они хотят изображать не Бога, а
революционера или мудреца, то пусть из истории берут Сократа, Франклина, Шарлоту Корде, но только не Христа. Они берут то самое лицо, которое нельзя брать для искусства, а потом…
— Все-таки согласись, что изобразить Иуду единственно подлинным среди двенадцати
революционеров, искренно влюбленным
в Христа, — это шуточка острая! И, пожалуй, есть
в ней что-то от правды: предатель-то действительно
становится героем. Ходит слушок, что у эсеров действует крупный провокатор.
Гусаров сбрил бородку, оставив сердитые черные усы, и
стал похож на армянина. Он снял крахмаленную рубашку, надел суконную косоворотку, сапоги до колена, заменил шляпу фуражкой, и это сделало его человеком, который сразу, издали, бросался
в глаза. Он уже не проповедовал необходимости слияния партий, социал-демократов называл «седыми», социалистов-революционеров — «серыми», очень гордился своей выдумкой и говорил...
Он вспомнил прочитанный
в юности роман Златовратского «Устои».
В романе было рассказано, как интеллигенты пытались воспитать деревенского парня
революционером, а он
стал «кулаком».
«Варвара хорошо заметила, он над морем, как за столом, — соображал Самгин. — И, конечно, вот на таких, как этот, как мужик, который необыкновенно грыз орехи, и грузчик Сибирской пристани, — именно на таких рассчитывают
революционеры. И вообще — на людей, которые
стали петь печальную «Дубинушку»
в новом, задорном темпе».
После С.А. Юрьева фактическим редактором «Русской мысли»
стал В.А. Гольцев, но утвердить его редактором власти наотрез отказались, считая его самым ярым
революционером.
Но тут стоял, однако же, факт: бывший
революционер явился
в любезном отечестве не только без всякого беспокойства, но чуть ли не с поощрениями;
стало быть, ничего, может, и не было.
О
революционере большинство говорило равнодушно, как о человеке надоевшем, иногда насмешливо, как о забавном чудаке, порою с досадой, точно о ребёнке, который озорничает и заслуживает наказания. Евсею
стало казаться, что все
революционеры — пустые люди, несерьёзные, они сами не знают, чего хотят, и только вносят
в жизнь смуту, беспорядок.
После этого смотра, или этих маневров, и Бенни, и те, кто должен был репрезентовать чужеземному
революционеру домашние русские революционные силы, внезапно почувствовали, что им
стало не совсем ловко смотреть
в глаза друг другу.
Один из этих купцов, кричавший громко: «некогда! некогда!», был тот самый сибирский
революционер, который сманил Бенни из Лондона и сказал ему
в Берлине: «Ступай, немчик, назад». Вся эта история теперь проснулась
в памяти Бенни, и ему
стало и еще тяжелее, и еще досаднее.
В Ткачеве уже и тогда назревал русский якобинец на подкладке социализма, но еще не марксизма. И его темперамент взял настолько вверх, что он вскоре должен был бежать за границу, где и сделался вожаком целой группы русских
революционеров, издавал журнал, предавался самой махровой пропаганде… и кончил убежищем для умалишенных
в Париже, где и умер
в половине 80-х годов. Про него говорили, что он
стал неумеренно предаваться винным возлияниям. Это, быть может, и ускорило разложение его духовной личности.
Раньше, еще
в Дерпте, я
стал читать его
статьи в"Библиотеке для чтения", все по философским вопросам. Он считался тогда"гегельянцем", и я никак не воображал, что автор их — артиллерийский полковник, читавший
в Михайловской академии механику. Появились потом его
статьи и
в"Отечественных записках"Краевского, но
в"Современнике"он не писал, и даже позднее, когда я с ним ближе познакомился, уже
в начале 60-х годов, не считался вовсе"нигилистом"и еще менее тайным
революционером.
Очень скоро
стало известно, что под псевдонимом «Н. Бельтов» скрывается не кто иной, как Г.
В. Плеханов, заслуженный революционер-эмигрант, — человек, которого уже не так-то легко было петербургскому публицисту из тиши своего кабинета обвинять
в пассивном преклонении перед действительностью и
в реакционности. И тон ответа ему Михайловского был несколько иной — уже защищающийся и как будто даже несколько растерянный.
В начале марксисты производили даже впечатление менее крайних и свирепых
революционеров, чем старые социалисты-народники или социалисты-революционеры, как их
стали называть, они были против террора.
За годы жизни
в Западной Европе Плеханов
стал совсем западным человеком, очень рационалистического склада, довольно культурным, хотя и не высокого типа культуры,
революционером более книжным, чем практическим.
Русские ортодоксы и апокалиптики и тогда, когда они
в XVII веке были раскольниками-старообрядцами, и тогда, когда
в XIX веке они
стали революционерами, нигилистами, коммунистами.
В пылком воображении императора составлялся, план крестового против
революционеров похода, во главе которого он должен был
стать, как новый Готфрид Бульонский.
В наше время не может не быть ясно для всех мыслящих людей то, что жизнь людей, — не одних русских людей, но всех народов христианского мира, с своей, всё увеличивающейся нуждой бедных и роскошью богатых, с своей борьбой всех против всех,
революционеров против правительств, правительств против
революционеров, порабощенных народностей против поработителей, борьбы государств между собою, запада с востоком, с своими всё растущими и поглощающими силы народа вооружениями, своей утонченностью и развращенностью, — что жизнь такая не может продолжаться, что жизнь христианских народов, если она не изменится, неизбежно будет
становиться всё бедственнее и бедственнее.