Неточные совпадения
«Он, говорит, вор; хоть он теперь и не украл, да все равно, говорит, он украдет, его и без
того на
следующий год возьмут
в рекруты».
В тот же вечер, запершись
в кабинете, Бородавкин писал
в своем журнале
следующую отметку...
Существенные результаты такого учения заключались
в следующем: 1) что работать не следует; 2)
тем менее надлежит провидеть, заботиться и пещись [Пещи́сь — заботиться, опекать.] и 3) следует возлагать упование и созерцать — и ничего больше.
Догадку эту отчасти оправдывает
то обстоятельство, что
в глуповском архиве до сих пор существует листок, очевидно принадлежавший к полной биографии Двоекурова и до такой степени перемаранный, что, несмотря на все усилия, издатель «Летописи» мог разобрать лишь
следующее: «Имея немалый рост… подавал твердую надежду, что…
Последствия этих заблуждений сказались очень скоро. Уже
в 1815 году
в Глупове был чувствительный недород, а
в следующем году не родилось совсем ничего, потому что обыватели, развращенные постоянной гульбой, до
того понадеялись на свое счастие, что, не вспахав земли, зря разбросали зерно по целине.
С
следующего дня, наблюдая неизвестного своего друга, Кити заметила, что М-llе Варенька и с Левиным и его женщиной находится уже
в тех отношениях, как и с другими своими protégés. Она подходила к ним, разговаривала, служила переводчицей для женщины, не умевшей говорить ни на одном иностранном языке.
Вопрос для него состоял
в следующем: «если я не признаю
тех ответов, которые дает христианство на вопросы моей жизни,
то какие я признаю ответы?» И он никак не мог найти во всем арсенале своих убеждений не только каких-нибудь ответов, но ничего похожего на ответ.
Следующие два препятствия, канава и барьер, были перейдены легко, но Вронский стал слышать ближе сап и скок Гладиатора. Он послал лошадь и с радостью почувствовал, что она легко прибавила ходу, и звук копыт Гладиатора стал слышен опять
в том же прежнем расстоянии.
Решение мое
следующее: каковы бы ни были ваши поступки, я не считаю себя
в праве разрывать
тех уз, которыми мы связаны властью свыше.
Но
следующая, размененная на покупку провизии к обеду для родных, стоившей двадцать восемь рублей, хотя и вызвала
в Левине воспоминание о
том, что двадцать восемь рублей — это девять четвертей овса, который, потея и кряхтя, косили, вязали, молотили, веяли, подсевали и насыпали, — эта
следующая пошла всё-таки легче.
Узнав, что доктор еще не вставал, Левин из разных планов, представлявшихся ему, остановился на
следующем: Кузьме ехать с запиской к другому доктору, а самому ехать
в аптеку за опиумом, а если, когда он вернется, доктор еще не встанет,
то, подкупив лакея или насильно, если
тот не согласится, будить доктора во что бы
то ни стало.
Другое происшествие, недавно случившееся, было
следующее: казенные крестьяне сельца Вшивая-спесь, соединившись с таковыми же крестьянами сельца Боровки, Задирайлово-тож, снесли с лица земли будто бы земскую полицию
в лице заседателя, какого-то Дробяжкина, что будто земская полиция,
то есть заседатель Дробяжкин, повадился уж чересчур часто ездить
в их деревню, что
в иных случаях стоит повальной горячки, а причина-де
та, что земская полиция, имея кое-какие слабости со стороны сердечной, приглядывался на баб и деревенских девок.
В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: «Какой приятный и добрый человек!»
В следующую за
тем минуту ничего не скажешь, а
в третью скажешь: «Черт знает что такое!» — и отойдешь подальше; если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную.
Затем ему перестало сниться;
следующие два часа были для Грэя не долее
тех секунд,
в течение которых он склонился головой на руки.
Гордость и самоуверенность нарастали
в нем каждую минуту; уже
в следующую минуту это становился не
тот человек, что был
в предыдущую.
Он отыскал, наконец,
то, чего добивался, и стал читать; строки прыгали
в его глазах, он, однако ж, дочел все «известие» и жадно принялся отыскивать
в следующих нумерах позднейшие прибавления.
Впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда почти не признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и
тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с
тем, однако ж, что
в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее).
И Базаров и Аркадий ответили ей безмолвным поклоном, сели
в экипаж и, уже нигде не останавливаясь, отправились домой,
в Марьино, куда и прибыли благополучно на
следующий день вечером.
В продолжение всей дороги ни
тот, ни другой не упомянул даже имени Одинцовой; Базаров
в особенности почти не раскрывал рта и все глядел
в сторону, прочь от дороги, с каким-то ожесточенным напряжением.
— Нет! — говорил он на
следующий день Аркадию, — уеду отсюда завтра. Скучно; работать хочется, а здесь нельзя. Отправлюсь опять к вам
в деревню; я же там все свои препараты оставил. У вас, по крайней мере, запереться можно. А
то здесь отец мне твердит: «Мой кабинет к твоим услугам — никто тебе мешать не будет»; а сам от меня ни на шаг. Да и совестно как-то от него запираться. Ну и мать тоже. Я слышу, как она вздыхает за стеной, а выйдешь к ней — и сказать ей нечего.
— Именно бескорыстный. А я, Аркадий Николаич, не только боготворю его, я горжусь им, и все мое честолюбие состоит
в том, чтобы со временем
в его биографии стояли
следующие слова: «Сын простого штаб-лекаря, который, однако, рано умел разгадать его и ничего не жалел для его воспитания…» — Голос старика перервался.
—
То я имею честь предложить вам
следующее: драться завтра рано, положим,
в шесть часов, за рощей, на пистолетах; барьер
в десяти шагах…
«Да, это именно объясняющий господин, из
тех, что возлагают социальные обязанности». Он ждал чего-то смешного от этого человека и,
в следующую минуту, — дождался...
Весь
следующий день Самгин прожил одиноко все
в том же бодром настроении, снисходительно размышляя о Дронове и его знакомых.
А
в следующий момент подумал, что если он так одинок,
то это значит, что он действительно исключительный человек. Он вспомнил, что ощущение своей оторванности от людей было уже испытано им у себя
в городе, на паперти церкви Георгия Победоносца; тогда ему показалось, что
в одиночестве есть нечто героическое, возвышающее.
Он не помнил, когда она ушла, уснул, точно убитый, и весь
следующий день прожил, как во сне, веря и не веря
в то, что было. Он понимал лишь одно:
в эту ночь им пережито необыкновенное, неизведанное, но — не
то, чего он ждал, и не так, как представлялось ему. Через несколько таких же бурных ночей он убедился
в этом.
— А я говорил тебе, чтоб ты купил других, заграничных? Вот как ты помнишь, что тебе говорят! Смотри же, чтоб к
следующей субботе непременно было, а
то долго не приду. Вишь, ведь какая дрянь! — продолжал он, закурив сигару и пустив одно облако дыма на воздух, а другое втянув
в себя. — Курить нельзя.
Вот тебе и драма, любезный Борис Павлович: годится ли
в твой роман? Пишешь ли ты его? Если пишешь,
то сократи эту драму
в двух
следующих словах. Вот тебе ключ, или «le mot de l’enigme», [ключ к загадке (фр.).] — как говорят здесь русские люди, притворяющиеся не умеющими говорить по-русски и воображающие, что говорят по-французски.
Но
следующие две, три минуты вдруг привели его
в память — о вчерашнем. Он сел на постели, как будто не сам, а подняла его посторонняя сила; посидел минуты две неподвижно, открыл широко глаза, будто не веря чему-то, но когда уверился,
то всплеснул руками над головой, упал опять на подушку и вдруг вскочил на ноги, уже с другим лицом, какого не было у него даже вчера,
в самую страшную минуту.
Со страхом и замиранием
в груди вошел Райский
в прихожую и боязливо заглянул
в следующую комнату: это была зала с колоннами,
в два света, но до
того с затянутыми пылью и плесенью окнами, что
в ней было, вместо двух светов, двое сумерек.
Теперь сделаю резюме: ко дню и часу моего выхода после болезни Ламберт стоял на
следующих двух точках (это-то уж я теперь наверно знаю): первое, взять с Анны Андреевны за документ вексель не менее как
в тридцать тысяч и затем помочь ей напугать князя, похитить его и с ним вдруг обвенчать ее — одним словом,
в этом роде. Тут даже составлен был целый план; ждали только моей помощи,
то есть самого документа.
Если не нам,
то американцам, если не американцам,
то следующим за ними — кому бы ни было, но скоро суждено опять влить
в жилы Японии
те здоровые соки, которые она самоубийственно выпустила вместе с собственною кровью из своего тела, и одряхлела
в бессилии и мраке жалкого детства.
Краюха падает
в мешок, окошко захлопывается. Нищий, крестясь, идет к
следующей избе:
тот же стук,
те же слова и такая же краюха падает
в суму. И сколько бы ни прошло старцев, богомольцев, убогих, калек, перед каждым отодвигается крошечное окно, каждый услышит: «Прими, Христа ради», загорелая рука не устает высовываться, краюха хлеба неизбежно падает
в каждую подставленную суму.
Порядок
тот же, как и
в первую поездку
в город,
то есть впереди ехал капитан-лейтенант Посьет, на адмиральской гичке, чтоб встретить и расставить на берегу караул; далее, на баркасе, самый караул,
в числе пятидесяти человек; за ним катер с музыкантами, потом катер со стульями и слугами;
следующие два занимали офицеры: человек пятнадцать со всех судов.
[Слова:
то, что для
того кончая: незаметных им самим жестокостей., исключенные
в корректуре цензурой, там же Толстым заменены
следующими словами: обращаться с просьбой к человеку, которого он не уважал.]
Особенная эта служба состояла
в том, что священник, став перед предполагаемым выкованным золоченым изображением (с черным лицом и черными руками)
того самого Бога, которого он ел, освещенным десятком восковых свечей, начал странным и фальшивым голосом не
то петь, не
то говорить
следующие слова: «Иисусе сладчайший, апостолов славо, Иисусе мой, похвала мучеников, владыко всесильне, Иисусе, спаси мя, Иисусе спасе мой, Иисусе мой краснейший, к Тебе притекающего, спасе Иисусе, помилуй мя, молитвами рождшия Тя, всех, Иисусе, святых Твоих, пророк же всех, спасе мой Иисусе, и сладости райския сподоби, Иисусе человеколюбче!»
Смотритель не отвечал и повел
в следующую камеру. Опять отперли двери, и опять все встали и затихли, и опять англичанин раздавал Евангелия;
то же было и
в пятой, и
в шестой, и направо, и налево, и по обе стороны.
Вошедшие рабочие тотчас же поспешно вышли и опять
теми же мягкими решительными шагами пошли еще дальше к
следующему вагону,
тому самому,
в котором сидел Нехлюдов.
В следующей камере было
то же самое. Такая же была духота, вонь; точно так же впереди, между окнами, висел образ, а налево от двери стояла парашка, и так же все тесно лежали бок с боком, и так же все вскочили и вытянулись, и точно так же не встало три человека. Два поднялись и сели, а один продолжал лежать и даже не посмотрел на вошедших; это были больные. Англичанин точно так же сказал
ту же речь и так же дал два Евангелия.
Вольф был недоволен
в особенности
тем, что он как будто был уличен
в недобросовестном пристрастии, и, притворяясь равнодушным, раскрыл
следующее к докладу дело Масловой и погрузился
в него. Сенаторы между
тем позвонили и потребовали себе чаю и разговорились о случае, занимавшем
в это время, вместе с дуэлью Каменского, всех петербуржцев.
Другой надзиратель, внутри здания, дотрагиваясь рукой до каждого, также считал проходивших
в следующие двери, с
тем чтобы при выпуске, проверив счет, не оставить ни одного посетителя
в тюрьме и не выпустить ни одного заключенного.
То, что
в продолжение этих трех месяцев видел Нехлюдов, представлялось ему
в следующем виде: из всех живущих на воле людей посредством суда и администрации отбирались самые нервные, горячие, возбудимые, даровитые и сильные и менее, чем другие, хитрые и осторожные люди, и люди эти, никак не более виновные или опасные для общества, чем
те, которые оставались на воле, во-первых, запирались
в тюрьмы, этапы, каторги, где и содержались месяцами и годами
в полной праздности, материальной обеспеченности и
в удалении от природы, семьи, труда, т. е. вне всех условий естественной и нравственной жизни человеческой.
На прощанье Агриппина Филипьевна даже с некоторой грустью дала заметить Привалову, что она, бедная провинциалка, конечно, не рассчитывает на
следующий визит дорогого гостя,
тем более что и
в этот успела наскучить, вероятно, до последней степени; она, конечно, не смеет даже предложить столичному гостю завернуть как-нибудь на один из ее четвергов.
К Ляховскому
в тот день Привалов, конечно, не поехал, как и
в следующий за ним.
В следующей комнате шла игра с
той молчаливой торжественностью, с какой играют только завзятые игроки, игроки по призванию.
Антонида Ивановна полупрезрительно посмотрела на пьяного мужа и молча вышла из комнаты. Ей было ужасно жарко, жарко до
того, что решительно ни о чем не хотелось думать; она уже позабыла о пьяном хохотавшем муже, когда вошла
в следующую комнату.
На
следующий день Привалов не мог преодолеть искушение и отправился
в ту улицу, где жил доктор.
Мы уже сказали, что старшая дочь Агриппины Филипьевны была замужем за Половодовым;
следующая за нею по летам, Алла, вступила уже
в тот цветущий возраст, когда ей неприлично было оставаться
в недрах муравейника, и она была переведена
в спальню maman, где и жила на правах совсем взрослой барышни.
Он готов отрицать на
следующей странице
то, что сказал на предыдущей, и остается
в целостности жизненного, а не логического процесса.
— Меня не было, зато был Дмитрий Федорович, и я слышал это своими ушами от Дмитрия же Федоровича,
то есть, если хочешь, он не мне говорил, а я подслушал, разумеется поневоле, потому что у Грушеньки
в ее спальне сидел и выйти не мог все время, пока Дмитрий Федорович
в следующей комнате находился.
Петр Александрович Миусов, человек насчет денег и буржуазной честности весьма щекотливый, раз, впоследствии, приглядевшись к Алексею, произнес о нем
следующий афоризм: «Вот, может быть, единственный человек
в мире, которого оставьте вы вдруг одного и без денег на площади незнакомого
в миллион жителей города, и он ни за что не погибнет и не умрет с голоду и холоду, потому что его мигом накормят, мигом пристроят, а если не пристроят,
то он сам мигом пристроится, и это не будет стоить ему никаких усилий и никакого унижения, а пристроившему никакой тягости, а, может быть, напротив, почтут за удовольствие».