Неточные совпадения
На
следующий день, 2
сентября, была назначена дневка. Любители ловить рыбу ходили на реку. Они поймали три кеты, одну горбушу и двух бычков-подкаменщиков с пестрой окраской и оранжевой каймой на темно-оливковом спинном плавнике. Остальные люди приводили
в порядок одежду и чистили оружие.
На
следующий день, 8
сентября, мы распрощались с Такемой и пошли вверх по Такунчи. Река эта длиной немного более 40 км и течет по кривой с северо-запада к востоку. Около устья она шириной до 6 и глубиной от 1 до 1,2 м по руслу. Вода
в ней мутная, с синим опаловым оттенком.
Следующие 3 дня, 28–30
сентября, я просидел дома, вычерчивал маршруты, делал записи
в путевых дневниках и писал письма. Казаки убили изюбра и сушили мясо, а Бочкарев готовил зимнюю обувь. Я не хотел отрывать их от дела и не брал с собой
в экскурсию по окрестностям.
Тем не менее
в сентябре следующего года полицмейстер попросил у Кукишева заимообразно тысячу рублей, и Кукишев имел неблагоразумие отказать.
В Багрове происходило
следующее: с пятнадцатого
сентября Степан Михайлыч считал дни и часы и ждал каждую минуту нарочного из Уфы, которому велено было скакать день и ночь на переменных; это дело было тогда внове, и Степан Михайлыч его не одобрял, как пустую трату денег и ненужную тревогу для обывателей; он предпочитал езду на своих; но важность и торжественность события заставила его отступить от обычного порядка.
Наконец,
в письме к Языкову же,
в конце
сентября 1845 года, был получен
следующий ответ Гоголя Аксакову...
В 1839 году Погодин ездил за границу, имея намерение привезти с собою Гоголя. Он ни слова не писал нам о свидании с Гоголем, и хотя мы сначала надеялись, что они воротятся
в Москву вместе, но потом уже потеряли эту надежду. Мы жили лето на даче
в Аксиньине,
в десяти верстах от Москвы. 29
сентября вдруг получаю я
следующую записку от Михаила Семеновича Щепкина...
Когда уснула его супруга, он сел за стол и после долгого раздумья, коверкая свой почерк и изобретая грамматические ошибки, написал
следующее: «Купцу Дулинову. Милостивый Государь! Если к шести часам вечера сиводня 12-го
сентября в мраморную вазу, что находица
в городском саду налево от виноградной беседки, не будит положено вами двести рублей, то вы будете убиты и ваша галантирейная лавка взлетит на воздух». Написав такое письмо, Лев Саввич подскочил от восторга.
Императрица знала хорошо и то, что прежде очень много людей разного звания и состояния ссылалось невинно, и потому вскоре после своей коронации, 27
сентября 1742 года, обнародовала
следующий указ: «Ее Императорскому Величеству сделалось известно, что
в бывшие правления некоторые лица посланы
в ссылки
в разные отдаленные места государства, и об них, когда, откуда и с каким определением посланы, ни
в Сенате, ни
в Тайной канцелярии известия нет, где обретаются неведомо; потому Ее Императорское Величество изволила послать указы во все государство, чтобы где есть такие неведомо содержащиеся люди, оных из всех мест велеть прислать туда, где будет находиться Ее Императорское Величество, и с ведомостями когда, откуда и с каким указом присланы».