Неточные совпадения
Так же как и
в пещерах киевских, тут видны были углубления
в стенах и стояли кое-где гробы; местами даже попадались просто человеческие кости, от сырости сделавшиеся мягкими и рассыпавшиеся
в муку.
Совсем без сил,
Валяется
в пещере, как колода.
— Как гуннов, от которых «хранители мысли и веры» должны бежать, прятаться
в пещеры и катакомбы.
Полоумную Феклушку нарисовал
в пещере, очень удачно осветив одно лицо и разбросанные волосы, корпус же скрывался во мраке: ни терпенья, ни уменья не хватило у него доделывать руки, ноги и корпус. И как целое утро высидеть, когда солнце так весело и щедро льет лучи на луг и реку…
На солнышке ее почти не видать, и все она таится во тьме своих холодильников: видно
в глубине подвала только ее лицо с синевато-красным румянцем, все прочее сливается с мраком домашних
пещер.
На южной оконечности горы издалека был виден, как будто руками человеческими обточенный, громадный камень: это Diamond — Алмаз, камень-пещера,
в которой можно пообедать человекам пятнадцати.
Робок, наг и дик скрывался
Троглодит
в пещерах скал,
По полям номад скитался
И поля опустошал.
Зверолов, с копьем, стрелами,
Грозен бегал по лесам…
Горе брошенным волнами
К неприютным берегам!
Из мысов, с которыми у туземцев связаны какие-либо сказания, можно отметить два: Омулен-Гахани и Сутдэма-Оногони. Здесь морским прибоем
в береговых утесах выбило глубокие
пещеры, порода обрушилась, и во многих местах образовались одиноко стоящие каменные столбы.
На этом участке Бикин принимает
в себя справа: Алайчи, Ланжихезу 1-ю (хлебная речка), Ланжихезу 2-ю, Мажичжуйзу (агатовый рот,
пещера, грот) и На-минял с притоками Хояки, берущую начало с горы Чомуынза (вершина с гречихой), а слева — Гохсан-зафар (гольдское название), Ханихезу (глинистая речка), Нюдергу (по-китайски Нюонихеза — речка, где
в грязи залегают коровы) и Шаньзягаму (высокое пастбище семьи Шань).
Я подошел к шалашу, заглянул под соломенный намет и увидал старика до того дряхлого, что мне тотчас же вспомнился тот умирающий козел, которого Робинзон нашел
в одной из
пещер своего острова.
В этой
пещере на мягкой наносной почве валялось много костей и виднелись свежие тигровые следы.
Длина второй
пещеры около 120 м, ширина и высота неравномерны: то она становится узкой с боков и высокой, то, наоборот, низкой и широкой. Дно
пещеры завалено камнями, свалившимися сверху, вследствие этого
в ней нет сталактитов. Та к как эти обвалы происходят всюду и равномерно, то
пещера как бы перемещается
в вертикальном направлении.
С левой стороны высилась скалистая сопка. К реке она подходила отвесными обрывами. Здесь мы нашли небольшое углубление вроде
пещеры и развели
в нем костер. Дерсу повесил над огнем котелок и вскипятил воду. Затем он достал из своей котомки кусок изюбровой кожи, опалил ее на огне и стал ножом мелко крошить, как лапшу. Когда кожа была изрезана, он высыпал ее
в котелок и долго варил. Затем он обратился ко всем со следующими словами...
В этот день мы дошли до фанзы таза Лай Серл. Здесь Тютихе принимает
в себя с левой стороны 2 маленькие речки: Сысенкурл [Сы-сянь-дунь-эр —
пещера четырех духов.] и Сибегоу [Си-бей-гоу — северо-западная долина.].
Китаец Че Фан. — Притоки реки Арзамасовки. —
Пещеры. — Птицы. — Древесные и кустарниковые породы
в лесу. — Охота на кабанов. — Заблудился. — Дождь. — Опасное положение. — Услуга, оказанная Лешим. — Тропа. — Огонь. — Чужой бивак. — Мурзин. — Возвращение
Я долго не мог уснуть. Всю ночь мне мерещилась кабанья морда с раздутыми ноздрями. Ничего другого, кроме этих ноздрей, я не видел. Они казались мне маленькими точками. Потом вдруг увеличивались
в размерах. Это была уже не голова кабана, а гора и ноздри —
пещеры, и будто
в пещерах опять кабаны с такими же дыроватыми мордами.
Вход
в пещеру имеет треугольную форму и расположен довольно высоко над землей (40–50 м).
Когда мы окончили осмотр
пещер, наступил уже вечер.
В фанзе Че Фана зажгли огонь. Я хотел было ночевать на улице, но побоялся дождя. Че Фан отвел мне место у себя на кане. Мы долго с ним разговаривали. На мои вопросы он отвечал охотно, зря не болтал, говорил искренно. Из этого разговора я вынес впечатление, что он действительно хороший, добрый человек, и решил по возвращении
в Хабаровск хлопотать о награждении его чем-нибудь за ту широкую помощь, какую он
в свое время оказывал русским переселенцам.
Глубокие колодцы, ходы сообщений и сталактиты
в виде колонн делают эти
пещеры весьма интересными.
Ориентировочным пунктом может служить здесь высокая скалистая сопка, называемая старожилами-крестьянами Петуший гребень. Гора эта входит
в состав водораздела между реками Тапоузой и Хулуаем. Подъем на перевал
в истоках Хулуая длинный и пологий, но спуск к Тапоузе крутой. Кроме этой сопки, есть еще другая гора — Зарод;
в ней находится Макрушинская
пещера — самая большая, самая интересная и до сих пор еще не прослеженная до конца.
Животное это чрезвычайно любит залезать
в пещеры.
Как и во всех таких
пещерах,
в ней было много летучих мышей с большими ушами и белых комаров-долгоножек.
Невдалеке от своего устья, с правой стороны, она принимает
в себя безымянный приток, на котором есть довольно обширные
пещеры.
Утром на следующий день я пошел осматривать
пещеры в известковых горах с правой стороны Арзамасовки против устья реки Угловой. Их две: одна вверху на горе, прямая, похожая на шахту, длина ее около 100 м, высота от 2,4 до 3,6 м, другая
пещера находится внизу на склоне горы. Она спускается вниз колодцем на 12 м, затем идет наклонно под углом 10°. Раньше это было русло подземной реки.
На берегу лежали самки и рядом с ними молодняк, а
в стороне около
пещер, выбитых волнением, дремали большие самцы.
Подобно своим четвероногим сородичам, он чрезвычайно любит забиваться
в пещеры и жить
в них не только зимой, но даже и
в теплое время года.
Они поехали по озеру, около островов, посещали некоторые из них, на одном находили мраморную статую, на другом уединенную
пещеру, на третьем памятник с таинственной надписью, возбуждавшей
в Марье Кириловне девическое любопытство, не вполне удовлетворенное учтивыми недомолвками князя; время прошло незаметно, начало смеркаться.
После случившегося мне было противно оставлять ребенка
в этой ослиной
пещере.
— Если бы мне удалось отсюда выйти, я бы все кинул. Покаюсь: пойду
в пещеры, надену на тело жесткую власяницу, день и ночь буду молиться Богу. Не только скоромного, не возьму рыбы
в рот! не постелю одежды, когда стану спать! и все буду молиться, все молиться! И когда не снимет с меня милосердие Божие хотя сотой доли грехов, закопаюсь по шею
в землю или замуруюсь
в каменную стену; не возьму ни пищи, ни пития и умру; а все добро свое отдам чернецам, чтобы сорок дней и сорок ночей правили по мне панихиду.
Одиноко сидел
в своей
пещере перед лампадою схимник и не сводил очей с святой книги. Уже много лет, как он затворился
в своей
пещере. Уже сделал себе и дощатый гроб,
в который ложился спать вместо постели. Закрыл святой старец свою книгу и стал молиться… Вдруг вбежал человек чудного, страшного вида. Изумился святой схимник
в первый раз и отступил, увидев такого человека. Весь дрожал он, как осиновый лист; очи дико косились; страшный огонь пугливо сыпался из очей; дрожь наводило на душу уродливое его лицо.
Трактир «Балаклава» состоял из двух низких, полутемных залов, а вместо кабинетов
в нем были две
пещеры: правая и левая.
—
В пещере с покупателем.
— Ну, что ж? Кости тем паче. Известно чудо от костей пророка Елисея, когда мертвый, прикоснувшись к ним
в пещере, воскрес и ожил.
Бесчисленные поколения людей, как мелколесье на горных склонах, уместились на расстоянии двадцати столетий, протекших с той ночи, когда на небе сияла хвостатая звезда и
в вифлеемской
пещере нашла приют семья плотника Иосифа, пришедшего из Назарета для переписи по указу Августа.
Может быть, она живет
в лесу,
в пещере, тоже, конечно, с добрыми разбойниками, стряпает на них и сторожит награбленное золото.
Тоже, значит,
в бегах состоял из-за расколу: бросил молодую жену, а сам
в лес да
в пещере целый год высидел.
— Ну, они на Святом озере и есть, Крестовые-то… Три старца на них спасались: Пахомий-постник, да другой старец Пафнутий-болящий, да третий старец Порфирий-страстотерпец, во узилище от никониан раны и напрасную смерть приявший. Вот к ним на могилку народ и ходит. Под Петров день к отцу Спиридону на могилку идут, а
в успенье — на Крестовые. А тут вот, подадимся малым делом, выступит гора Нудиха, а
в ней
пещера схимника Паисия. Тоже угодное место…
— Запишем. Теперь предположим другое — что ты являешься сюда как проповедник лучшей, честной жизни, вроде этакого спасителя погибающих душ. Знаешь, как на заре христианства иные святые отцы вместо того, чтобы стоять на столпе тридцать лет или жить
в лесной
пещере, шли на торжища
в дома веселья, к блудницам и скоморохам. Но ведь ты не так?
Со всех концов России, из Сибири, от берегов Ледовитого океана, с крайнего юга, с побережья Черного и Каспийского морей, собрались туда бесчисленные богомольцы на поклонение местным святыням, лаврским угодникам, почивающим глубоко под землею,
в известковых
пещерах.
Так, например, я рассказывал, что у меня
в доме был пожар, что я выпрыгнул с двумя детьми из окошка (то есть с двумя куклами, которых держал
в руках); или что на меня напали разбойники и я всех их победил; наконец, что
в багровском саду есть
пещера,
в которой живет Змей Горыныч о семи головах, и что я намерен их отрубить.
— Тем, что ни с которой стороны к той горе подойти нельзя, а можно только водою подъехать, а
в ней
пещера есть. Водой сейчас подъехали к этой
пещере, лодку втащили за собой, — и никто не догадается, что тут люди есть.
Звучный голос сливался с тонкой, задумчивой песней самовара,
в комнате красивой лентой вился рассказ о диких людях, которые жили
в пещерах и убивали камнями зверей.
В Оренбургской губернии, около Златоуста,
в горах, такие же пустынники обитают, и всё больше
в пещерах, и одна такая
пещера есть, что
в ней денно и нощно свеща горит, а чьей рукой возжигается — неизвестно.
В этих, барин,
пещерах люди без одежды ходят, питаются злаками земными, и даже промеж себя редко общание имеют.
В своих черных клобуках и широких рясах, освещенные сумеречным дневным светом, падавшим на них из узкого, затемненного железною решеткою окна, они были
в каком-то полумраке и пели складными, тихими басами, как бы напоминая собой первобытных христиан, таинственно совершавших свое молебствие
в мрачных
пещерах.
—
В наш век стыдно читать, что мир стоит на трех рыбах, — протрещала вдруг одна девица. — Вы, Кармазинов, не могли спускаться
в пещеры к пустыннику. Да и кто говорит теперь про пустынников?
— Она куда-то на берег моря, он
в какие-то
пещеры; и вот он спускается, спускается, три года спускается
в Москве под Сухаревою башней, и вдруг
в самых недрах земли,
в пещере находит лампадку, а пред лампадкой схимника.
В пещере старец; ясный вид,
Спокойный взор, брада седая...
Вздохнув с улыбкою печальной,
Старик
в ответ: «Любезный сын,
Уж я забыл отчизны дальней
Угрюмый край. Природный финн,
В долинах, нам одним известных,
Гоняя стадо сел окрестных,
В беспечной юности я знал
Одни дремучие дубравы,
Ручьи,
пещеры наших скал
Да дикой бедности забавы.
Но жить
в отрадной тишине
Дано не долго было мне.