Неточные совпадения
Но вреда не могло быть никакого от утверждения распоряжения о том, чтобы разослать
в разные места членов
семей этих
крестьян; оставление же их на местах могло иметь дурные последствия на остальное население
в смысле отпадения их от православия, при том же это показывало усердие архиерея, и потому он дал ход делу так, как оно было направлено.
В 1906 году
в деревне этой жило всего только 4
семьи. Жители ее были первыми переселенцами из России. Какой-то особенный отпечаток носила на себе эта деревушка. Старенькие, но чистенькие домики глядели уютно;
крестьяне были веселые, добродушные. Они нас приветливо встретили.
Мужики презирали его и всю его
семью; они даже раз жаловались на него миром Сенатору и моему отцу, которые просили митрополита взойти
в разбор.
Крестьяне обвиняли его
в очень больших запросах денег за требы,
в том, что он не хоронил более трех дней без платы вперед, а венчать вовсе отказывался. Митрополит или консистория нашли просьбу
крестьян справедливой и послали отца Иоанна на два или на три месяца толочь воду. Поп возвратился после архипастырского исправления не только вдвое пьяницей, но и вором.
В нем можно поместить, не стесняя хозяев, все
семьи крестьян, пущенных по миру отцом дюка, а их очень много.
Около
семи часов служили
в доме всенощную. Образная, соседние комнаты и коридоры наполнялись молящимися. Не только дворовые были налицо, но приходили и почетнейшие
крестьяне из села. Всенощную служили чинно с миропомазанием, а за нею следовал длинный молебен с водосвятием и чтением трех-четырех акафистов. Служба кончалась поздно, не раньше половины десятого, после чего наскоро пили чай и спешили
в постели.
Что касается до нашей
семьи, то у отца, кроме рассеянных
в дальних губерниях мелких клочков, душ по двадцати, считалось
в Малиновце триста душ
крестьян, которые и отбывали господскую барщину.
Разговор шел деловой: о торгах, о подрядах, о ценах на товары. Некоторые из
крестьян поставляли
в казну полотна, кожи, солдатское сукно и проч. и рассказывали, на какие нужно подниматься фортели, чтоб подряд исправно сошел с рук. Время проходило довольно оживленно, только душно
в комнате было, потому что вся
семья хозяйская считала долгом присутствовать при приеме. Даже на улице скоплялась перед окнами значительная толпа любопытных.
Дешерт был помещик и нам приходился как-то отдаленно сродни.
В нашей
семье о нем ходили целые легенды, окружавшие это имя грозой и мраком. Говорили о страшных истязаниях, которым он подвергал
крестьян. Детей у него было много, и они разделялись на любимых и нелюбимых. Последние жили
в людской, и, если попадались ему на глаза, он швырял их как собачонок. Жена его, существо бесповоротно забитое, могла только плакать тайком. Одна дочь, красивая девушка с печальными глазами, сбежала из дому. Сын застрелился…
На материке
крестьянин приписывается к облюбованной им волости; губернатор,
в ведении которого находится волость, дает знать начальнику острова, и последний
в приказе предлагает полицейскому управлению исключить
крестьянина такого-то и членов его
семьи из списков — и формально одним «несчастным» становится меньше.
— Надо полагать, что так… На заводе-то одни мужики робят, а бабы шишляются только по-домашнему, а
в крестьянах баба-то наравне с мужиком: она и дома, и
в поле, и за робятами, и за скотиной, и она же всю
семью обряжает. Наварлыжились наши заводские бабы к легкому житью, ну, им и не стало ходу. Вся причина
в бабах…
И тут сиротке помогли. Поручили губернатору озаботиться ее интересами и произвести ликвидацию ее дел. Через полгода все было кончено: господский дом продали на снос; землю, которая обрабатывалась
в пользу помещика, раскупили по клочкам
крестьяне; инвентарь — тоже; Фоку и Филанидушку поместили
в богадельни. Вся ликвидация дала около двух тысяч рублей, а
крестьяне, сверх того, были посажены на оброк по
семи рублей с души.
В старину у него было душ двести — триста
крестьян, а за наделом их
в его распоряжении осталось от шести до
семи сот десятин земли.
Делать нечего, надо сбирать обед. Священник и вся
семья суетятся, потчуют.
В кашу льется то же постное масло, во щи нарезывается та же солонина с запашком; но то, что сходит с рук своему брату,
крестьянину, ставится священнику
в укор."Работали до седьмого пота, а он гнилятиной кормит!"
А.П. Сухов был сыном касимовского
крестьянина, умершего
в 1848 году от холеры. Похоронив мужа, вдова Сухова пришла со своим десятилетним мальчиком из деревни
в Москву и поступила работницей
в купеческую
семью, а сына отдала к живописцу вывесок
в ученье, где он и прожил горьких девять лет: его часто били, много и за все.
Если нуждающиеся
в земле для пропитания своих
семей крестьяне не пашут ту землю, которая у них под дворами, а землей этой
в количестве, могущем накормить 1000
семей, пользуется один человек — русский, английский, австрийский или какой бы то ни было крупный землевладелец, не работающий на этой земле, и если закупивший
в нужде у земледельцев хлеб купец может безопасно держать этот хлеб
в своих амбарах среди голодающих людей и продавать его
в тридорога тем же земледельцам, у которых он купил его втрое дешевле, то очевидно, что это происходит по тем же причинам.
Это был двадцатичетырехлетний парень, кровь с молоком, молодец
в полном смысле, и ростом и дородством, сын старинного усердного слуги, Бориса Петрова Хорева, умершего
в пугачевщину от забот, как все думали, и сухоты при сохранении
в порядке вверенных его управлению
крестьян Нового Багрова, когда помещик бежал с
семьей в Астрахань.
Остальные
в осиротелых
семьях умирали без помощи — без той единственной помощи, о которой заботится наш
крестьянин, «чтобы было кому подать напиться».
Силантия незачем присчитывать к
семье; подобно большей части
крестьян Ивана Гавриловича, он работал по оброку и являлся домой из Озерок, деревни
в тридцати верстах от Кузьминского, не иначе как только
в большие праздники или же
в дни торжественные, как то: свадьбы, мирские сходки, крестины и тому подобное. Остается, значит, сказать несколько слов о его сыне.
В Полном собрании есть, например, указ Петра I о том, «что
крестьян продают на розницу, как скотов, и даже так, что от
семей, от отца или от матери, дочь или сына помещик продает, отчего немалый вопль бывает».
Потом староста уведомляет о хозяйственных распоряжениях: лесу господского продано
крестьянам на дрова на
семь рублей с полтиной, да на две избы, по пяти рублей за избу, да с Антошки взято пять рублей за то, что осмелился назвать барина
в челобитной отцом, а не господином.
В Харьковской губернии, Старобельского уезда, отказались от водки
крестьяне одной из волостей южного поселения этого уезда, состоящей из
семи селений (так скромно объявляет об этом г. Михаил Гаршин
в № 121 «Московских ведомостей»).
И благословение Божие почило на добром человеке и на всем доме его:
в семь лет, что прожила Груня под покровом его, седмерицею достаток его увеличился, из зажиточного
крестьянина стал он первым богачом по всему Заволжью.
На «помочи» сзывают большей частью
крестьяне недостаточные, у которых
в семье мало рабочих.
И старец сказал: «Это одна чаша с маслом так заняла тебя, что ты ни разу не вспомнил о боге. А
крестьянин и себя, и
семью, и тебя кормит своими трудами и заботами, и то два раза
в день вспоминает о боге».
В действительности было вот что: довольно далеко от нас, — верст более чем за сто, — была деревня, где
крестьяне так же голодали, как и у нас, и тоже все ходили побираться кто куда попало. А так как
в ближних к ним окрестных селениях нигде хлеба не было, то многие
крестьяне отбивались от дома
в дальние места и разбредались целыми
семьями, оставляя при избе какую-нибудь старуху или девчонку, которой «покидали на пропитание» ранее собранных «кусочков».
У тетушки и у Гильдегарды Васильевны был талант к лечению больных
крестьян, и им это было нипочем, так как они не боялись заразиться. Болезнь, которою умирали наши
крестьяне, началась было на деревне и у тети Полли, но там ей не дали развиться. Тетя и Гильдегарда тотчас же отделяли больных из
семьи и клали их
в просторную столярную мастерскую, где и лечили их, чем знали, с хорошим успехом.
Вы видели вокруг себя, что, несмотря на водворение империи, вы живете
в демократическом государстве, где и трудовой люд не чувствует себя отверженными париями и где, кроме того, значилось и тогда до
семи миллионов крестьян-собственников.
Первый говорит зажиточный
крестьянин, высокий, красивый, стареющийся человек. Он рассказывает, что пришел староста, описал корову и требует двадцать
семь рублей. А деньги эти продовольственные, и, по мнению
крестьянина, деньги эти не следует брать теперь. Я ничего этого не понимаю и говорю, что справлюсь, узнаю
в волостном правлении и тогда скажу, можно или нельзя освободиться от этого платежа.
Десятский не ведет их к помещику, у которого, кроме своих десяти комнат
в доме, есть еще десятки помещений и
в конторе, и
в кучерской, и
в прачечной, и
в белой и
в черной людской, и
в других заведениях; ни к священнику или дьякону, торговцу, у которых хоть и небольшие дома, но все-таки есть некоторый простор, а к тому
крестьянину, у которого вся
семья: жена, снохи, девки, большие и малые ребята, все
в одной семи-восьми-десятиаршинной горнице.
В деревне Полковичах, когда шайка остановилась для отдыха, Антоний собрал
крестьян у корчмы, вышел к ним с речью подобною произнесенной
в Новоселье, но исправленною и дополненною следующими словами: «Ваш царь уже
семь лет обманывает вас вольностью; французы уже
в Минске.
Одновременно с этим было получено и отношение земского заседателя, к номеру которого и препровождался тюк,
в каковом отношении заседатель просил врачебную управу определить причину смерти по препровождаемой при сем голове, отрезанной им, заседателем, от трупа
крестьянина, найденного убитым
в семи верстах от такого-то села.
— Какие такие у них имена, отчества и фамилии, у
крестьян и мещан… Дроздовых
в России тысячи, среди них найдутся сотни Васильев, у десятка из которых дочери Клавдии… Я сам знал одну крестьянскую
семью, где было
семь сыновей и все Иваны, а по отцу Степановичи, по прозвищу Куликовы. Вот тебе и твое совпадение. Поройся-ка
в адресном столе, может,
в Петербурге найдешь несколько Иванов Корнильевичей Алфимовых, а по всей России сыщешь их, наверное, десяток…
Одновремнно с этим было получено и отношение земского заседателя, к номеру которого и препровождался тюк,
в каковом отношении заседатель просил врачебную управу: определить причину смерти по препровождаемой при сем голове, отрезанной им, заседателем, от трупа
крестьянина, найденного убитым
в семи верстах от такого-то села. При этом заседатель присовокуплял, что на остальном теле убитого знаков насильственной смерти, по наружному осмотру, не обнаружено.
— На заимку. Ах, да, я и забыл, что вы человек новый, — заметил Иннокентий Иванович. — Заимками
в Сибири называются отдельные хутора, лежащие
в семи, десяти верстах от деревни. Такие заимки существуют у большинства зажиточных
крестьян. На них, обыкновенно, бывает пчельник, содержится скот… Да вы, чай, много их видали, ехав из России…
Как только у
крестьянина не хватает своего хлеба на весь обиход или на большую часть его, и хлеб дорог, как нынешний год (около рубля) — так положение его угрожает сделаться отчаянным, подобно положению, скажем, чиновника, лишившегося места и жалования и продолжающего кормить свою
семью в городе.
В этом поле, на «батюшкином участке», как называют их десятины
крестьяне, работает вся
семья.
Чтобы правильно определить степень нужды
крестьянина, нужны не списки, а надо призвать прорицателя, который предскажет, кто из мужиков и его домашних будет жив, здоров, будет жить
в согласии с
семьей, работать и найдет работу, кто будет воздержан и аккуратен, а кто будет болеть, ссориться и не найдет работы, поддастся соблазнам и увлечениям.