Неточные совпадения
Бобчинский. Он, он, ей-богу он… Такой наблюдательный: все обсмотрел. Увидел, что мы с Петром-то Ивановичем ели семгу, — больше потому, что Петр Иванович насчет
своего желудка… да, так он и
в тарелки к нам заглянул. Меня так и проняло страхом.
Наказанный сидел
в зале на угловом окне; подле него стояла Таня с
тарелкой. Под видом желания обеда для кукол, она попросила у Англичанки позволения снести
свою порцию пирога
в детскую и вместо этого принесла ее брату. Продолжая плакать о несправедливости претерпенного им наказания, он ел принесенный пирог и сквозь рыдания приговаривал: «ешь сама, вместе будем есть… вместе».
Это заставило его быть осторожным, и как только Ноздрев как-нибудь заговаривался или наливал зятю, он опрокидывал
в ту же минуту
свой стакан
в тарелку.
Гриша обедал
в столовой, но за особенным столиком; он не поднимал глаз с
своей тарелки, изредка вздыхал, делал страшные гримасы и говорил, как будто сам с собою: «Жалко!.. улетела… улетит голубь
в небо… ох, на могиле камень!..» и т. п.
Едва Грэй вступил
в полосу дымного света, как Меннерс, почтительно кланяясь, вышел из-за
своего прикрытия. Он сразу угадал
в Грэе настоящего капитана — разряд гостей, редко им виденных. Грэй спросил рома. Накрыв стол пожелтевшей
в суете людской скатертью, Меннерс принес бутылку, лизнув предварительно языком кончик отклеившейся этикетки. Затем он вернулся за стойку, поглядывая внимательно то на Грэя, то на
тарелку, с которой отдирал ногтем что-то присохшее.
Он сел пить кофе против зеркала и
в непонятной глубине его видел
свое очень истощенное, бледное лицо, а за плечом
своим — большую, широколобую голову,
в светлых клочьях волос, похожих на хлопья кудели; голова низко наклонилась над столом, пухлая красная рука работала вилкой
в тарелке, таская
в рот куски жареного мяса. Очень противная рука.
— Я государству — не враг, ежели такое большое дело начинаете, я землю дешево продам. — Человек
в поддевке повернул голову, показав Самгину темный глаз, острый нос, седую козлиную бородку, посмотрел, как бородатый
в сюртуке считает поданное ему на
тарелке серебро сдачи со счета, и вполголоса сказал
своему собеседнику...
Брякали ножи, вилки,
тарелки; над спинкой дивана возвышался жирный,
в редких волосах затылок врага Варавки, подрядчика строительных работ Меркулова, затылок напоминал мясо плохо ощипанной курицы. Напротив подрядчика сидел епархиальный архитектор Дианин, большой и бородатый, как тот арестант
в кандалах, который, увидав Клима
в окне, крикнул товарищу
своему...
Вот он кончил наслаждаться телятиной, аккуратно, как парижанин, собрал с
тарелки остатки соуса куском хлеба, отправил
в рот, проглотил, запил вином, благодарно пошлепал ладонями по щекам
своим. Все это почти не мешало ему извергать звонкие словечки, и можно было думать, что пища, попадая
в его желудок, тотчас же переваривается
в слова. Откинув плечи на спинку стула, сунув руки
в карманы брюк, он говорил...
И Анисья,
в свою очередь, поглядев однажды только, как Агафья Матвеевна царствует
в кухне, как соколиными очами, без бровей, видит каждое неловкое движение неповоротливой Акулины; как гремит приказаниями вынуть, поставить, подогреть, посолить, как на рынке одним взглядом и много-много прикосновением пальца безошибочно решает, сколько курице месяцев от роду, давно ли уснула рыба, когда сорвана с гряд петрушка или салат, — она с удивлением и почтительною боязнью возвела на нее глаза и решила, что она, Анисья, миновала
свое назначение, что поприще ее — не кухня Обломова, где торопливость ее, вечно бьющаяся, нервическая лихорадочность движений устремлена только на то, чтоб подхватить на лету уроненную Захаром
тарелку или стакан, и где опытность ее и тонкость соображений подавляются мрачною завистью и грубым высокомерием мужа.
Она сунула
свою руку ему под руку и подвела к столу, на котором стоял полный, обильный завтрак. Он оглядывал одно блюдо за другим.
В двух хрустальных
тарелках была икра.
Молодые чиновники
в углу, завтракавшие стоя, с
тарелками в руках, переступили с ноги на ногу; девицы неистово покраснели и стиснули друг другу, как
в большой опасности, руки; четырнадцатилетние птенцы, присмиревшие
в ожидании корма, вдруг вытянули от стены до окон и быстро с шумом повезли назад
свои скороспелые ноги и выронили из рук картузы.
Ну чем он не европеец? Тем, что однажды за обедом спрятал
в бумажку пирожное, а
в другой раз слизнул с
тарелки сою из анчоусов, которая ему очень понравилась? это местные нравы — больше ничего. Он до сих пор не видал
тарелки и ложки, ел двумя палочками, похлебку
свою пил непосредственно из чашки. Можно ли его укорять еще и за то, что он, отведав какого-нибудь кушанья, отдавал небрежно
тарелку Эйноске, который, как пудель, сидел у ног его? Переводчик брал, с земным поклоном,
тарелку и доедал остальное.
Вбежали люди, начали разбирать эту кучу обломков, но
в то же мгновение вся эта куча вместе с людьми понеслась назад, прямо
в мой угол: я только успел вовремя подобрать ноги. Рюмки,
тарелки, чашки, бутылки
в буфетах так и скакали со звоном со
своих мест.
Веревкин только вздохнул и припал
своим красным лицом к
тарелке. После ботвиньи Привалов чувствовал себя совсем сытым, а
в голове начинало что-то приятно кружиться. Но Половодов время от времени вопросительно посматривал на дверь и весь просиял, когда наконец показался лакей с круглым блюдом, таинственно прикрытым салфеткой. Приняв блюдо, Половодов торжественно провозгласил, точно на блюде лежал новорожденный...
Вольнодумец — начал ходить
в церковь и заказывать молебны; европеец — стал париться
в бане, обедать
в два часа, ложиться
в девять, засыпать под болтовню старого дворецкого; государственный человек — сжег все
свои планы, всю переписку, трепетал перед губернатором и егозил перед исправником; человек с закаленной волей — хныкал и жаловался, когда у него вскакивал веред, когда ему подавали
тарелку холодного супу.
На залавке между тем лежала приготовленная для щей говядина; кучер Семка
в углу на лавке, подложив под деревянное корыто
свои рукавицы, рубил говядину для котлет; на окне
в тарелке стояло коровье масло и кринка молока, — одним словом, Домнушка почувствовала себя кругом виноватою.
Флигель,
в котором мы остановились, был точно так же прибран к приезду управляющего, как и прошлого года. Точно так же рыцарь грозно смотрел из-под забрала
своего шлема с картины, висевшей
в той комнате, где мы спали. На другой картине так же лежали синие виноградные кисти
в корзине, разрезанный красный арбуз с черными семечками на блюде и наливные яблоки на
тарелке. Но я заметил перемену
в себе: картины, которые мне так понравились
в первый наш приезд, показались мне не так хороши.
— Вы сделали отличный ход, Демид Львович, — поздравлял Перекрестов утром Вершинина. — Ведь две
тарелки сряду… Да!.. Вот я два раза вокруг света объехал, ел, можно сказать, решительно все на свете, даже телячьи глаза
в Пекине, а что осталось от всего? Решительно ничего… А вы
своей ухой всех зарезали!
«Все из-за Операции»… Смешной, ограниченный человек. Ничего не видит дальше
своей тарелки. Если бы он знал, что, не будь Операции, — завтра
в 12 он сидел бы под замком
в стеклянной клетке, метался бы там и лез на стену…
В последний вечер перед сдачей должности
своей несчастный смотритель сидел, понурив голову,
в сырой и мрачной камере князя. Сальная овечка тускло горела на столе. Невдалеке от нее валялся огрызок огурца на
тарелке и стоял штоф водки, собственно для Медиокритского купленный, из которого он рюмочку — другую уже выпил; князь ходил взад и вперед. Видимо, что между ними происходил очень серьезный разговор.
Сказав эти слова, Санин бросил на стол
свою визитную карточку и
в то же время проворно схватил Джеммину розу, которую один из сидевших за столом офицеров уронил к себе на
тарелку.
Это были скучнейшие, но всегда многолюдные вечера с ужинами, на которых, кроме трех-четырех ораторов, гости, большею частию московские педагоги, сидели, уставя
в молчании «брады
свои»
в тарелки, и терпеливо слушали, как по часу, стоя с бокалами
в руках, разливались
В.А. Гольцев на всевозможные модные тогда либеральные темы, Н.Н. Златовратский о «золотых сердцах народа», а сам Д.И. Тихомиров, бия себя кулаками
в грудь и потрясая огромной седой бородищей, вопиял...
Князь вежливо пустил всех гостей
своих вперед себя, Крапчик тоже последовал за другими; но заметно был смущен тем, что ни одного слова не
в состоянии был приспособить к предыдущему разговору. «Ну, как, — думал он, — и за столом будут говорить о таких же все пустяках!» Однако вышло не то: князь, скушав
тарелку супу, кроме которой, по болезненному
своему состоянию, больше ничего не ел, обратился к Сергею Степанычу, показывая на Петра Григорьича...
Генерал не успел досказать все, потому что Манана Орбельяни, поняв,
в чем дело, перебила речь генерала, расспрашивая его об удобствах его помещения
в Тифлисе. Генерал удивился, оглянулся на всех и на
своего адъютанта
в конце стола, упорным и значительным взглядом смотревшего на него, — и вдруг понял. Не отвечая княгине, он нахмурился, замолчал и стал поспешно есть, не жуя, лежавшее у него на
тарелке утонченное кушанье непонятного для него вида и даже вкуса.
Приготовляясь дать бал, он осмотрел
свое хозяйство; оказалось, что у него было шесть чайных чашек, из них две превратились
в стаканчики, потеряв единственные ручки
свои; при них всех состояли три блюдечка; был у него самовар, несколько
тарелок, колеблющихся на столе, потому что кухарка накупила их из браку, два стаканчика на ножках, которые Медузин скромно называл «
своими водочными рюмками», три чубука, заткнутых какой-то грязью, вероятно, чтоб не было сквозного ветра внутри их.
Отец Крискент, разрезывая на
своей тарелке кусок пирога с осетриной, благочестиво говорил о домостроительстве вообще и даже привел
в пример Соломона, тонко сплетая льстивые слова тароватому хозяину.
Знали Коробочкины людишки, что страшен, для всех страшен дом княжеский! Дерзость и своевластие князя забыли всякий предел. Князь разгневался на вывезенную им из Парижа гувернантку
своей дочери и
в припадке бешенства бросил
в нее за столом
тарелкой. Француженка вскипела...
Во время сенокоса у меня с непривычки болело все тело; сидя вечером на террасе со
своими и разговаривая, я вдруг засыпал, и надо мною громко смеялись. Меня будили и усаживали за стол ужинать, меня одолевала дремота, и я, как
в забытьи, видел огни, лица,
тарелки, слышал голоса и не понимал их. А вставши рано утром, тотчас же брался за косу или уходил на постройку и работал весь день.
— Je comprends, mon cher! [Я понимаю, дорогой мой! (франц.).] — отвечал он тоже негромко и вместе с тем продолжая есть, а потом, накушавшись, строго приказал лакею пять разоренных
тарелок переменить на новые; накануне Хвостикову удалось только
в целый день три раза пить кофе: ни на обед, ни на ужин он не попал ни к одному из
своих знакомых!
Домашним хозяйством никто не занимался, и оно шло весьма плохо, даже стол был очень дурен, и по этому обстоятельству случилось со мной вот какое приключение: один раз за ужином (мы ужинали всегда
в большом доме за общим столом) подали ветчину; только что я, отрезав кусок, хотел положить его
в рот, как стоявший за моим стулом Евсеич толкнул меня
в спину; я обернулся и с изумлением посмотрел на
своего дядьку; он покачал головой и сделал мне знак глазами, чтобы я не ел ветчины; я положил кусок на
тарелку и тут только заметил, что ветчина была тухлая и даже червивая; я поспешно отдал
тарелку.
Издалека донесся стук посуды: должно быть,
в кухне перемывали на ночь после гостей
тарелки — шла
в доме
своя жизнь.
Наконец дверь отворялась и замученный денщик объявлял: «Кушать готово!»
В столовой встречал их багровый, распаренный
в кухонной духоте и сердитый Самойленко; он злобно глядел на них и с выражением ужаса на лице поднимал крышку с супника и наливал обоим по
тарелке и, только когда убеждался, что они едят с аппетитом и что кушанье им нравится, легко вздыхал и садился
в свое глубокое кресло.
На санях
в ту же минуту началось движение. Бабы, мужики вставали, отряхивались и гурьбою полезли
в прихожую. Тем временем барыня подала мужу
в руки целковый, себе взяла
в карман полтинник, а детям раздала кому четвертак, кому двугривенный, а Маше, как самой младшей, дала пятиалтынный. Дети показывали друг другу
свои монеты и толковали, как они их положат на
тарелку, когда придет время «отдаривать» Настю.
Маша забыла положить
свой пятиалтынный на
тарелку и, держа его
в ручонках, бросилась на шею к Насте.
Обед продолжался недолго; оба они торопились, — хозяин потому, что был не
в обыкновенной
тарелке своей, да к тому же и совестился, что обед был дурной, — совестился же отчасти оттого, что хотелось гостя хорошо покормить, а частию оттого, что хотелось показать, что он не как нищий живет.
Господи! Что тут произошло! Точно дикий зверь, который до тех пор лишь изредка ворчал и шевелился
в нас, вдруг сорвался с цепи и встал на дыбы, во всей безобразной красе
своего взъерошенного загривка. Казалось, все втайне ожидали «скандала», как естественной принадлежности и разрешения пира, и так и ринулись все, так и подхватили…
Тарелки, стаканы зазвенели, покатились, стулья опрокинулись, поднялся пронзительный крик, руки замахали по воздуху, фалды взвились, и завязалась драка!
Несмотря на природное добродушие, он, назначенный опекуном некоего Бибикова, допустил совершенное разорение имения, но зато всю жизнь держал Бибикова
в своем доме и одевал его и кормил со стола; но так как сам был совершенно равнодушен к гастрономии, то обыкновенно складывал
в одну или две
тарелки весь обед, суя
в суп котлетки, зеленый соус, жареное, а пожалуй и пирожное.
День был яркий и почти знойный.
В церкви пахло свежими березками и травою, которою устлан был помост. Бодрый, но хромой старик Овсянников быстро ковылял по церкви с пучками свечей и с медяками на
тарелке. Он весело раскланивался со всеми и, видно, был очень доволен
своею распорядительностью.
Жена писаря, женщина исхудалая, косая, привела с собой всех
своих детей, и, точно хищная птица, косилась на
тарелки, и хватала всё, что попадалось под руку, и прятала себе и детям
в карманы.
А Катя так сладко похрапывала под белым батистовым платочком на нашей прохладной скамейке, вишни так сочно-глянцевито чернели на
тарелке, платья наши были так свежи и чисты, вода
в кружке так радужно-светло играла на солнце, и мне так было хорошо! «Что же делать? — думала я. — Чем же я виновата, что я счастлива? Но как поделиться счастьем? как и кому отдать всю себя и все
свое счастие?..»
Княгиня покраснела, дипломат обратил на нее испытующий взор и стал что-то чертить вилкою на дне
своей тарелки. Дама
в малиновом берете была как на иголках, слыша такие ужасы, и старалась отодвинуть
свой стул от Печорина, а рыжий господин с крестами значительно улыбнулся и проглотил три трюфели разом.
Он отстранил ее руками и отошел, и ей показалось, что лицо его выражало отвращение и досаду.
В это время баба осторожно несла ему
в обеих руках
тарелку со щами, и Ольга Ивановна видела, как она обмочила во щах
свои большие пальцы. И грязная баба с перетянутым животом, и щи, которые стал жадно есть Рябовский, и изба, и вся эта жизнь, которую вначале она так любила за простоту и художественный беспорядок, показались ей теперь ужасными. Она вдруг почувствовала себя оскорбленной и сказала холодно...
Он остановил лакея, убиравшего
тарелку с косточками птички, которую скушала принцесса, выбрал из них две или три, завернул
в свой белый платок и сказал, что делает это с тем, чтобы «сберечь их как святыню».
Николай мысленно обругал её, вошёл
в сени и заглянул
в комнату: у постели, закрыв отца, держа его руку
в своей, стоял доктор
в белом пиджаке. Штаны на коленях у него вздулись, это делало его кривоногим, он выгнул спину колесом и смотрел на часы, держа их левой рукою; за столом сидел широкорожий, краснощёкий поп Афанасий, неуклюжий и большой, точно копна, постукивал пальцами по
тарелке с водой и следил, как тонут
в ней мухи.
И стоят они
в тебе густо, точно суточная каша преет, — ну, разумеется, густо и
в сочинении выходило; а нынче все это по железнодорожному — бери
тарелку, не спрашивай; ешь — пожевать некогда; динь-динь-динь и готово: опять едешь, и только всех у тебя впечатлений, что лакей сдачей тебя обсчитал, а обругаться с ним
в свое удовольствие уже и некогда».
В эти минуты Воскресенский опускал глаза на
тарелку, чтобы не выдать
своей брезгливости.
Граф даже не считал
своего выигрыша, а тотчас по окончании игры встал и подошел к окну, у которого Лиза устанавливала закуску и выкладывала на
тарелку грибки из банки к ужину, и совершенно спокойно и просто сделал то, чего весь вечер так желал и не мог сделать корнет — вступил с ней
в разговор о погоде.
С
тарелкой в руках Цирельман обошел все столики, и каждый зритель бросал ему копейку или две, добровольно оплачивая только что пережитые сильные ощущения. Те, у кого не было мелочи, клали дешевые папиросы. Даже известный
своей скупостью Меер Ковалев, богатый шмуклер [Шнуровой мастер. (Примеч. А. И. Куприна.)], положил на
тарелку пятачок.
У другого ежедневно являются припадки холеры; он вечно
в какой-то тревоге, вечно рассказывает историю о том, что желудок его не варит вот уже скоро пять лет; а между тем, не видали вы еще человека, который так страшно пугал бы вас
своим обжорством: за завтраком съедает он две котлетки, фунт сливочного масла и полную
тарелку жареных грибов!