Неточные совпадения
Было у них два
хлева, где стояли Терешкина лошадь и корова Пестренка, под навесом красовалась новая телега, под другим жили овцы, а
в огороде была устроена особая загородка для
свиней.
Свинья. А по-моему, так и без того у нас свободы по горло. Вот я безотлучно
в хлеву живу — и горюшка мало! Что мне! Хочу — рылом
в корыто уткнусь, хочу —
в навозе кувыркаюсь… какой еще свободы нужно! (Авторитетно.)Изменники вы, как я на вас погляжу… ась?
На этом colloquium был прерван. Далее я ничего не мог разобрать, потому что
в хлеву поднялся такой гвалт, что до слуха моего лишь смутно долетало: «правда ли, что
в университете…», «правда ли, что на женских курсах…»
В одно мгновение ока Правда была опутана целой сетью дурацки предательских подвохов, причем всякая попытка распутать эту сеть встречалась чавканьем
свиньи и грохотом толпы: давай, братцы, ее своим судом судить… народным!!
Свинья. Так ли, полно? Никаких я солнцев, живучи
в хлеву, словно не видывала?
Проезжему человеку сдается, что тут пожирается несметное количество пирогов с начинкой и другого серьезного харча, что
в хлевах отпаиваются белоснежные поросята и откармливаются к розговинам неподвижные от жира
свиньи, что на дворе гуляют стада кур, а где-нибудь,
в наполненной водой яме, полощутся утки.
В комнате я один, на столе пустая посуда, а из окна дует холодом и сыплет снег. Окно было разбито, стекла валялись на полу. Дворник стучал по раме, забивая окно доской. Оказалось, что
свинья, случайно выпущенная из
хлева извозчиком, выдавила боком мое окно.
— Я вам дам за него бурую
свинью, ту самую, что я откормил
в сажу. [Саж —
хлев,
в котором откармливают
свиней.] Славная
свинья! Увидите, если на следующий год она не наведет вам поросят.
Кормление
свиней считалось обидным и тяжелым наказанием: йоркширы помещались
в темном, тесном
хлеве, и когда человек вносил к ним ведра корма, они подкатывались под ноги ему, толкали его тупыми мордами, редко кто выдерживал эти тяжелые любезности, не падая
в грязь
хлева.
Войдя
в хлев, нужно было тотчас же прислониться спиною к стене его, разогнать зверей пинками и, быстро вылив пойло
в корыто, скорее уходить, потому что рассерженные ударами
свиньи кусались. Но было гораздо хуже, когда Егорка, отворив дверь
в мастерскую, возглашал загробным голосом...
Это значило, что выпущенные на двор животные разыгрались и не хотят идти
в хлев. Вздыхая и ругаясь, на двор выбегало человек пять рабочих, и начиналась — к великому наслаждению хозяина — веселая охота; сначала люди относились к этой дикой гоньбе с удовольствием, видя
в ней развлечение, но скоро уже задыхались со зла и усталости; упрямые
свиньи, катаясь по двору, как бочки, то и дело опрокидывали людей, а хозяин смотрел и, впадая
в охотницкое возбуждение, подпрыгивал, топал ногами, свистел и визжал...
Философ, оставшись один,
в одну минуту съел карася, осмотрел плетеные стены
хлева, толкнул ногою
в морду просунувшуюся из другого
хлева любопытную
свинью и поворотился на другой бок, чтобы заснуть мертвецки. Вдруг низенькая дверь отворилась, и старуха, нагнувшись, вошла
в хлев.
Николаев. Думаю, для старого друга нельзя не сделать, а уж знал, что будет гадость… Да, думаю, что ж? меня какой-нибудь писака-мальчишка не может же оскорбить: поехал. Хорошо. Разлетелись мы с Софьей Андреевой — никого нет, один шафер… Квартира —
свиной хлев чище! — веревки на полу валяются, и какой-то его друг, такой же невежа, как он, чуть не
в халате, да его родня — протоколист какой-то… Что же вы думаете? Повернулся спиной, ушел, надел шляпу и поехали!
Приходит наутре другого дня Парфений, говорит игумну: «Ну вот, отче святый, теперь у тебя
в кельях-то и чистенько, а
в боковуше как есть
свиной хлев, не благословишь ли и там подмыть?» — «Как знаешь», — ответил игумен, а сам за лестовку да за умную молитву [Умная молитва — мысленная, без слов.].
С десяток
свиней и несколько баранов тоже еще не привыкли к новоселью, устроенному для них старым корветским плотником, которого матросы почтительно звали «Федосей Митричем»,
в виде
хлевов из досок, и, несмотря на обильный корм и свежую траву, добытую из Порто-Прайя, беспокойно хрюкали и блеяли.
Не успел осторожно шагавший казак Керасенко отворить
хлев, где горестно завывала недовольная причиняемым ей беспокойством
свинья, как на него из непроглядной темноты упало что-то широкое да мягкое, точно возовая дерюга, и
в ту же минуту казака что-то стукнуло
в загорбок, так что он упал на землю и насилу выпростался. Удостоверившись, что
свинья цела и лежит на своем месте, Керасенко припер ее покрепче и пошел к хате досыпать ночь.