Неточные совпадения
Иногда ночное небо
в разных местах освещалось дальним
заревом от выжигаемого по лугам и рекам сухого тростника, и темная вереница лебедей, летевших на север, вдруг освещалась серебряно-розовым
светом, и тогда казалось, что красные платки летали по темному небу.
Всюду над Москвой,
в небе, всё еще густо-черном, вспыхнули и трепетали
зарева, можно было думать, что сотни медных голосов наполняют воздух
светом, а церкви поднялись из хаоса домов золотыми кораблями сказки.
Наконец, при
свете зарева, как при огненном столпе израильтян, мы, часов
в восемь вечера, завидели силуэты судов, различили наш транспорт и стали саженях
в пятидесяти от него на якорь.
Штиль, погода прекрасная: ясно и тепло; мы лавируем под берегом. Наши на Гото пеленгуют берега. Вдали видны японские лодки; на берегах никакой растительности. Множество красной икры, точно толченый кирпич, пятнами покрывает
в разных местах море. Икра эта сияет по ночам нестерпимым фосфорическим блеском. Вчера
свет так был силен, что из-под судна как будто вырывалось пламя; даже на парусах отражалось
зарево; сзади кормы стелется широкая огненная улица; кругом темно; невстревоженная вода не светится.
— А что, — начал тихо Арапов, крепко сжимая руку Розанова, — что, если бы все это осветить другим
светом? Если бы все это
в темную ночь залить огнем? Набат, кровь,
зарево!..
При
свете зарева пожаров видны были мачты наших утопающих кораблей, которые медленно глубже и глубже уходили
в воду.
Над Неаполем — опаловое
зарево, оно колышется, точно северное сияние, десятки ракет и фугасов врываются
в него, расцветают букетами ярких огней и, на миг остановись
в трепетном облаке
света, гаснут, — доносится тяжкий гул.
Сторож зажег лампу.
Свет ее упал на глаза Цезарю, и он проснулся. Сначала лев долго не мог прийти
в себя; он даже чувствовал до сих пор на языке вкус свежей крови. Но как только он понял, где он находится, то быстро вскочил на ноги и
заревел таким гневным голосом, какого еще никогда не слыхали вздрагивающие постоянно при львином реве обезьяны, ламы и зебры. Львица проснулась и, лежа, присоединила к нему свой голос.
А между тем
в вечернем сумраке, при
зареве солдатских костров да при тусклом
свете фонарей, на площади происходила другая сцена. Там распоряжалась земская полиция.
Студент выглянул за дверь и рукой поманил меня. Я посмотрел:
в разных местах горизонта, молчаливой цепью, стояли такие же неподвижные
зарева, как будто десятки солнц всходили одновременно. И уже не было так темно. Дальние холмы густо чернели, отчетливо вырезая ломаную и волнистую линию, а вблизи все было залито красным тихим
светом, молчаливым и неподвижным. Я взглянул на студента: лицо его было окрашено
в тот же красный призрачный цвет крови, превратившейся
в воздух и
свет.
Этот мерцающий
свет лучины
в затускневшем окне блеснул
в глаза молодой девушки ярким
заревом.
Такой русский, славянский «мессианизм» исповедовал Бакунин, для которого
зарево мирового пожара должно было начаться из России, который верил
в революционный
свет с Востока.