Неточные совпадения
Шествие замялось. Вокруг гроба вскипело не быстрое, но вихревое движение, и гроб — бесформенная масса красных лент,
венков, цветов — как будто поднялся выше; можно было вообразить, что его держат не на плечах, а на
руках, взброшенных к небу. Со двора консерватории вышел ее оркестр, и
в серый воздух, под низкое, серое небо мощно влилась величественная музыка марша «На смерть героя».
Даже эта великолепная конская группа и статуя с
венком в руках настолько прошла мимо моего внимания, что я не рассмотрел ее — чья это фигура.
Вот вьючный мул идет шажком,
В бубенчиках,
в цветах,
За мулом — женщина с
венком,
С корзиною
в руках.
— Я бы представила, — продолжала она, скрестив
руки на груди и устремив глаза
в сторону, — целое общество молодых девушек, ночью,
в большой лодке — на тихой реке. Луна светит, а они все
в белом и
в венках из белых цветов, и поют, знаете, что-нибудь вроде гимна.
Впереди плыла
в воздухе ограбленная крышка гроба со смятыми
венками, и, качаясь с боку на бок, ехали верхом полицейские. Мать шла по тротуару, ей не было видно гроба
в густой, тесно окружившей его толпе, которая незаметно выросла и заполнила собой всю широту улицы. Сзади толпы тоже возвышались серые фигуры верховых, по бокам, держа
руки на шашках, шагала пешая полиция, и всюду мелькали знакомые матери острые глаза шпионов, внимательно щупавшие лица людей.
— Лавры! — произнес Кармазинов с тонкою и несколько язвительною усмешкой. — Я, конечно, тронут и принимаю этот заготовленный заранее, но еще не успевший увянуть
венок с живым чувством; но уверяю вас, mesdames, я настолько вдруг сделался реалистом, что считаю
в наш век лавры гораздо уместнее
в руках искусного повара, чем
в моих…
Но все эти невежественные возгласы задних рядов (не одних, впрочем, задних) были заглушены аплодисментом другой части публики. Вызывали Кармазинова. Несколько дам, имея во главе Юлию Михайловну и предводительшу, столпились у эстрады.
В руках Юлии Михайловны явился роскошный лавровый
венок, на белой бархатной подушке,
в другом
венке из живых роз.
Спрятав
руки в карманы и за широкие спины, вокруг него
венком стоят товарищи, строго смотрят на его медное лицо, следят за
рукою, тихо плавающей
в воздухе, и поют важно, спокойно, как
в церкви на клиросе.
Исполинские дома
в шесть и семь этажей ютились внизу, под мостом, по берегу; фабричные трубы не могли достать до моста своим дымом. Он повис над водой, с берега на берег, и огромные пароходы пробегали под ним, как ничтожные лодочки, потому что это самый большой мост во всем божьем свете… Это было направо, а налево уже совсем близко высилась фигура женщины, — и во лбу ее, еще споря с последними лучами угасавшей
в небе зари, загоралась золотая диадема, и
венок огоньков светился
в высоко поднятой
руке…
Другой, с мордой летучей мыши, стирал губкой инициалы, которые писала на поверхности сердца девушка
в белом хитоне и зеленом
венке, но, как ни быстро она писала и как ни быстро стирала их жадная
рука, все же не удавалось стереть несколько букв.
Круг пола вертелся и показывал
в одном углу кучу неистовых, меднотрубых музыкантов;
в другом — хор, толпу разноцветных женщин с
венками на головах;
в третьем на посуде и бутылках буфета отражались огни висячих ламп, а четвёртый угол был срезан дверями, из дверей лезли люди и, вступая на вращающийся круг, качались, падали, взмахивая
руками, оглушительно хохотали, уезжая куда-то.
— У вас нет водки? — громко спросил я. Она не ответила, раскладывая по столу карты. Человек, которого я привел, сидел на стуле, низко наклонив голову, свесив вдоль туловища красные
руки. Я положил его на диван и стал раздевать, ничего не понимая, живя как во сне. Стена предо мною над диваном была сплошь покрыта фотографиями, среди них тускло светился золотой
венок в белых бантах ленты, на конце ее золотыми буквами было напечатано...
Церемония отпевания
в церкви, затем картина кладбища и тихо опускавшегося
в могилу гроба производила на нервы прежнее тупое чувство, которое оживилось только тогда, когда о крышку гроба загремела брошенная нами земля… Все было кончено, больше «не нужно ни песен, ни слез», как сказал поэт; от человека, который хотел зонтиком удержать бурю, осталась небольшая кучка земли да
венок из живых цветов, положенный на могилу
рукой любимой женщины.
За нею вскоре последовал и прелестный божок, по той же причине, и из всех прелестей остался один я, или куколка моего имени, с улыбкою на лице и с
венком в руке.
Когда sergent de ville постучал
в дверь, чтобы честная компания разошлась, и довольные необыкновенным угощением voyou рассыпались, a jeunes mariés [молодожены — франц.] остались одни, Tante Grillade, ни слова не говоря, взяла своего маленького мужа на
руки, повесила его
венок над кроватью, а самого его раздела, умыла губкою и положила к стенке.
Он отошел от окна, взглянул на икону Христа
в терновом
венке. «Господи, помоги мне, господи, помоги мне», — проговорил он, крестясь и кланяясь
в пояс, и подошел к двери, отворил ее
в сенцы.
В сенях ощупал крючок и стал откидывать его. С той стороны он слышал шаги. Она от окна переходила к двери. «Ай!» — вдруг вскрикнула она. Он понял, что она ногой попала
в лужу, натекшую у порога.
Руки его дрожали, и он никак не мог поднять натянутый дверью крючок.
«Камариновые же серьги» у них был подарок и лестный и противный. Это был первый знак особенной чести быть возведенною на краткий миг
в одалиски владыки. За этим вскоре, а иногда и сейчас же, отдавалось приказание Аркадию убрать обреченную девушку после театра «
в невинном виде святою Цецилией», и во всем
в белом,
в венке и с лилией
в руках символизированную innocence [невинность (франц.)] доставляли на графскую половину.
Впившись глазами
в отверстие плахи, стоит возле них по-праздничному разодетая,
венком из цветов увенчанная, перворожденная своей матерью, девочка-подросток с сухой лучиной
в высоко поднятой
руке [Непременное условие при добываньи «живого огня», чтоб его приняла перворожденная, непорочная девица.
Пóд вечер купанье:
в одном яру плавают девушки с
венками из любистка на головах,
в другом — молодые парни… Но иной молодец, что посмелее, как почнет отмахивать
руками по сажени, глядь, и попал
в девичий яр, за ним другой, третий… Что смеху, что крику!.. Таково обрядное купанье на день Аграфены Купальницы.
Ходит тогда Ярило ночною порой
в белом объяринном [Объярь — волнистая шелковая материя (муар) с серебряными струями, иногда с золотыми.] балахоне, на головушке у него
венок из алого мака,
в руках спелые колосья всякой яри [Яровой хлеб: пшеница, ячмень, овес, греча, просо и другие.].
Оглушенный, он кружится по одним и тем же дорожкам, перескакивает могилы, натыкается на решетки, цепляется
руками за колючие жестяные
венки, рвется
в клочья мягкая материя.
Было старцу видение. Видит он, что спускается ангел божий с неба и держит
в руке светлый
венок, и оглядывается, и ищет того, на кого бы возложить его. И возгорелось сердце старца. И говорит он ангелу божию: «Чем заслужить светлый
венок? Всё сделаю, чтобы получить эту награду».
После этого разговора Строинский по целым ночам просиживал с унтер-офицером и мало-помалу проникал
в «тайну сокровенную». Месяцев через восемь тот же унтер-офицер ввел его
в Бендерах
в сионскую горницу. Там все были одеты
в белые рубахи, все с зелеными ветвями
в руках; были тут мужчины и женщины. С
венком из цветов на голове встретил Строинского при входе пророк. Грозно, даже грубо спросил он...
Так, действительно, и кончалась борьба дерзкого духа человеческого против божества: Прометей сообщал Зевсу тайну, которую тот старался у него вырвать, смирялся перед своим мучителем и, освобожденный, надевал на голову, как знак полного своего подчинения,
венок из ивы: прутьями ивы
в древности скручивали
руки пленным и рабам. И на
руку он надевал кольцо из железа своих цепей.
С посохом
в руках, с
венком на голове, шел певец-аэд из города
в город, из деревни
в деревню.
Светловидов. Ты, Никитушка… Боже мой, боже мой! Вызывали шестнадцать раз, поднесли три
венка и много вещей… все
в восторге были, но ни одна душа не разбудила пьяного старика и не свезла его домой… Я старик, Никитушка… Мне 68 лет… Болен! Томится слабый дух мой… (Припадает к
руке суфлера и плачет.) Не уходи, Никитушка… Стар, немощен, помирать надо… Страшно, страшно!..
Хоронили его
в ясное мартовское утро. Снег блестел, вода капала с крыш. Какие у всех на похоронах были славные лица! Я уж не раз замечал, как поразительно красиво становится самое ординарное лицо
в минуту искренней, глубокой печали. Гроб все время несли на
руках, были
венки.
Следом за Митькой вышли на площадку все дети, одетые маленькими мужичками, и встали вокруг Май, наряженной русской крестьяночкой, с душистым полевым
венком на голове и с граблями
в руках. И все они хором пели русские песни, вороша сено граблями и приплясывая кто как умел.
29 апреля императрица переехала, при торжественной и парадной обстановке, из Кремлевского дворца снова
в свой зимний дом, что на Яузе. На пути из Кремля, у синодальных ворот, императрицу приветствовали все синодальные члены, окруженные толпой
в двадцать человек студентов Славяно-греко-латинской академии, которые и на этот раз были одеты
в белые одеяния, держали
в руке ветви и на голове лавровые
венки.
— Ах, господа! — запела она, опускаясь на стул по самой средине стола и протягивая пухлую
руку за остатками ветчины. — Как я жалею, что опоздала!.. Хотела привезти
венок, бросить на могилу нашего бедного Платона… Не удалось!.. Но я вижу всех друзей его
в сборе… Горчицы нет!.. Благодарю… Такой трагический конец!..
Когда этот труп клали
в гроб, на груди ее, у сердца, лежал
венком черный локон… Ни одна злодейская
рука не посягнула на него; он пошел с нею
в гроб.
Император изображен
в римской тоге, с лавровым
венком на голове и с фельдмаршальским жезлом
в правой
руке. На монументе надпись...
Когда гроб с останками несчастной молодой женщины опустили
в могилу, засыпали ее землей и над ней вырос буквально целый холм живых цветов
в венках и букетах, Анжель все еще без слезинки
в остановившихся глазах, с одним и тем же, как бы застывшим выражением лица, подняла рыдавшую, распростертую перед могилой Ядвигу под
руку, довела ее до кареты и, распростившись с Петром Николаевичем молчаливым крепким пожатием
руки, отправилась домой.
Случалось им увлечься так далеко, что малютка приходил домой без ног, или пестун на
руках своих приносил его спящего, иногда
в венке из ландышей, перевитых кукушкиными слезками и васильками.
И видит: многое множество красных девиц поет и пляшет у надречных ракит. Все
в белом, у всех на головах
венки, у всех
в руках березовые ветки. Одаль молодые парни сидят — кто с сурной, кто с волынкой, кто с новорощенной свирелью.
В полночный девичий семиковский хоровод им мешаться не след… И слышит Гриша ясные, веселые голоса живого семиковского хоровода...