Неточные совпадения
— «Тлен», — нетерпеливо подсказал Арапов и, надвинув таинственно брови, избоченился и стал эффектно выкладывать по пальцам, приговаривая: без
рода и племени — раз;
еврей, угнетенная национальность, — это два; полон ненависти и злобы — это три; смел, как черт, — четыре; изворотлив и хитер, пылает мщением, ищет дела и литограф — с! — Что скажете? — произнес, отходя и становясь
в позу, Арапов.
Оба они,
еврей и еврейка, были
родом из Гомеля и, должно быть, были созданы самим богом для нежной, страстной, взаимной любви, но многие обстоятельства, как, например, погром, происшедший
в их городе, обеднение, полная растерянность, испуг, на время разлучили их.
Весь бедный люд, что предсказывал еврей-откупщик, хлынул на всякого
рода заработки
в Москву.
Были охотники и дарить, и выпроваживать, но самые практические из собеседников встречали
в обоих этих случаях неудобство и более склонялись к тому, что лучше
евреев приспособить к своим домашним надобностям — по преимуществу изнурительным, которые вели бы
род их на убыль.
В это время из двух соседних заезжих дворов ринулись стремглав два мишуреса, —
род факторов, очень популярный
в местечках того края. Оба они одновременно схватили лошадей с двух сторон под уздцы и с опасностью опрокинуть коляску стали заворачивать их
в другую сторону. Молодой
еврей на козлах выхватил у ямщика длинный кнут и стал неистово хлестать, задевая то одного, то другого мишуреса. Но на них это не производило ни малейшего впечатления.
С тех пор, как он пожил
в одной тюрьме вместе с людьми, пригнанными сюда с разных концов, — с русскими, хохлами, татарами, грузинами, китайцами, чухной, цыганами,
евреями, и с тех пор, как прислушался к их разговорам, нагляделся на их страдания, он опять стал возноситься к богу, и ему казалось, что он, наконец, узнал настоящую веру, ту самую, которой так жаждал и так долго искал и не находил весь его
род, начиная с бабки Авдотьи.
«Здесь
еврей N страдал без вины», — такова была первая надпись этого
рода, которую я прочитал во время первого же моего ареста
в полицейском участке.
Вольф попал
в Париж как безвестный
еврей родом из Кельна и долго пробивался всякой мелкой работой, но рано овладел хорошо французским стилем и стал писать
в особом тоне, с юмором и той начитанностью, какой у парижан, его сверстников, было гораздо менее.
По учению
евреев, человек есть человек точно такой, какой он есть, т. е. смертный. Жизнь есть
в нем только как жизнь, продолжающаяся из
рода в род в народе. Один только народ, по учению
евреев, имеет
в себе возможность жизни. Когда бог говорит: будете жить и не умрете, то он говорит это народу. Вдунутая
в человека богом жизнь есть смертная для каждого отдельного человека, но жизнь эта продолжается из поколения
в поколение, если люди исполняют завет с богом, т. е. условия, положенные для этого богом.