Неточные совпадения
Он заглядывает
в каждое дупло,
в каждую скважину, поднимает каждый поблекший листок, каждую травку и, как
путник, вернувшийся на родину, который вместо уютного крова находит всюду одну глухую
пустыню, мчится далее, к темному лесу, неся на плечах своих гряды сизых туч — нажитое богатство!
Так марево
в пустыне аравийской
Пред
путником рисует вдалеке
Озер и рек желанных очертанья...
Приветствую тебя, Кавказ седой!
Твоим горам я
путник не чужой:
Они меня
в младенчестве носили
И к небесам
пустыни приучили.
И долго мне мечталось с этих пор
Всё небо юга да утесы гор.
Прекрасен ты, суровый край свободы,
И вы, престолы вечные природы,
Когда, как дым синея, облака
Под вечер к вам летят издалека,
Над вами вьются, шепчутся как тени,
Как над главой огромных привидений
Колеблемые перья, — и луна
По синим сводам странствует одна.
Меня влекла их странная краса,
Как
путника студеный ключ
в пустыне.
Вставал я
в семь, а ровно
в два часа,
Отдав сполна дань скуке и латыне,
Благословлял усердно небеса.
Обедали
в то время
в половине
Четвертого.
В час этот,
в январе,
Уж сумерки бывают на дворе.
Настал пробужденья для
путника час;
Встаёт он и слышит неведомый глас:
«Давно ли
в пустыне заснул ты глубоко?»
И он отвечает: уж солнце высоко
На утреннем небе сияло вчера;
С утра я глубоко проспал до утра.
И
путник усталый на бога роптал:
Он жаждой томился и тени алкал.
В пустыне блуждая три дня и три ночи,
И зноем и пылью тягчимые очи
С тоской безнадежной водил он вокруг,
И кладез под пальмою видит он вдруг.
Но голос: «О
путник, ты долее спал;
Взгляни: лёг ты молод, а старцем восстал;
Уж пальма истлела, а кладез холодный
Иссяк и засохнул
в пустыне безводной,
Давно занесённый песками степей;
И кости белеют ослицы твоей».
В первое мгновение оба
путника даже вздрогнули и отступили шаг назад — до того было неожиданно и странно это внезапное появление такой необыкновенной человеческой фигуры, под страшною грозою,
в этой дикой
пустыне.
Окутанный снегами, он и
в жестокий мороз отворяет свое дорогое окошечко и через него любуется светом божиим, ночным небом, усыпанным очами ангелов, глазеет на мимоходящих и едущих, слушает сплетни соседей, прислушивается с каким-то умилительным соучастием к скрипучему оттиску шагов запоздалого
путника по зимней дороге, к далекому, замирающему
в снежной
пустыне звону колокольчика — звукам, имеющим грустную прелесть для сердца русского.