Неточные совпадения
Бобчинский.
В том самом номере, где
прошлого года подрались проезжие
офицеры.
— Да и вообще ваше поведение… — продолжал жестоким тоном Шульгович. — Вот вы
в прошлом году, не успев прослужить и года, просились, например,
в отпуск. Говорили что-то такое о болезни вашей матушки, показывали там письмо какое-то от нее. Что ж, я не смею, понимаете ли — не смею не верить своему
офицеру. Раз вы говорите — матушка, пусть будет матушка. Что ж, всяко бывает. Но знаете — все это как-то одно к одному, и, понимаете…
В прошлом году, помнилось ему смутно, господа
офицеры, уже близкие к выпуску и потому как-то по-товарищески подобревшие к старым фараонам, упоминали хорошими словами о строгом и придирчивом Уставчике.
«Уж если, — говорит он, — часто поминаемый Тришин чести своей родной племянницы не мог уберечь, — а та с
офицером прошлого года сбежала, — так где же, говорит, было ему уберечь казенные вещи?» Это он
в бумаге своей так и поместил — ей-богу, не вру-с.
Зарубин и Мясников поехали
в город для повестки народу,а незнакомец, оставшись у Кожевникова, объявил ему, что он император Петр III, что слухи о смерти его были ложны, что он, при помощи караульного
офицера, ушел
в Киев, где скрывался около года; что потом был
в Цареграде и тайно находился
в русском войске во время последней турецкой войны; что оттуда явился он на Дону и был потом схвачен
в Царицыне, но вскоре освобожден верными казаками; что
в прошлом году находился он на Иргизе и
в Яицком городке, где был снова пойман и отвезен
в Казань; что часовой, подкупленный за семьсот рублей неизвестным купцом, освободил его снова; что после подъезжал он к Яицкому городку, но, узнав через одну женщину о строгости, с каковою ныне требуются и осматриваются паспорта, воротился на Сызранскую дорогу, по коей скитался несколько времени, пока наконец с Таловинского умета взят Зарубиным и Мясниковым и привезен к Кожевникову.
В сие время определился я юнкером
в ** пехотный полк,
в коем и находился до
прошлого 18** года. Пребывание мое
в полку оставило мне мало приятных впечатлений кроме производства
в офицеры и выигрыш<а> 245 рублей
в то время как у меня
в кармане всего оставалося рубль 6 грив. Смерть дражайших моих родителей принудила меня подать
в отставку и приехать
в мою вотчину.
— Прапорщик Аланин, субалтерн-офицер моей роты… Еще только
в прошлом месяце прибыл из корпуса.
В низеньком, худощавом старике, старшем штурманском
офицере «Коршуна», Степане Ильиче Овчинникове, адмирал встретил бывшего сослуживца
в Черном море, очень обрадовался, подсел к нему, и они стали вспоминать
прошлое, для них одинаково дорогое.
— Я напрасно погорячилась… Всё ведь из-за пустяка вышло. Вы своими разговорами напомнили мне
прошлое, навели меня на разные мысли… Я была грустна и хотела плакать, а муж при
офицере сказал мне дерзость, ну я и не выдержала… И зачем мне идти
в город к матери? Разве от этого я стану счастливее? Надо вернуться… А впрочем… пойдемте! — сказала Кисочка и засмеялась. — Всё равно!
Он до самой зари рассказывал
офицерам эпизоды из своего хорошего
прошлого, водил их по комнатам, показывал дорогие картины, старые гравюры, редкое оружие, читал подлинные письма высокопоставленных людей, а измученные, утомленные
офицеры слушали, глядели и, тоскуя по постелям, осторожно зевали
в рукава; когда наконец хозяин отпустил их, спать было уже поздно.
Правом этим воспользовался
прошлую зиму бедный
офицер, живший по тяжебным делам
в Петербурге.
— Ну, вот,
в том-то и дело… По службе он
офицер, гражданскому-то начальству с ним справиться нельзя, однако, все его «штучки» где следует прописаны… но за это-то время, как он притих, конечно, позабыты… Теперь же, не нынче завтра он
в отставку выйдет, городскому начальству подчинен будет, как все мы, грешные… Ежели теперь бы найти поступок, хоть самый наималейший, все бы можно и
прошлые со дна достать, да и выложить… Так то-с…
Мириады мыслей неслись
в голове молодого
офицера. Все
прошлое восстало перед ним общей картиной; дымка таинственности с нее исчезла. Все мучившие его еще с детства вопросы вдруг получили неожиданное разрешение.