Неточные совпадения
Вронский слушал внимательно, но не столько самое содержание слов занимало его, сколько то отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться с властью и имеющего
в этом свои
симпатии и антипатии, тогда как для него были по службе только интересы эскадрона. Вронский понял тоже, как мог быть силен Серпуховской своею несомненною способностью обдумывать, понимать вещи, своим умом и даром слова, так редко встречающимся
в той среде,
в которой он жил. И, как ни совестно это было ему, ему было завидно.
Лестные речи этого умного человека, наивная, детская
симпатия, которую выражала к ней Лиза Меркалова, и вся эта привычная светская обстановка, — всё это было так легко, а ожидало ее такое трудное, что она с минуту была
в нерешимости, не остаться ли, не отдалить ли еще тяжелую минуту объяснения.
— По чувству уважения и
симпатии к вам, Клим Иванович, разрешите напомнить, что
в нашей практике юристов — и особенно
в наши дни — бывают события, которые весьма… вредно раздуваются.
Неприятно было тупое любопытство баб и девок,
в их глазах он видел что-то овечье, животное или сосредоточенность полуумного, который хочет, но не может вспомнить забытое. Тугоухие старики со слезящимися глазами, отупевшие от старости беззубые, сердитые старухи, слишком независимые, даже дерзкие подростки — все это не возбуждало
симпатий к деревне, а многое казалось созданным беспечностью, ленью.
Она постепенно возбуждала
в Самгине
симпатию. Было
в ней нечто «митрофановское», располагающее к доверию, и напоминала она какую-то несложную, честную машину.
Не чувствовал он и прочной
симпатии к ней, но почти после каждой встречи отмечал, что она все более глубоко интересует его и что есть
в ней странная сила; притягивая и отталкивая, эта сила вызывает
в нем неясные надежды на какое-то необыкновенное открытие.
Большое, мягкое тело Безбедова тряслось, точно он смеялся беззвучно, лицо обмякло, распустилось, таяло потом, а
в полупьяных глазах его Самгин действительно видел страх и радость. Отмечая
в Безбедове смешное и глупое, он почувствовал к нему
симпатию. Устав размахивать руками, задыхаясь и сипя, Безбедов повалился на стул и, наливая квас мимо стакана, бормотал...
Да, Иван Дронов был неприятный, даже противный мальчик, но Клим, видя, что отец, дед, учитель восхищаются его способностями, чувствовал
в нем соперника, ревновал, завидовал, огорчался. А все-таки Дронов притягивал его, и часто недобрые чувства к этому мальчику исчезали пред вспышками интереса и
симпатии к нему.
И снова начал говорить о процессе классового расслоения, о решающей роли экономического фактора. Говорил уже не так скучно, как Туробоеву, и с подкупающей деликатностью, чем особенно удивлял Клима. Самгин слушал его речь внимательно, умненько вставлял осторожные замечания, подтверждавшие доводы Кутузова, нравился себе и чувствовал, что
в нем как будто зарождается
симпатия к марксисту.
Самгин шел тихо, как бы опасаясь расплескать на ходу все то, чем он был наполнен. Большую часть сказанного Кутузовым Клим и читал и слышал из разных уст десятки раз, но
в устах Кутузова эти мысли принимали как бы густоту и тяжесть первоисточника. Самгин видел пред собой Кутузова
в тесном окружении раздраженных, враждебных ему людей вызывающе спокойным, уверенным
в своей силе, — как всегда, это будило и зависть и
симпатию.
— У меня не было
симпатии к нему, но я скажу, что он — человек своеобразный, может быть, неповторимый. Он вносил
в шум жизни свою, оригинальную ноту…
«Возможно, что так же смотрят на меня многие, только я не замечаю этого. Не симпатичен?
В симпатиях я не нуждаюсь».
Конечно, речи — это еще не убеждения, не
симпатии, но у нее…» — Он не сумел определить,
в чем видит своеобразие речей этой женщины.
Да, приятно было узнать мнение Лютова, человека,
в сущности, не глупого, хотя все-таки несколько обидно, что он отказал
в симпатии. Самгин даже почувствовал, что мнение это выпрямляет его, усиливая
в нем ощущение своей значительности, оригинальности.
Он казался алкоголиком, но было
в нем что-то приятное, игрушечное, его аккуратный сюртучок, белоснежная манишка, выглаженные брючки, ярко начищенные сапоги и уменье молча слушать, необычное для старика, — все это вызывало у Самгина и
симпатию к нему и беспокойную мысль...
Хорошо, самозабвенно пел высоким тенорком Диомидов.
В нем обнаруживались качества, неожиданные и возбуждавшие
симпатию Клима. Было ясно, что, говоря о своей робости пред домашними людями, юный бутафор притворялся. Однажды Маракуев возбужденно порицал молодого царя за то, что царь, выслушав доклад о студентах, отказавшихся принять присягу ему, сказал...
Ночами, лежа
в постели, Самгин улыбался, думая о том, как быстро и просто он привлек
симпатии к себе, он был уверен, что это ему вполне удалось.
Клим Самгин был согласен с Дроновым, что Томилин верно говорит о гуманизме, и Клим чувствовал, что мысли учителя, так же, как мысли редактора, сродны ему. Но оба они не возбуждали
симпатий, один — смешной,
в другом есть что-то жуткое.
В конце концов они, как и все другие
в редакции, тоже раздражали его чем-то; иногда он думал, что это «что-то» может быть «избыток мудрости».
Авторитетным тоном, небрежно, как раньше, он говорил ей маленькие дерзости, бесцеремонно высмеивая ее вкусы,
симпатии, мнения; он даже пробовал ласкать ее
в моменты, когда она не хотела этого или когда это было физиологически неудобно ей.
— Мы мало знаем друг друга и, насколько помню,
в прошлом не испытывали взаимной
симпатии.
— Жил
в этом доме старичишка умный, распутный и великий скаред. Безобразно скуп, а трижды
в год переводил по тысяче рублей во Францию,
в бретонский городок — вдове и дочери какого-то нотариуса. Иногда поручал переводы мне. Я спросила: «Роман?» — «Нет, говорит, только
симпатия». Возможно, что не врал.
А подле гордо-стыдливой, покойной подруги спит беззаботно человек. Он засыпает с уверенностью, проснувшись, встретить тот же кроткий, симпатичный взгляд. И чрез двадцать, тридцать лет на свой теплый взгляд он встретил бы
в глазах ее тот же кроткий, тихо мерцающий луч
симпатии. И так до гробовой доски!
Между тем
симпатия их росла, развивалась и проявлялась по своим непреложным законам. Ольга расцветала вместе с чувством.
В глазах прибавилось света,
в движениях грации; грудь ее так пышно развилась, так мерно волновалась.
Притом их связывало детство и школа — две сильные пружины, потом русские, добрые, жирные ласки, обильно расточаемые
в семействе Обломова на немецкого мальчика, потом роль сильного, которую Штольц занимал при Обломове и
в физическом и
в нравственном отношении, а наконец, и более всего,
в основании натуры Обломова лежало чистое, светлое и доброе начало, исполненное глубокой
симпатии ко всему, что хорошо и что только отверзалось и откликалось на зов этого простого, нехитрого, вечно доверчивого сердца.
В разговоре она не мечтает и не умничает: у ней, кажется, проведена
в голове строгая черта, за которую ум не переходил никогда. По всему видно было, что чувство, всякая
симпатия, не исключая и любви, входят или входили
в ее жизнь наравне с прочими элементами, тогда как у других женщин сразу увидишь, что любовь, если не на деле, то на словах, участвует во всех вопросах жизни и что все остальное входит стороной, настолько, насколько остается простора от любви.
Злые языки воспользовались было этим и стали намекать на какую-то старинную дружбу, на поездку за границу вместе; но
в отношениях ее к нему не проглядывало ни тени какой-нибудь затаившейся особенной
симпатии, а это бы прорвалось наружу.
Сначала ему снилась
в этом образе будущность женщины вообще; когда же он увидел потом,
в выросшей и созревшей Ольге, не только роскошь расцветшей красоты, но и силу, готовую на жизнь и жаждущую разумения и борьбы с жизнью, все задатки его мечты,
в нем возник давнишний, почти забытый им образ любви, и стала сниться
в этом образе Ольга, и далеко впереди казалось ему, что
в симпатии их возможна истина — без шутовского наряда и без злоупотреблений.
В глазах собеседников увидишь
симпатию,
в шутке искренний, не злобный смех…
Их всех связывала одна общая
симпатия, одна память о чистой, как хрусталь, душе покойника. Они упрашивали ее ехать с ними
в деревню, жить вместе, подле Андрюши — она твердила одно: «Где родились, жили век, тут надо и умереть».
— Что же это: врожденная неспособность вследствие законов природы, — говорил он, — или недостаток подготовки, воспитания?.. Где же эта
симпатия, не теряющая никогда естественной прелести, не одевающаяся
в шутовский наряд, видоизменяющаяся, но не гаснущая? Какой естественный цвет и краски этого разлитого повсюду и всенаполняющего собой блага, этого сока жизни?
Начал гаснуть я над писаньем бумаг
в канцелярии; гаснул потом, вычитывая
в книгах истины, с которыми не знал, что делать
в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразниванье, злую и холодную болтовню, пустоту, глядя на дружбу, поддерживаемую сходками без цели, без
симпатии; гаснул и губил силы с Миной: платил ей больше половины своего дохода и воображал, что люблю ее; гаснул
в унылом и ленивом хождении по Невскому проспекту, среди енотовых шуб и бобровых воротников, — на вечерах,
в приемные дни, где оказывали мне радушие как сносному жениху; гаснул и тратил по мелочи жизнь и ум, переезжая из города на дачу, с дачи
в Гороховую, определяя весну привозом устриц и омаров, осень и зиму — положенными днями, лето — гуляньями и всю жизнь — ленивой и покойной дремотой, как другие…
Как такой человек мог быть близок Обломову,
в котором каждая черта, каждый шаг, все существование было вопиющим протестом против жизни Штольца? Это, кажется, уже решенный вопрос, что противоположные крайности, если не служат поводом к
симпатии, как думали прежде, то никак не препятствуют ей.
— Она любит меня,
в ней играет чувство ко мне. Возможно ли? Она обо мне мечтает; для меня пела она так страстно, и музыка заразила нас обоих
симпатией.
Еще сильнее, нежели от упреков, просыпалась
в нем бодрость, когда он замечал, что от его усталости уставала и она, делалась небрежною, холодною. Тогда
в нем появлялась лихорадка жизни, сил, деятельности, и тень исчезала опять, и
симпатия била опять сильным и ясным ключом.
Она даже видела и то, что, несмотря на ее молодость, ей принадлежит первая и главная роль
в этой
симпатии, что от него можно было ожидать только глубокого впечатления, страстно-ленивой покорности, вечной гармонии с каждым биением ее пульса, но никакого движения воли, никакой активной мысли.
Райский, воротясь домой, прежде всего побежал к Вере и, под влиянием свежего впечатления, яркими красками начертил ей портрет Тушина во весь рост и значение его
в той сфере, где он живет и действует, и вместе свое удивление и рождающуюся
симпатию.
Он был так беден, как нельзя уже быть беднее. Жил
в каком-то чуланчике, между печкой и дровами, работал при свете плошки, и если б не
симпатия товарищей, он не знал бы, где взять книг, а иногда белья и платья.
Из глаз его выглядывало уныние,
в ее разговорах сквозило смущение за Веру и участие к нему самому. Они говорили, даже о простых предметах, как-то натянуто, но к обеду взаимная
симпатия превозмогла, они оправились и глядели прямо друг другу
в глаза, доверяя взаимным чувствам и характерам. Они даже будто сблизились между собой, и
в минуты молчания высказывали один другому глазами то, что могли бы сказать о происшедшем словами, если б это было нужно.
— Ну пусть для семьи, что же?
В чем тут помеха нам? Надо кормить и воспитать детей? Это уже не любовь, а особая забота, дело нянек, старых баб! Вы хотите драпировки: все эти чувства,
симпатии и прочее — только драпировка, те листья, которыми, говорят, прикрывались люди еще
в раю…
Другим случалось попадать
в несчастную пору, когда у него на лице выступали желтые пятна, губы кривились от нервной дрожи, и он тупым, холодным взглядом и резкой речью платил за ласку, за
симпатию. Те отходили от него, унося горечь и вражду, иногда навсегда.
Одна Вера ничего этого не знала, не подозревала и продолжала видеть
в Тушине прежнего друга, оценив его еще больше с тех пор, как он явился во весь рост над обрывом и мужественно перенес свое горе, с прежним уважением и
симпатией протянул ей руку, показавшись
в один и тот же момент и добрым, и справедливым, и великодушным — по своей природе, чего брат Райский, более его развитой и образованный, достигал таким мучительным путем.
Пробыв неделю у Тушина
в «Дымке», видя его у него, дома,
в поле,
в лесу,
в артели, на заводе, беседуя с ним по ночам до света у камина,
в его кабинете, — Райский понял вполне Тушина, многому дивился
в нем, а еще более дивился глазу и чувству Веры, угадавшей эту простую, цельную фигуру и давшей ему
в своих
симпатиях место рядом с бабушкой и с сестрой.
В область мысли, знания она вступила так же недоверчивым и осторожным шагом, как была осторожна и скупа
в симпатиях. Читала она книги
в библиотеке старого дома, сначала от скуки, без выбора и системы, доставая с полки что попадется, потом из любопытства, наконец некоторые с увлечением.
Дай Бог!» — молился он за счастье Веры и
в эти минуты бледнел и худел — от безнадежности за свое погибающее будущее, без
симпатии, без счастья, без Веры, без всех этих и… и… и…
Симпатия эта устояла даже
в разгаре посторонней страсти, болезни-страсти, которая обыкновенно самовластно поглощает все другие пристрастия и даже привязанности. А
в ней дружба к Тушину и тогда сохранила свою свежесть и силу. Это одно много говорило
в его пользу.
Он почувствовал себя почти преступником, что, шатаясь по свету,
в холостой, бесприютной жизни своей, искал привязанностей, волоча сердце и соря чувствами, гоняясь за запретными плодами, тогда как здесь сама природа уготовила ему теплый угол,
симпатии и счастье.
Все это часто повторялось с ним, повторилось бы и теперь: он ждал и боялся этого. Но еще
в нем не изжили пока свой срок впечатления наивной среды, куда он попал. Ему еще пока приятен был ласковый луч солнца, добрый взгляд бабушки, радушная услужливость дворни, рождающаяся нежная
симпатия Марфеньки — особенно последнее.
Я вижу, где обман, знаю, что все — иллюзия, и не могу ни к чему привязаться, не нахожу ни
в чем примирения: бабушка не подозревает обмана ни
в чем и ни
в ком, кроме купцов, и любовь ее, снисхождение, доброта покоятся на теплом доверии к добру и людям, а если я… бываю снисходителен, так это из холодного сознания принципа, у бабушки принцип весь
в чувстве,
в симпатии,
в ее натуре!
Как, однако, ни потешались товарищи над его задумчивостью и рассеянностью, но его теплое сердце, кротость, добродушие и поражавшая даже их, мальчишек
в школе, простота, цельность характера, чистого и высокого, — все это приобрело ему ничем не нарушимую
симпатию молодой толпы. Он имел причины быть многими недоволен — им никто и никогда.
Мужчины, одни, среди дел и забот, по лени, по грубости, часто бросая теплый огонь, тихие
симпатии семьи, бросаются
в этот мир всегда готовых романов и драм, как
в игорный дом, чтоб охмелеть
в чаду притворных чувств и дорого купленной неги. Других молодость и пыл влекут туда,
в царство поддельной любви, со всей утонченной ее игрой, как гастронома влечет от домашнего простого обеда изысканный обед искусного повара.