Неточные совпадения
Пока «Секрет» шел
руслом реки, Грэй стоял у штурвала, не доверяя руля матросу — он боялся мели. Пантен сидел рядом,
в новой суконной паре,
в новой блестящей фуражке, бритый и смиренно надутый. Он по-прежнему не чувствовал никакой связи между алым убранством и прямой целью Грэя.
— Боярин, — ответил Вяземский, — великий государь велел тебе сказать свой царский указ: «Боярин Дружина! царь и великий князь Иван Васильевич всея
Руси слагает с тебя гнев свой, сымает с главы твоей свою царскую опалу, милует и прощает тебя во всех твоих винностях; и быть тебе, боярину Дружине, по-прежнему
в его, великого государя, милости, и служить тебе и напредки великому государю, и писаться твоей чести по-прежнему ж!»
— Нет, — сказал он, — мы не для того целовали крест польскому королевичу, чтоб иноплеменные, как стая коршунов, делили по себе и рвали на части святую
Русь! Да у кого бы из православных поднялась рука и язык повернулся присягнуть иноверцу, если б он не обещал сохранить землю Русскую
в прежней ее славе и могуществе?
Так по-прежнему скучно, тоскливо и одиноко прожил Долинский еще полгода
в Париже.
В эти полгода он получил от Прохоровых два или три малозначащие письма с шутливыми приписками Ильи Макаровича Журавки. Письма эти радовали его, как доказательства, что там, на
Руси, у него все-таки есть люди, которые его помнят; но, читая эти письма, ему становилось еще грустнее, что он оторван от родины и, как изгнанник какой-нибудь, не смеет
в нее возвратиться без опасения для себя больших неприятностей.
В прежние времена подобных ему людей обзывали подьячими [Подьячий — мелкий чиновник (
в допетровской
Руси подьячим назывался писец, помощник дьяка).], крючками, крапивным семенем; сам он величал себя стряпчим [Стряпчий — ходатай по делам, частный поверенный, адвокат.].
Образ жизни его изменился; ученые филологические труды прекратились; другие люди стали посещать его; другие мысли и заботы наполняли его ум и душу, и живое воспоминание только что разыгранной исполинской драмы,
в которой сам он был важным действующим лицом и двигателем народного духа святой
Руси, — подавило его
прежние интересы; но он встретил меня и брата с
прежним радушием и с видимым удовольствием; Дарья Алексевна — также.
Матрена Ниловна не передала дочери своей наружности. Волос из-под надвинутого на лоб платка не было видно, но они у нее оставались по-прежнему
русые, цвета орехового дерева, густые, гладкие и без седины. Брови, такого же цвета, двумя густыми кистями лежали над выпуклостями глазных орбит. Проницательные и впалые глаза, серые, тенистые, с крапинками на зрачках, особенно молодили ее.
В крупном свежем рту сохранились зубы, твердые и белые, подбородок слегка двоился.