Неточные совпадения
5) Ламврокакис, беглый грек, без имени и отчества и даже без чина, пойманный
графом Кирилою Разумовским
в Нежине, на базаре. Торговал греческим мылом, губкою и орехами; сверх того, был сторонником классического образования.
В 1756 году был найден
в постели, заеденный клопами.
Сам
граф подушки поправлял,
Медвежью полость
в ноги
стлал...
— Но я приехал по экстренному делу и готов видеть
графа даже
в постели! — настаивал Крапчик.
— Слегла
в постелю, мой друг; и хотя после ей стало легче, но когда я стал прощаться с нею, то она ужасно меня перепугала. Представь себе: горесть ее была так велика, что она не могла даже плакать; почти полумертвая она упала мне на шею! Не помню, как я бросился
в коляску и доехал до первой станции… А кстати, я тебе еще не сказывал. Ты писал ко мне, что взял
в плен французского полковника,
графа,
графа… как бишь?
Такой прием
графа и самая бумага сильно пугнули смотрителя: он немедленно очистил лучшую комнату, согнал до пяти сиделок, которые раздели и уложили больную
в постель. А о том, чем, собственно, дочь больна и
в какой мере опасна ее болезнь,
граф даже забыл и спросить уже вызванного с квартиры и осмотревшего ее дежурного врача; но как бы то ни было,
граф, полагая, что им исполнено все, что надлежало, и очень обрадованный, что дочь начала немного дремать, поцеловал ее, перекрестил и уехал.
— Сейчас
в карету!.. Я приехал за тобой
в карете!.. Одевайся, сокровище мое!.. — говорил
граф, подсобляя дочери приподняться с
постели.
Долгов, прочитав письма, решился лучше не дожидаться хозяина: ему совестно было встретиться с ним. Проходя, впрочем, переднюю и вспомнив, что
в этом доме живет и
граф Хвостиков, спросил, дома ли тот? Ему отвечали, что
граф только что проснулся. Долгов прошел к нему.
Граф лежал
в постели, совершенно
в позе беспечного юноши, и с первого слова объявил, что им непременно надобно ехать вечером еще
в одно место хлопотать по их делу. Долгов согласился.
Все
графа провожал
в постелю.
— Ну, вот видишь ли, — сказал
граф, как был,
в пыльных сапогах ложась на приготовленную
постель: — разве тут не лучше, чем
в избе с тараканами!
Граф быстро взбежал на лестницу, прошел переднюю, гостиную и, застав вдовушку еще спящею, взял ее на руки, приподнял с
постели, поцаловал
в заспанные глазки и живо выбежал назад.
Из-за стола
Встают. Хозяйка молодая
Черезвычайно весела;
Граф, о Париже забывая,
Дивится, как она мила.
Проходит вечер неприметно;
Граф сам не свой; хозяйки взор
То выражается приветно,
То вдруг потуплен безответно…
Глядишь — и полночь вдруг на двор.
Давно храпит слуга
в передней,
Давно поет петух соседний,
В чугунну доску сторож бьет;
В гостиной свечки догорели.
Наталья Павловна встает:
«Пора, прощайте! ждут
постели.
К обеду воротился Пшехоцкий. Увидев меня, сидящего за столом и пьющего, он поморщился и, повертясь около нашего стола, нашел лучшим удалиться
в свою комнату. От обеда он отказался, ссылаясь на головную боль, но не выразил ничего против, когда
граф посоветовал ему пообедать
в своей комнате,
в постели.
«Вот и теперь она прислала меня вам доложить, что от
графа пришли
в посылке две шкуры от львов, которых он убил, и она желает подарить эти шкуры бедственным людям для их
постелей…» Поэтому его госпожа просит тетю и Гильдегарду, если они позволят, привезти к ним эти шкуры, и очень желали бы еще отдать что-нибудь, «что может годиться»…
Болезнь графини Олизар, приковавшая ее к
постели, заставила сообразительного
графа переменить диверсию и записаться страстным поклонником княжны Александры Яковлевны Баратовой. Он давно наметил эту жертву, указанную ему его сообщниками, но зоркий глаз старой ревнивицы держал его
в почтительном отдалении от княжны.
При
постели больного безотлучно находился его друг,
граф Петр Игнатьевич Свиридов. Его прежняя любовь к князю с новой силой вспыхнула
в его сердце после происшествия
в театре и рокового открытия
в следующую ночь
в доме княжны Полторацкой.
Бесчувственную Наталью Федоровну осторожно сняли с ее оригинального седалища и уложили
в постель. Явившийся домашний доктор
графа холодными компрессами привел ее
в чувство и, не постигая ни причин, ни формы болезни, предписал лишь безусловный покой. Все
в доме заходили на цыпочках.
Граф отпустил Якова и лег
в постель, но ему не спалось.
В то время, когда
в Петербурге происходили последние праздники вакханки, а затем таинственное исчезновение бывшей содержанки покойного
графа Владимира Петровича Белавина и, как последствие его, трагическая смерть ее бывшего сожителя, графиня Конкордия Васильевна была прикована к
постели в страшной нервной горячке, и за нею, как врач и как сиделка, бессменно и неустанно ухаживал Федор Дмитриевич Караулов.
В Вену он прибыл 14 марта, вечером, и остановился
в доме русского посольства. Посол,
граф Разумовский, заранее распорядился, чтобы
в комнатах фельдмаршала не было зеркал, бронзы и вообще никакой роскоши и чтобы была приготовлена
постель из сена.
Граф Казимир вспомнил о своем тощем бумажнике. Он решился. Был уже поздний час ночи, когда он перебрался
в спальню, лег
в постель и заснул.
Прошло несколько дней. Марья Осиповна встала с
постели и сидела
в кресле; она даже сделала несколько шагов по комнате, но была еще очень слаба, а потому об ее выздоровления не докладывали
графу.
Екатерина Петровна Бахметьева лежала
в постели, но не спала, она, впрочем, только что успела лечь, так как не более получаса тому назад от нее вышел
граф Алексей Андреевич. На ее губах еще горели его поцелуи,
в ушах раздавались его клятвы и уверения.
Граф разделся и лег
в постель. Долго не мог заснуть он и лишь под утро забылся
в каком-то тяжелом, горячечном полусне.
Когда он увидал первого гусара
в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «
Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на
постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, — Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить.
Пьер, сделавшись неожиданно богачем и
графом Безуховым, после недавнего одиночества и беззаботности, почувствовал себя до такой степени окруженным, занятым, что ему только
в постели удавалось остаться одному с самим собою.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтоб исполнить свое поручение. Наташа была
в постели,
граф был
в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.