Неточные совпадения
Она слыла за легкомысленную кокетку, с увлечением предавалась всякого рода удовольствиям, танцевала до упаду, хохотала и шутила с молодыми людьми, которых принимала перед обедом
в полумраке гостиной, а по
ночам плакала и молилась, не находила нигде покою и часто до самого утра металась по комнате, тоскливо ломая руки, или сидела, вся бледная и холодная, над Псалтырем.
Взрослые пили чай среди комнаты, за круглым столом, под лампой с белым абажуром, придуманным Самгиным: абажур отражал свет не вниз, на стол, а
в потолок; от этого по комнате разливался скучный
полумрак, а
в трех углах ее было темно, почти как
ночью.
То являлась она
в полумраке, как настоящая
Ночь, с звездным блеском, с злой улыбкой, с таинственным, нежным шепотом к кому-то и с насмешливой угрозой ему, блещущая и исчезающая, то трепетная, робкая, то смелая и злая!
Одиночество сухим чучелом вырастало
в холодном
полумраке белесоватой полярной
ночи,
в которую смотришь не то как
в день, не то как
в ночь, а будто вот глядишь по какой-то обязанности
в седую грудь сонной совы.
Отблеск огней, которыми горело здание минеральных вод, превращал
полумрак майской
ночи в настоящую мглу.
Белесоватый
полумрак мартовской
ночи серым призраком вползает
в огромный дортуар.
Гостиная статского советника Шарамыкина окутана приятным
полумраком. Большая бронзовая лампа с зеленым абажуром красит
в зелень à la «украинская
ночь» стены, мебель, лица… Изредка
в потухающем камине вспыхивает тлеющее полено и на мгновение заливает лица цветом пожарного зарева; но это не портит общей световой гармонии. Общий тон, как говорят художники, выдержан.
Варвара Васильевна лежала
в отдельной палате. На окне горел ночник, заставленный зеленою ширмочкою,
в комнате стоял зеленоватый
полумрак. Варвара Васильевна, бледная, с сдвинутыми бровями, лежала на спине и
в бреду что-то тихо говорила. Лицо было покрыто странными прыщами, они казались
в темноте большими и черными. У изголовья сидела Темпераментова, истомленная двумя бессонными
ночами. Доктор шепотом сказал...
День тянулся
в полумраке,
ночь —
в темноте. Света не давали. Кате вспомнились древние, — раньше казалось, навсегда минувшие, — времена, когда людей бросали
в каменные ямы, и странною представлялась какая-нибудь забота о них. Вспомнился когда-то читанный рассказ Лескова «Аскалонский злодей» и Иродова темница
в рассказе. Все совсем так.
Заря совсем погасла, когда мы двинулись. Была белая
ночь, облачная и тихая. У околицы еще шел хоровод, но он уж сильно поредел и с каждой минутой таял все больше. А
в бледном
полумраке, — на гумнах, за плетнями, под ракитами, — везде слышался мужской шепот, сдержанный девичий смех.
К
ночи Ордынцев лежал
в сильной мигрени. Вера Дмитриевна ухаживала за ним, клала на голову горячие компрессы. С бережной любовью она вглядывалась
в полумраке в его бледный, холодный лоб и думала, какой это хрупкий и тонкий инструмент — сильно работающий, мозг, и как нужно его лелеять.