Неточные совпадения
Иноков только что явился откуда-то из Оренбурга, из Тургайской области, был
в Красноводске, был
в Персии. Чудаковато одетый
в парусину, серый, весь как бы пропыленный до костей,
в сандалиях на босу ногу,
в широкополой, соломенной шляпе, длинноволосый, он стал похож на оживший портрет Робинзона Крузо с
обложки дешевого издания этого евангелия непобедимых. Шагая по столовой журавлиным шагом, он сдирал ногтем беленькие чешуйки кожи с обожженного носа и решительно говорил...
Она записала эти слова на
обложке тетради Клима, но забыла списать их с нее, и, не попав
в яму ее памяти, они сгорели
в печи. Это Варавка говорил...
В кабинете он зажег лампу, надел туфли и сел к столу, намереваясь работать, но, взглянув на синюю
обложку толстого «Дела М. П. Зотовой с крестьянами села Пожога», закрыл глаза и долго сидел, точно погружаясь во тьму, видя
в ней жирное тело с растрепанной серой головой с фарфоровыми глазами, слыша сиплый, кипящий смех.
Была у Дмитрия толстая тетрадь
в черной клеенчатой
обложке, он записывал
в нее или наклеивал вырезанные из газет забавные ненужности, остроты, коротенькие стишки и читал девочкам, тоже как-то недоверчиво, нерешительно...
А через два дня, показывая Самгину пакет писем и тетрадку
в кожаной
обложке, он сказал, нагловато глядя
в лицо Самгина...
Но она не обратила внимания на эти слова. Опьяняемая непрерывностью движения, обилием и разнообразием людей, криками, треском колес по булыжнику мостовой, грохотом железа, скрипом дерева, она сама говорила фразы, не совсем обыкновенные
в ее устах. Нашла, что город только красивая
обложка книги, содержание которой — ярмарка, и что жизнь становится величественной, когда видишь, как работают тысячи людей.
— Подарите мне новейший песенник! Такой, знаете, толстый, с картинкой на
обложке, — хоровод девицы водят. Я его
в магазине видела, да — постеснялась зайти купить.
Когда Самгин пришел знакомиться с делами, его встретил франтовато одетый молодой человек, с длинными волосами и любезной улыбочкой на смуглом лице. Прищурив черные глаза, он сообщил, что патрон нездоров, не выйдет, затем, указав на две стопы бумаг
в синих
обложках с надписью «Дело», сказал...
Знакомый, уютный кабинет Попова был неузнаваем; исчезли цветы с подоконников, на месте их стояли аптечные склянки с хвостами рецептов, сияла насквозь пронзенная лучом солнца бутылочка красных чернил, лежали пухлые, как подушки, «дела»
в синих
обложках; торчал вверх дулом старинный пистолет, перевязанный у курка галстуком белой бумажки.
Только книга
в почерневшем кожаном переплете с медными застежками была новостью для Привалова, и он машинально рассматривал теперь тисненые узоры на
обложке этой книги, пока Марья Степановна как ни
в чем не бывало перебирала разные пустяки, точно они только вчера расстались и
в их жизни ничего не произошло нового.
И вот, захватив пакет, которого он прежде никогда не видал, он и рвет
обложку, чтоб удостовериться, есть ли деньги, затем бежит с деньгами
в кармане, даже и подумать забыв, что оставляет на полу колоссальнейшее на себя обвинение
в виде разорванной
обложки.
Вероятно, он убил
в раздражении, разгоревшись злобой, только что взглянул на своего ненавистника и соперника, но убив, что сделал, может быть, одним разом, одним взмахом руки, вооруженной медным пестом, и убедившись затем уже после подробного обыска, что ее тут нет, он, однако же, не забыл засунуть руку под подушку и достать конверт с деньгами, разорванная
обложка которого лежит теперь здесь на столе с вещественными доказательствами.
Будь это опытный убийца и именно убийца с целью одного грабежа, — ну, оставил ли бы он
обложку конверта на полу,
в том виде, как нашли ее подле трупа?
Каждая из этих фирм ежегодно издавала по десяти и более «званий», то есть наименований книг, — от листовки до книжки
в шесть и более листов,
в раскрашенной
обложке, со страшным заглавием и ценою от полутора рублей за сотню штук.
На другой день я принес
в школу «Священную историю» и два растрепанных томика сказок Андерсена, три фунта белого хлеба и фунт колбасы.
В темной маленькой лавочке у ограды Владимирской церкви был и Робинзон, тощая книжонка
в желтой
обложке, и на первом листе изображен бородатый человек
в меховом колпаке,
в звериной шкуре на плечах, — это мне не понравилось, а сказки даже и по внешности были милые, несмотря на то что растрепаны.
Выпив чашку чая, Наташа шумно вздохнула, забросила косу за плечо и начала читать книгу
в желтой
обложке, с картинками.
Это был первый сотрудник самого толстого
в скромной серенькой
обложке московского ежемесячника «Русской мысли», с которым я познакомился и который познакомил меня с издателем
В.М. Лавровым и редактором ее С.А. Юрьевым.
На столе лежала толстенная кипа бумаги
в казенного типа синей
обложке с надписью: «Дело о разбойнике Чуркине».
Редактировать
В.Д. Левинский стал сам — и все талантливое ушло. Журнал стал бесцветен, и только выручал розницу яркими
обложками художник Ив. Ив. Кланг, милейший человек.
Она взяла с дивана истрепанную книжку
в желтой
обложке.
— Что вы пишете мелочи, молодой человек? Вы написали бы нам вещицу побольше… Да-с. Главное — название. Что там ни говори, а название — все… Французы это отлично, батенька, понимают: «Огненная женщина», «Руки, полные крови, роз и золота». Можно подпустить что-нибудь таинственное
в названии, чтобы у читателя заперло дух от одной
обложки…
Хорошо помню, что одна из этих азбук была напечатана
в Москве, имела синюю
обложку, а вторая — красную с изображением восходящего солнца.
Евсей вздрогнул, стиснутый холодной печалью, шагнул к двери и вопросительно остановил круглые глаза на жёлтом лице хозяина. Старик крутил пальцами седой клок на подбородке, глядя на него сверху вниз, и мальчику показалось, что он видит большие, тускло-чёрные глаза. Несколько секунд они стояли так, чего-то ожидая друг от друга, и
в груди мальчика трепетно забился ещё неведомый ему страх. Но старик взял с полки книгу и, указывая на
обложку пальцем, спросил...
Саша положил брошюрку — да, это была брошюрка
в красной
обложке! — и как будто совсем равнодушно ответил...
В полдень я встаю и сажусь по привычке за свой стол, но уж не работаю, а развлекаю себя французскими книжками
в желтых
обложках, которые присылает мне Катя.
Для этого ему и выдавались, по числу гимназистов его отделения, несколько десятков синих с желтыми корешками тетрадок, на
обложке которых печатным шрифтом было обозначено [Конечно, держались эти характеристики
в строжайшем секрете от воспитанников и их родственников, — от вторых, вероятно, по причинам похвальной авторской стыдливости...
Не имел ли Рыжов общей многим самоучкам слабости считать себя всех умнее — это неизвестно, но он не был горд, и своих верований и взглядов он никому никогда не навязывал и даже не сообщал, а только вписывал
в большие тетради синей бумаги, которые подшивал
в одну
обложку с многозначительною надписью: «Однодум».
На
обложке он прежде всего нарисовал себя
в могущественном виде, как собственника галереи, и так увлекся этим, что на всех страницах тетради повторил тот же рисунок.
С тем же оживлением он начал передавать свои впечатления от речи Пархоменко, которая очень понравилась ему, между тем как тяжелая, холодная рука незаметно увлекала его наверх,
в комнату совета присяжных поверенных. Там Алексей Семенович молча раскрыл свой туго набитый портфель, покопался
в нем и протянул помощнику бумаги
в синей
обложке с крупной надписью: «дело».
Каждое из них отдавалось отличному каллиграфу, который переписывал княжеское произведение отчетливейшим образом и трудился над затейливым изукрашением заглавного листа, после чего тетрадь поступала к переплетчику и выходила из его мастерской не иначе, как
в великолепной бархатной и золотом тисненной
обложке.
Запечатав это письмо, он положил его под
обложку красиво переплетенной маленькой книжечки, завернул ее
в бумагу, снова запечатал и велел лакею отнести Бодростиной. Затем, когда слуга исчез, Горданов сел пред зеркалом, развернул свой бумажник, пересчитал деньги и, сморщив с неудовольствием лоб, долго сидел, водя
в раздумьи длинною ручкой черепаховой гребенки по чистому, серебристому пробору своих волос.
Серьезная Додо извлекла из своего стола толстую книгу с изображением индейцев на
обложке и погрузилась
в чтение.
Зеленое масло, перемешанное с нагаром, пролилось на стопку ярко раскрашенных
обложек. От обгорелого фитиля расплывались пятна на девочку и собаку
в зелени и на красное заглавие «Приключения Амишки», угол высокой стопки медленно впитывал
в себя грязное масло.
— Верно. Девушки видели… И как ловко он с
обложками обернулся! Какие по краям были залиты — обрезал покороче, стали, как новые, а которые больше были залиты — пустил
в обрезки, хозяину сказал, что из типографии двух сотен не дослали. Хозяин раскричался: «Как же вы не сосчитали?» — «Я, говорит, считал, да вы меня позвали, а воротился, — мужик типографский уж уехал…» Жалко Танечку нашу, правда?
И
в негодовании вышел из комнаты. Они все очень переконфузились. Просили меня остаться и Бунину жалованья не назначили. Редактором Бунин пробыл всего, кажется, месяца два-три, и потом его сменил Телешов. Телешов покорно вел бунинскую линию. Однажды перед выходом очередного сборника Телешов вдруг поднял
в правлении вопрос,
в каком порядке печатать на
обложке имена участников сборника. Я сказал...
Телешов из кожи лез, чтоб доказать, что гораздо лучше напечатать имена авторов
в алфавитном порядке. Вдруг я понял: при алфавитном порядке Бунин оказывался, по крайней мере на
обложке, на первом месте.
До войны я занимался
в журнале обзором иностранных литератур, и теперь возле меня, на расстоянии руки, лежала груда этих милых, прекрасных книг
в желтых, синих, коричневых
обложках.
В знак глубокой грусти своей Энгельмейер выбрал для них глубоко черную
обложку с серебряным заглавием (гроб).
Все менялось — издатели, направление журнала, внешний вид книжек, А внизу
обложки каждого номера неизменно стояли два тех же самых редакторских имени: П.
В. Быков, д-р С. И. Попов.
Тут вспомнил я, что на задней странице
обложки, внизу, на каждой книжке журнала неизменно стояло: «Редакторы: П.
В. Быков, д-р С. И. Попов».
(Отдельный дневничок
в красивой красной
обложке. Записи только почерком Нинки.)
Толстая тетрадь [Речь идет о дневнике, который вели двоюродные сестры Петровы (
в романе они родные сестры Ратниковы) и который одна из сестер принесла Вересаеву.]
в черной клеенчатой
обложке с красным обрезом. На самой первой странице, той, которая плохо отстает от
обложки и которую обыкновенно оставляют пустою, написано...
Он указал рукой на целую стопу бумаг
в обложках, лежащую с края письменного стола.
Разбирая его бумаги, я нашел
в них несколько рукописных тетрадей, хранившихся вместе под одной
обложкой, на которой была затейливая надпись: «Беленькие, Черненькие и Серенькие — списаны на поучение и удовольствие моих потомков».
Положила на стол потертое портмоне, носовой платок и пропуск на завод
в красной
обложке. Шурка, не отрываясь от писания, проговорил...
Гиршфельд подошел к бюро, отпер его, вынул объемистую папку бумаг
в изящной синей
обложке, на которой крупными буквами было напечатано: «Дело присяжного поверенного Николая Леопольдовича Гиршфельда. По опеке князя Владимира Александровича Шестова». Последняя строка была написана чернилами.
Здесь пастор вынул из бокового кармана тетрадь
в золотой
обложке и хотел было почерпнуть
в ней свидетельство доводам своим; но генерал, махнув повелительно рукою, сказал...
Пачка бумаг: прошений, заявлений, показаний, постановлений и повесток
в казенной синей
обложке с надписью: «Дело» разрослось
в огромный том.
С этими словами Павел Кириллович обыкновенно отправлялся
в свою шифоньерку красного дерева, стоявшую
в углу его кабинета, и доставал из нее прошнурованную и за печатью тетрадь, заключающую
в себе письма к нему графа Аракчеева и копии с ответов последнему. На
обложке тетради крупным старческим почерком было написано: «Правда о моей отставке».
Восхищенный этою наградою, Аполлон, со слезами умиления, поправил на себе парик и подал новорожденной тетрадку
в золотой
обложке.