Неточные совпадения
Доска да камень
в головы,
А
пища — хлеб один.
13.
В пище и питии никому препятствия не полагать.
На площади сосредоточиваются каменные здания,
в которых помещаются общественные заведения, как-то: присутственные места и всевозможные манежи — для обучения гимнастике, фехтованию и пехотному строю, для принятия
пищи, для общих коленопреклонений и проч.
Небо раскалилось и целым ливнем зноя обдавало все живущее;
в воздухе замечалось словно дрожанье и пахло гарью; земля трескалась и сделалась тверда, как камень, так что ни сохой, ни даже заступом взять ее было невозможно; травы и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела и выколосилась необыкновенно рано, но была так редка, и зерно было такое тощее, что не чаяли собрать и семян; яровые совсем не взошли, и засеянные ими поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою; даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала и ржала; не находя
в поле
пищи, она бежала
в город и наполняла улицы.
Сперва они вступают
в «манеж для коленопреклонений», где наскоро прочитывают молитву; потом направляют стопы
в «манеж для телесных упражнений», где укрепляют организм фехтованием и гимнастикой; наконец, идут
в «манеж для принятия
пищи», где получают по куску черного хлеба, посыпанного солью.
В конце июля полили бесполезные дожди, а
в августе людишки начали помирать, потому что все, что было, приели. Придумывали, какую такую
пищу стряпать, от которой была бы сытость; мешали муку с ржаной резкой, но сытости не было; пробовали, не будет ли лучше с толченой сосновой корой, но и тут настоящей сытости не добились.
Но вот солнце достигает зенита, и Угрюм-Бурчеев кричит: «Шабаш!» Опять повзводно строятся обыватели и направляются обратно
в город, где церемониальным маршем проходят через «манеж для принятия
пищи» и получают по куску черного хлеба с солью.
Он ни во что не вмешивался, довольствовался умеренными данями, охотно захаживал
в кабаки покалякать с целовальниками, по вечерам выходил
в замасленном халате на крыльцо градоначальнического дома и играл с подчиненными
в носки, ел жирную
пищу, пил квас и любил уснащать свою речь ласкательным словом «братик-сударик».
По принятии
пищи, выстраиваются на площади
в каре и оттуда, под предводительством командиров, повзводно разводятся на общественные работы.
Горько издевался он над суетными, тщеславными, высокоумными, которые о
пище телесной заботятся, а духовною небрегут, и приглашал всех удалиться
в пустыню.
Жила она уединенно, питаясь скудною
пищею, отдавая
в рост деньги и жестоко истязуя четырех своих крепостных девок.
При сем: прочую
пищу давать умеренную, от употребления вина воздерживать безусловно,
в нравственном же отношении внушать ежечасно, что взыскание недоимок есть первейший градоначальника долг и обязанность.
Он был
в положении человека, отыскивающего
пищу в игрушечных и оружейных лавках.
И как голодное животное хватает всякий попадающийся предмет, надеясь найти
в нем
пищу, так и Вронский совершенно бессознательно хватался то за политику, то за новые книги, то за картины.
Я чувствую
в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только
в отношении к себе, как на
пищу, поддерживающую мои душевные силы.
Одинокая жизнь дала сытную
пищу скупости, которая, как известно, имеет волчий голод и чем более пожирает, тем становится ненасытнее; человеческие чувства, которые и без того не были
в нем глубоки, мелели ежеминутно, и каждый день что-нибудь утрачивалось
в этой изношенной развалине.
Татьяна слушала с досадой
Такие сплетни; но тайком
С неизъяснимою отрадой
Невольно думала о том;
И
в сердце дума заронилась;
Пора пришла, она влюбилась.
Так
в землю падшее зерно
Весны огнем оживлено.
Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало
пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала… кого-нибудь...
Нас не пускали к ней, потому что она целую неделю была
в беспамятстве, доктора боялись за ее жизнь, тем более что она не только не хотела принимать никакого лекарства, но ни с кем не говорила, не спала и не принимала никакой
пищи.
Так, как солнце взглянет весною, когда
в огороде всякая пташка
пищит и поет и травка пахнет, так и он весь сияет
в золоте.
Движимый состраданием, он швырнул ему один хлеб, на который тот бросился, подобно бешеной собаке, изгрыз, искусал его и тут же, на улице,
в страшных судорогах испустил дух от долгой отвычки принимать
пищу.
Как только увидели козаки, что подошли они на ружейный выстрел, все разом грянули
в семипядные
пищали, и, не перерывая, всё палили они из
пищалей.
Небольшой кусок хлеба, проглоченный ею, произвел только боль
в желудке, отвыкшем от
пищи, и она оставалась часто без движения по нескольку минут на одном месте.
Ну, стоют ли того все куры?» —
«Кому такая жизнь сносна?»
Лисица отвечает:
«Меня так всё
в ней столько огорчает,
Что даже мне и
пища не вкусна.
Паратов. Но и здесь оставаться вам нельзя. Прокатиться с нами по Волге днем — это еще можно допустить; но кутить всю ночь
в трактире,
в центре города, с людьми, известными дурным поведением! Какую
пищу вы дадите для разговоров.
Час спустя Павел Петрович уже лежал
в постели с искусно забинтованною ногой. Весь дом переполошился; Фенечке сделалось дурно. Николай Петрович втихомолку ломал себе руки, а Павел Петрович смеялся, шутил, особенно с Базаровым; надел тонкую батистовую рубашку, щегольскую утреннюю курточку и феску, не позволил опускать шторы окон и забавно жаловался на необходимость воздержаться от
пищи.
Я осмотрелся, и
в самом деле все эти люди действительно окружали человека с стекловидными пуговицами, и все мальчишки на своих свистульках
пищали про его славу.
Помолчали. Розовато-пыльное небо за окном поблекло, серенькие облака явились
в небе. Прерывисто и тонко
пищал самовар.
— Вот, господин, сестра моя фабрикует
пищу для бедных, — ароматная
пища, а? То-то. Между тем,
в трактире Тестова…
Ему очень мешал Иноков, нелепая фигура которого
в широкой разлетайке,
в шляпе факельщика издали обращала на себя внимание, мелькая всюду, точно фантастическая и голодная птица
в поисках
пищи. Иноков сильно возмужал, щеки его обрастали мелкими колечками темных волос, это несколько смягчало его скуластое и пестрое, грубоватое лицо.
Лидия тоже улыбнулась, а Клим быстро представил себе ее будущее: вот она замужем за учителем гимназии Макаровым, он — пьяница, конечно; она, беременная уже третьим ребенком, ходит
в ночных туфлях, рукава кофты засучены до локтей,
в руках грязная тряпка, которой Лидия стирает пыль, как горничная, по полу ползают краснозадые младенцы и
пищат.
Ел Никодим Иванович много, некрасиво и, должно быть, зная это, старался есть незаметно, глотал
пищу быстро, не разжевывая ее. А желудок у него был плохой, писатель страдал икотой; наглотавшись, он сконфуженно мигал и прикрывал рот ладонью, затем, сунув нос
в рукав, покашливая, отходил к окну, становился спиною ко всем и тайно потирал живот.
Нехаева,
в белом и каком-то детском платье, каких никто не носил, морщила нос, глядя на обилие
пищи, и осторожно покашливала
в платок. Она чем-то напоминала бедную родственницу, которую пригласили к столу из милости. Это раздражало Клима, его любовница должна быть цветистее, заметней. И ела она еще более брезгливо, чем всегда, можно было подумать, что она делает это напоказ, назло.
Все вокруг него было неряшливо — так же, как сам он, всегда выпачканный птичьим пометом, с пухом
в кудлатой голове и на одежде. Ел много, торопливо, морщился, точно
пища была слишком солона, кисла или горька, хотя глухая Фелициата готовила очень вкусно. Насытясь, Безбедов смотрел
в рот Самгина и сообщал какие-то странные новости, — казалось, что он выдумывал их.
— Каково? — победоносно осведомлялся Самгин у гостей и его смешное, круглое лицо ласково сияло. Гости, усмехаясь, хвалили Клима, но ему уже не нравились такие демонстрации ума его, он сам находил ответы свои глупенькими. Первый раз он дал их года два тому назад. Теперь он покорно и даже благосклонно подчинялся забаве, видя, что она приятна отцу, но уже чувствовал
в ней что-то обидное, как будто он — игрушка: пожмут ее —
пищит.
— Что ты — спал? — хрипло спросил Дронов, задыхаясь, кашляя; уродливо толстый, с выпученным животом, он, расстегивая пальто, опустив к ногам своим тяжелый пакет, начал вытаскивать из карманов какие-то свертки, совать их
в руки Самгина. —
Пища, — объяснил он, вешая пальто. — Мне эта твоя толстая дурында сказала, что у тебя ни зерна нет.
За ужином, судорожно глотая
пищу, водку, говорил почти один он. Самгина еще более расстроила нелепая его фраза о выгоде. Варвара ела нехотя, и, когда Лютов взвизгивал, она приподнимала плечи, точно боясь удара по голове. Клим чувствовал, что жена все еще сидит
в ослепительном зале Омона.
Ядовитую настойку Стратонов пил бесстрашно, как лимонад. Выпив, он продолжал, собирая несъеденную
пищу в корзину...
Вот он кончил наслаждаться телятиной, аккуратно, как парижанин, собрал с тарелки остатки соуса куском хлеба, отправил
в рот, проглотил, запил вином, благодарно пошлепал ладонями по щекам своим. Все это почти не мешало ему извергать звонкие словечки, и можно было думать, что
пища, попадая
в его желудок, тотчас же переваривается
в слова. Откинув плечи на спинку стула, сунув руки
в карманы брюк, он говорил...
—
Пищи мясной и вообще животной избегайте, мучнистой и студенистой тоже. Можете кушать легкий бульон, зелень; только берегитесь: теперь холера почти везде бродит, так надо осторожнее… Ходить можете часов восемь
в сутки. Заведите ружье…
«Нет, она не такая, она не обманщица, — решил он, — обманщицы не смотрят таким ласковым взглядом; у них нет такого искреннего смеха… они все
пищат… Но… она, однако ж, не сказала, что любит! — вдруг опять подумал
в испуге: это он так себе растолковал… — А досада отчего же?.. Господи!
в какой я омут попал!»
Я только хочу доказать вам, что ваше настоящее люблю не есть настоящая любовь, а будущая; это только бессознательная потребность любить, которая за недостатком настоящей
пищи, за отсутствием огня, горит фальшивым, негреющим светом, высказывается иногда у женщин
в ласках к ребенку, к другой женщине, даже просто
в слезах или
в истерических припадках.
Чтоб кончить все это разом, ей оставалось одно: заметив признаки рождающейся любви
в Штольце, не дать ей
пищи и хода и уехать поскорей. Но она уже потеряла время: это случилось давно, притом надо было ей предвидеть, что чувство разыграется у него
в страсть; да это и не Обломов: от него никуда не уедешь.
Это только бессознательная потребность любить, которая, за недостатком настоящей
пищи, высказывается иногда у женщин
в ласках к ребенку, к другой женщине, даже просто
в слезах или
в истерических припадках!..
Да не подумают, однако ж, чтоб перепела составляли там предмет гастрономической роскоши, — нет, такое развращение не проникло
в нравы жителей того края: перепел — птица, уставом
в пищу не показанная. Она там услаждает людской слух пением: оттого почти
в каждом дому под кровлей
в нитяной клетке висит перепел.
Забота о
пище была первая и главная жизненная забота
в Обломовке.
Стильтон
в 40 лет изведал все, что может за деньги изведать холостой человек, не знающий забот о ночлеге и
пище. Он владел состоянием
в 20 миллионов фунтов. То, что он придумал проделать с Ивом, было совершенной чепухой, но Стильтон очень гордился своей выдумкой, так как имел слабость считать себя человеком большого воображения и хитрой фантазии.
Но какие капитальные препятствия встретились ему? Одно — она отталкивает его, прячется, уходит
в свои права, за свою девическую стену, стало быть… не хочет. А между тем она не довольна всем положением, рвется из него, стало быть, нуждается
в другом воздухе, другой
пище, других людях. Кто же ей даст новую
пищу и воздух? Где люди?
— Для страсти не нужно годов, кузина: она может зародиться
в одно мгновение. Но я и не уверяю вас
в страсти, — уныло прибавил он, — а что я взволнован теперь — так я не лгу. Не говорю опять, что я умру с отчаяния, что это вопрос моей жизни — нет; вы мне ничего не дали, и нечего вам отнять у меня, кроме надежд, которые я сам возбудил
в себе… Это ощущение: оно, конечно, скоро пройдет, я знаю. Впечатление, за недостатком
пищи, не упрочилось — и слава Богу!
Вера умна, но он опытнее ее и знает жизнь. Он может остеречь ее от грубых ошибок, научить распознавать ложь и истину, он будет работать, как мыслитель и как художник; этой жажде свободы даст
пищу: идеи добра, правды, и как художник вызовет
в ней внутреннюю красоту на свет! Он угадал бы ее судьбу, ее урок жизни и… и… вместе бы исполнил его!
— Их держат
в потемках, умы питают мертвечиной и вдобавок порют нещадно; вот кто позадорнее из них, да еще из кадет — этих вовсе не питают, а только порют — и падки на новое, рвутся из всех сил — из потемок к свету… Народ молодой, здоровый, свежий, просит воздуха и
пищи, а нам таких и надо…